© Быков А. В., 2014

© Оформление. ООО «Б-Принт», 2014

Студент Петров стал изучать историю XVII в. совершенно случайно. Когда-то, еще на втором курсе истфака, он организовал нумизматический кружок, куда записалось человек десять однокурсников. По совету преподавателя с кафедры, который курировал научные интересы студентов, Петров придумал названия докладов для будущей студенческой конференции и предложил их членам кружка. Студенты с радостью расхватали темы, что по-интереснее, и в результате Петрову досталось самое скучное из списка: монеты периода Смутного времени начала XVII столетия. Но что есть, то есть, сам же составлял список!

Так, по воле случая, он принялся вникать в проблемы совершенно неведомого ему исторического периода.

Как же так, на истфаке, даже в провинциальном «педе», должны подробно изучать Смуту. Вопрос совершенно не простой. Может быть, сейчас, когда приняты новые программы по отечественной истории, а четвертое ноября объявлено официальным праздником, действительно этот раздел изучают глубоко и всесторонне, а тогда, при «дорогом Леониде Ильиче», в начале 80-х изучали все больше крестьянский вопрос и аграрные отношения и то в свете классовой борьбы угнетенных сословий за лучшую долю. Куда там до хитросплетений политики, тем более, что в результате всего, и в первую очередь поражения так называемой крестьянской войны под предводительством Ивана Болотникова, к власти пришли представители ненавистного советскому строю Дома Романовых.

Это было первым обстоятельством, а во-вторых, нумизматика в пединституте за науку не считалась. Высокомерный профессор – мидиевист Красов сразу сказал Петрову: «Ну что это за наука, бренчание монетами? Изучать надо крестьянские движения, Гельбронскую программу, например»!

Петрову было скучно жить, как все, и он решил, докажет, в первую очередь, конечно же самому себе: нумизматика – это тоже наука, и с её помощью можно делать исторические открытия.

Прошло два с лишним года. Из членов нумизматического кружка верен избранной теме остался только сам Петров. За это время он не только прочитал все доступное, что было можно найти о монетах допетровского периода в специальной исторической литературе, он научился определять мелкие неровные «чешуйки» по штемпелям, отличать одну от другой с виду совершенно одинаковые монетки.

Тысячи страниц документов этого периода, опубликованных и находящихся в местном архиве, были прочитаны и законспектированы студентом. В документах эпохи о монетах упоминалось редко и очень мало, всего несколько слов в контексте каких-либо событий на многие-многие страницы текста. Но зато там была изложена настоящая история того периода без ссылок к месту и нет на классиков марксизма, как в институтском учебнике. Эта эпоха с её страстями постепенно захватила воображение Петрова, и он в дополнение к выпискам о денежном обращении, стал записывать разного рода случаи из вологодской жизни в XVII в. Зачем, он точно не знал, просто ему хотелось запечатлеть это в своей памяти.

Профессор Колбасников, научный руководитель Петрова, признанный авторитет на кафедре истории СССР, так тогда именовали отечественную историю, первоначально в глубине души не верил, что о монетах можно что-то написать, тем более – дипломную работу. Дипломы тогда писали далеко не все, и только по желанию. Каждая дипломная работа рассматривалась на кафедре, как заявка для будущих научных изысканий, а может быть, и учебы в аспирантуре.

В зимние каникулы студент четвертого курса Петров собрался съездить в Ленинград и очень хотел заглянуть в Эрмитаж к признанному специалисту по нумизматике доктору наук Спасскому, чтобы показать ему доклад со студенческой конференции о монетах и кладах Смутного времени из коллекции краеведческого музея. Колбасников, усмехнувшись, благословил Петрова на этот визит и даже написал от руки на имя Спасского рекомендательное письмо.

Петров был горд этой рекомендацией, и без тени сомнения появился у дверей отдела нумизматики Эрмитажа и потребовал пригласить к нему доктора наук Спасского. Он представлял себе, что сейчас перед ним появится солидный ученый в дорогих очках. Вместо этого на лестницу вышел сухонький старичок, быстро взглянул на студента и спросил:

– Вы ко мне?

