Товарищ Хилых насупился:
- И как только вы, советский офицер, могли подумать такое!
- Хоть ты его, как прежде, несколько дней подряд отмечай - никто тебя и пальцем не тронет, - уведомил я подзабытого родиной человека.
Мне так хотелось добавить: 'Но и того, кто будет поплёвывать в сторону этого праздника и освистывать большевистских ораторов, - того тоже не только не расстреляют, но даже в Сибирь на лесоповал не отправят'. Но мне следовало не забывать о цели командировки. Ведь и я должен буду готовить майора Лукишу к тому, чтобы он, возвратившись в Россию, вместе со всеми другими членами НПБУ никому не позволял безнаказанно освистывать большевистских ораторов.
Товарищ Хилых, вытащив из кармана записную книжку с аргументами и рекомендациями товарища Скалина, приготовился агитировать будущего военного руководителя НПБУ к возврату на родину, но в этот момент в ленинскую комнату наперегонки вбежали с каким-то докладом майору три пацанёнка. Ласково гладя их по кучерявым головкам, Иван Иванович сказал:
- Ванька, Ванюшка, Иванушка - сынки мои...- и, заметив наше удивление, добавил: - А здесь это воспринимается как разные имена.
Не знаю, как с этим у товарища Хилых, но моё удивление было вызвано не столько тем, что пацанята майора носили одинаковые на русский аршин имена. Почему-то руководство НПБУ не предполагало, что у него может появиться здесь семья, и не маленькая. Вся ли его детвора прибежала сюда? А ведь в обязанности военного советника ФСС входила только помощь в построении социализма в этих краях. Плодотворное личное участие в приумножении местного населения в его обязанности не входило. Интересно, как у него с маманей этих пацанов оформлено их совместное житье-бытье? Или здесь таким формальностям не придается никакого значения?
Ванька, подойдя ко мне, решительно потребовал:
- Дядь, дай патрон!
- Ты уж прости меня, Ванюха, - развел я руками. - Не знал я, брат, ничего про тебя с брательниками. А то бы непременно парочку атомных бомб в подарок привез.
- Избаловалась ребятня с оружием, - посетовал майор. - Только от титьки - и за автомат. Да и взрослых бойцов хлебом не корми - дай пальнуть лишний раз. Зачёт по этому политматериалу, - он показал глазами на исторические предначертания XXVIII съезда КПСС, - ни один не сдал до сих пор. А вот АКМ и самый неповоротливый из них разберет и соберет в два раза быстрее меня. К силкам и луку со стрелами их уже обратно не приохотишь. А следовало бы для экономии боеприпасов...
Ваньки настойчиво звали тятьку домой обедать, и майор радушно сказал нам:
- Ну, милости прошу к нашему шалашу!
По дороге к своему жилищу военсоветник ФСС рассказывал нам с товарищем Хилых о его личном составе.
- ... А в общем и целом народ хороший. Вот, к примеру, ординарец мой - Петька. Так он мне как родной стал. А ведь бедовый, черт! Недавно прохожу мимо его шалаша, слышу: пир у него там горой. Захожу, спрашиваю: я тебя за дезертиром посылал в погоню - догнал? Догнал, отвечает, и глаза свои хитрющие прячет от меня. Где он? Так я его, говорит, товарищ майор, прямо на месте поимки в расход пустил. И показалось мне, будто блюдо с костями он норовит в самый темный угол задвинуть, чтобы не разглядел я, чьи это кости. А у них в этих краях раньше процветало такое баловство... Ну, вы, товарищи, понимаете, о чем речь. Так и не разглядел я, чьи же это кости. А потребовать вынести их на свет мне показалось неэтичным. Но на всякий случай я все же напустился на Петьку: смотри, говорю, хулиган, если опять за старое возьмешься! Я об твои бока пару баобабов обломаю, чтобы навсегда эту дурь из тебя выбить! Дикий еще. Но добряк - лучший кусок всегда тебе предложит...
Не хотел бы я оказаться в гостях у Петьки-добряка после его погонь за дезертирами. И 'баловство' мне показалось мягковатым определением для каннибализма, пусть и почти изжитого.
Догадавшись о возможных чувствах своих гостей, майор Лукиша как-то очень уж горячо стал заверять нас:
- Сам-то я последнее время всё больше на всякие вершки-корешки нажимаю, мясное уже тяжело на желудок ложится...
- Да будет вам, Иван Иванович, оправдываться, - успокаивал я его. - Мы не сомневаемся: вы-то уж точно не людоед.
У порога большого шалаша военного советника нас встречала его... Ну, пусть будет его законная супруга. Она сияла.
- Резолюция, - любезно представилась эта очень крупная женщина по-русски. Или нам с товарищем Хилых так послышалось? Переспрашивать и он, и я постеснялись.
Может быть, только по случаю приёма гостей просторный шалаш внутри был разделен ситцевыми занавесками на несколько отделений. Пока хозяйка хлопотала с блюдами в кухонном отсеке, Иван Иванович объяснил нам происхождение её 'русского' имени.
- Её настоящее имя на местном диалекте означает - Женщина-Которая-Треснет-Но-Настоит-На-Своём. Меня она попросила называть её как-то по-нашему. Чтобы и звучало это имя красиво, и чтобы значение его было сродни исконному. Вот и окрестил я её Резолюцией. Вообще-то мне по местной табели о рангах несколько жен можно иметь, но при обсуждении этого вопроса в президиуме ФСС я твердо заявил: 'Хватит мне и одной, товарищи!'
'Как знать, кто сделал то твердое заявление? - почему-то подумалось мне. - Быть может, 'хватит ему и одной' сказала госпожа Резолюция - Женщина-Которая-Треснет-Но-Настоит-На-Своем?'
За трапезой был продолжен прерванный в ленинской комнате разговор о возвращении советника в родные палестины. Инициативу убеждать майора Лукишу в необходимости этого шага я отдал товарищу Хилых.
...- А это все куда теперь? - майор показал на женскую половину своего чума, где, судя по визгу, кроме уже виденных нами Ванек, возилась еще куча-мала их братьев и сестер. - И личный состав на кого оставить? Ни тему для политзанятия некому будет толково разработать, ни продналог вовремя подкорректировать...
- Полно, товарищ майор! - укоризненно восклицал товарищ Хилых. - Ну чего вы тут добьётесь со своими дикарями. А на родине вас ждут великие дела.
