Троих галеристов заставили сесть. Анатолий прислонился к картотеке и вертел оружием. Рокко подошел к креслу Корсини, наклонился так, чтобы его нос оказался всего в нескольких дюймах от вспотевшего лица мужчины, и сказал: «У каждого из вас есть отдельный пароль для отключения дополнительной системы сигнализации. У вас есть пять секунд, чтобы войти в него ». Он схватился за спинку стула и резко подкатил толстяка к столешнице. Компьютер был в режиме ожидания, и экран ожил, когда Рокко толкнул беспроводную мышь. Он нажал несколько клавиш, и открылось пустое поле с мигающим курсором в дальнем левом углу, приглашающим кого-нибудь ввести код.
«Я не буду этого делать», - пробормотал Корсини.
- Что сказал этот ублюдок? - спросил Анатолий, приподняв бровь.
«Он говорит, что не будет этого делать», - сказал Рокко.
'Так и думал. Мы еще посмотрим. Анатолий целенаправленно прошел мимо сидящих мужчин и вышел из офиса. Из соседнего дома был шум. Спустя несколько мгновений Анатолий вернулся в комнату, волоча за запястье пинающуюся кричащую женщину - девушку бородатого парня, которому Гурко сломал нос. Анатолий пинком захлопнул дверь офиса, позволил борющейся женщине упасть на пол и сбил ее с ног до полусознания ударом левой руки в челюсть. Стоя над ней, он сломал затвор своего «Штайра». Прижал мордочку к голове.
Корсини превратился из пурпурного в белый. Сильвестри и Де Крещенцо уставились на него.
- Луиджи, - сказал де Крещенцо дрожащим хриплым шепотом. «Ради любви к Богу делай, как он просит».
Корсини перевел взгляд с коллег на женщину, с женщины на Анатолия. Его лицо исказила агония ответственности. Нервный тик заставил его левый глаз дико трепетать.
- Код, - сказал Рокко Масси.
Глава шестнадцатая
Каждая секунда была мучением, пока Бен исследовал свое новое окружение на втором этаже. Комната, в которой он находился, когда-то на протяжении истории здания могла быть шикарной спальней с резными потолочными балками и великолепным двойным дверным проемом. В недавнем прошлом владельцы художественной академии превратили ее в классную комнату. На большом дубовом столе у стены стояли слайд-проектор и портативный телевизор, подключенный к видеомагнитофону. Книжные полки были завалены книгами и старыми видеокассетами с такими названиями, как « Искусство Возрождения» и « Великие магистры Флоренции» . Ряды стульев стояли напротив учительского стола, на котором лежали разные ручки и блокноты, толстый дырокол и рулон ленты.
Бен выглянул в коридор, старательно размышляя, потому что знал, что боевики прочесывают здание каждую секунду, когда он колебался. Он почти слышал приближающиеся к нему их бегущие шаги. Он схватил дырокол со стола, взвесил его в руке и представил, как лучше всего использовать его в качестве оружия.
Ему отчаянно нужно было получить какое-то преимущество. Бегство было вариантом - до деревни, через которую он прошел ранее, оставалось всего несколько минут спринта. Если бы он смог добраться до телефона, он бы предупредил карабинеров; но он не мог перестать думать о том, что может случиться с этими людьми там в те драгоценные минуты, когда его не будет.
В нескольких метрах по коридору к стене был прикреплен старинный пожарный шланг на большой красной металлической катушке размером с тракторное колесо. Выглядело так, будто он простоял там со времен войны. Рядом со стальными зажимами за панелью из пыльного стекла лежал старый пожарный топор. Бен подбежал к нему, разбил стекло дыроколом и оторвал топор от стены. Древко из гикори ощущалось в его руках толстым и твердым.
Теперь он действительно мог слышать шаги. Они были где-то далеко, резонируя через пустое здание, но быстро приближались.
Он прислонил рукоять топора к стене и оторвал полоску ткани от подола своей футболки. Извини, Брук . Подняв с пола длинный заостренный осколок битого стекла, он обернул ткань вокруг его основания, чтобы создать импровизированный нож. При резком вращении катушки метры трубы, словно внутренности, разлетелись по полу. Он использовал свое самодельное лезвие, чтобы разрезать четыре куска толстой резины, затем повернул катушку в другую сторону, чтобы намотать тянущийся шланг. Снова схватив топор, он побежал обратно в класс.
- Луиджи, - настойчиво повторил граф Пьетро де Крещенцо. «Делай, что он говорит». Корсини казался парализованным нерешительностью. Его глаза выпучены, когда он переводил взгляд между своими коллегами, нежно шевелящейся женщиной на полу в офисе и автоматом, который Анатолий сильно прижал к ее затылку.
«Слишком медленно», - сказал Анатолий. Он нажал на курок «Штайра». Крик протеста де Крещенцо был заглушен рвущейся очередью из трех выстрелов.
У Корсини разинулась челюсть. Сильвестри раскачивался в кресле, зажимая рот кулаком, чтобы не закричать от ужаса. Де Крещенцо в оцепенении и отчаянии смотрел, как последние подергивания центральной нервной системы женщины заставили ее дергаться конечности, а запах смерти и кордита наполнил маленькую комнату. Рвота хлынула у него из горла, как горячая лава, и его вырвало.