Петров был ошарашен, но взяв себя в руки, сказал:

– Я к Ивану Георгиевичу Спасскому по вопросам нумизматики с рекомендательным письмом.

– Я Спасский, – ответил старичок, – давайте ваше письмо.

Петров протянул бумагу, ученый пробежал её глазами и посмотрел на студента.

– Ну что Вы хотите спросить, молодой человек, только у меня очень мало времени, буквально, семь-десять минут.

Петров начал рассказывать ученому о своей работе с кладами монет начала XVII в. и документами периода Смутного времени. Спасский слушал с большим вниманием, время от времени задавая уточняющие вопросы. Отведенные первоначально минуты давно закончились, но разговор был в самом разгаре.

В дверях отдела нумизматики появился высокий блондин.

– Иван Георгиевич, мы начинаем заседание.

– Начинайте без меня, Всеволод Михайлович, у нас тут очень интересный разговор получается.

В итоге на разговор ушло целых три часа. Правда, ни тот, ни другой собеседники не заметили времени, настолько интересной для них была тема обсуждения. Снова появился высокий блондин:

– Иван Георгиевич, мы закончили заседание.

– Да, – ответил ему Спасский, – и мы тоже заканчиваем, Вы пишите мне, молодой человек, не стесняйтесь, я Вам отвечу, поверьте, ваша тема стоит не только диплома, но целой диссертации.

– Иван Георгиевич, можно мне передать от Вас привет нашему профессору Колбасникову, Вы ведь с ним знакомы?

– Нет, – покачал головой Спасский, – даже никогда не слышал такой фамилии, но это не важно, он же Вас рекомендовал, и мы встретились.

– Да, да, конечно, – согласился Петров.

Удивлению профессора Колбасникова не было предела, когда странноватый студент вернулся из Эрмитажа не только с отличной характеристикой своей работы, но и стопкой книг с автографом знаменитости. В плане науки тема о денежном обращении в Смутное время оказалась, на удивление всей кафедры, перспективной. Но тогда Петров не понимал, что его восторженный рассказ о поездке в Эрмитаж, кроме гордости за успехи ученика, может вызвать и еще кое-какие другие, совсем противоположные чувства.

Вскоре студент заметил, что научный руководитель все время ищет причины, чтобы отложить разговор по существу работы. Он перестал приглашать Петрова к себе домой, хотя другие студенты регулярно посещали профессорскую квартиру, долго держал без рассмотрения курсовую за 8 семестр, а когда Петров стал настаивать на обсуждении, отмахнулся, сверкнул золотыми зубами и с улыбкой сказал: «Ну ты и так это лучше всех знаешь».

Петров не понимал, что произошло, у него было много вопросов по работе, особенно по общеисторической части. Она должна была стать первой частью будущего диплома. Колбасников считался специалистом по истории XVII в., но помощи никакой от него студент дождаться не мог. Выручал доктор наук Спасский. Студент писал ему письма со своими размышлениями на тему диплома, и тот обстоятельно на них отвечал, попутно давая ценнейшие научные советы.

В начале нового года, когда на четвертом курсе объявили набор на спецкурсы, на истфак пришел новый преподаватель Василёв, ершистый усатый мужик с лицом казацкого типа. Он был не похож на других профессоров и доцентов. В нем не было академического лоска, как в Колбасникове, но рассказывал о своем предмете он с таким увлечением, что поневоле заражал им слушателей.

Темой спецкурса Василёва была польско-литовская интервенция начала XVII в. и её последствия для Вологодского края. Петров слушал лекции не просто с увлечением, он ловил каждое слово, ведь Василёв открыл для него новый мир, связал все эти многочисленные сведения о жизни и быте отдельных людей в четкую схему взаимодействия населения с властью в условиях нестабильности и суровых испытаний. Некоторые вопросы, связанные с денежным обращением, стали для студента понятнее.