Моня сумел дать понять радиослушателям, кого именно просят присылать к ним работники Н-ского порохового завода. Может, и не очень скромно, но правильно. Потому что, как никому, кроме товарища Василия, не удалось бы проникнуть на 'Аврору' и, тем более, затащить в библиотеку революционно настроенных матросов, так никакому другому посланцу партии, кроме товарища Рабиновича, никогда не удалось бы встретиться с товарищем Капсюлем и его соратниками, хоть бы этот посланец неделями не уходил с кладбища города Н-ска. И, скорее всего, поняв со временем, как выгодно быть в эту эпоху работником кладбища, посланец, забыв про своё партийное задание, да и вообще про революцию, стал бы просить принять его землекопом хотя бы на полставки.

  О 'Большевистском пламени' и товарищ Капсюль, и товарищ Гильза, и все другие участники кладбищенского собрания говорили как о бедном родственнике 'Эхо 17-го', не имеющем почти никакого влияния даже на производстве чёрных порохов.

  Товарищ Букин первым отозвался на услышанное в радиорепортаже и только косвенным образом задел товарища Хилых:

  - Как не хватает порой нам, в центре, этой боевитости товарища Капсюля и других пролетариев Н-ского порохового завода. Вести теоретические споры каждый готов до посинения. Написать статью, листовку и брошюру - тоже мастаков хватает. А вот сплотить и повести за собой широкие массы...

  А вот товарищ Скалин не церемонился. Какое-то время он, покуривая, молча походил по кабинету, а потом спокойно сказал:

  - Товарищ Рабинович со своей передачей 'Эхо 17-го' один делает для нашей партии намного больше, чем вся редакция 'Большевистского пламени' во главе с товарищем Хилых.

  Потом я спросил Моню:

  - Как чувствуют себя на радиостанции перед микрофоном наши друзья-актёры?

  - Наши друзья-актёры играли роли товарищей Капсюля, Гильзы и других большевиков Н-ского порохового завода с большим вдохновением. Жаждут принять участие и в следующих радиоспектаклях.

  - Наш долг - утолить эту творческую жажду наших бескорыстных друзей, - обязывал я всю нашу троицу.

  ...На этом партийном собрании обсуждался вопрос взаимоотношения НПБУ со служителями церкви и фермерами, которых большинство членов партии называли так, как сразу стал называть их товарищ Скалин - попами и кулаками.

  Из доклада товарища Букина вытекало: принимая во внимание уроки истории, торопиться превращать тех и других в лагерную пыль после прихода партии к власти не следовало бы. Тут и голодуха может возникнуть, и религиозные волнения. Пусть поживут какое-то время после революции, не делая опрометчивых шагов в сторону от строя.

  Сколько времени позволено будет прожить священнослужителям и кулакам после революции, как будет наказываться каждый их шаг в сторону от строя - конкретно этот вопрос пока не обсуждался. И в целом лексика товарища Букина была почти вегетарианской, такой лексикой большевистское пламя в сердцах слушателей никак было не зажечь.

  Прения тоже были вялыми, беззубыми, ни протестов против таких рыхлых планов, ни горячей поддержки. На собрании царила скука.

   Оживить собрание могла бы, как обычно, товарищ Томина, но на этом она отсутствовала. Товарищ Томина всё чаще тем или иным способом противопоставляла себя руководству партии. Особенно злостно она игнорировала собрания, где обсуждения могли дойти до 'лагерной пыли' и близких к ней человеческих состояний.

  Вот тут товарищ Хилых и напомнил присутствующим:

  - Товарищи, на это собрание приглашён уже известный вам 9 'б' класс во главе со своим вожаком Варварой Печенеговой. Товарищ Томина наотрез отказалась курировать школьное направление, поэтому пришлось мне взять его на себя. Мною с ребятами была проведена предварительная беседа, они знали о повестке дня собрания, обещали подготовиться к нему и даже выступить, если им будет предоставлено слово.

  Взглядом испросив у ведущего собрание товарища Букина разрешения проявить инициативу, товарищ Хилых предложил:

  - Пожалуйста, Варвара. По-моему, ты хочешь что-то сказать.

  Вожак 9 'б' звонким голосом спросила:

  - А почему попов и кулаков НПБУ намерена превращать в лагерную пыль с какой-то отсрочкой? Разве это по-большевистски - такая возня с этим контрреволюционным элементом?

  Товарищ Хилых снова вопросительно посмотрел на товарища Букина, а тот - на товарища Скалина. Был получен сигнал самим разбираться с боевой школьницей.

  С натянутой улыбкой товарищ Хилых спросил:

  - А как, по-твоему, Варвара, следовало бы поступить нашей партии с упомянутыми элементами?

  - А разве не так же, как поступали с церковниками и кулаками первые большевики? - Варвара вытащила из карманчика записную книжку и всё таким же звонким голосом стала читать: - "...необходимо как можно быстрее покончить с попами и религией. Попов надлежит арестовывать как контрреволюционеров и саботажников, расстреливать беспощадно и повсеместно. И как можно больше. Церкви подлежат закрытию. Помещения храмов опечатывать и превращать в склады". А вот ещё: 'Прекрасный план! Перевешаем кулаков, попов, помещиков. Премия: 100000 рублей за повешенного'. И ещё: 'Повесить, непременно повесить, дабы народ видел, не меньше 100 кулаков, богатеев, кровопийц...'

  Варвара зачитала ещё несколько распоряжений для живодёрен ВКПб, служащих укором для мягкотелых членов НПБУ.

  Вон как далеко зашло у 9 'б' с революционными настроениями. Увы, в этом мире нет 'Партера', через который надо бы пропускать таких особей, как Варвара Печенегова, да и весь кровожадно настроенный 9 'б'. 'Репрессии' для них - это только слово, только этикетка какого-то события без понятного его содержания. Как 'хлорофос' на банке- только этикетка для таких же безграмотных, как они, тараканов, пока те не познакомятся с содержимым той банки.

  В когорте первых большевиков были такие дамы, на глаза которым боялись попадать даже те мужички-однопартийцы, которые и сами с живого человека могли кожу снять. От кого из своих предков Варвара Печенегова могла подцепить этот всё-таки редкостный для слабого пола ген?