- Правильнее, товарищи, называть птицу Феникс - он. В разных мифологиях Феникс изображается не совсем одинаково, но во всех случаях он, пожалуй, больше всего похож на орла.

  - А какого Феникс цвета? - спросил ещё кто-то.

  - У него ярко-красное оперение.

  - А ведь и оперение у Феникса очень подходящее для нашего символа. Правда, товарищи? - кем-то из присутствующих был сделан тот же вывод, какой был сделан нами троими ещё на кухне.

  - Подходящее оперение, - не один раз ещё был одобрен цвет птицы Феникс.

  Никто не стал придираться к остроумной идее товарища Василия, кроме товарища Хилых:

  - Орлы тоже разные бывают. Надо, товарищи, позаботиться, чтобы на знамени Народной партии с большевистским уклоном Феникс выглядел исконно нашенским орлом, а не каким-нибудь залётным... с какого-нибудь чужого, а то и враждебного нам знамени. И пусть ни один другой орёл, хоть из каких мифологий, своим внешним видом не сравнится с ним по своей могучести, по своей готовности расправиться с любым противником.

  Товарищ Томина тут же заметила:

  - У товарища Хилых самым нашенским Фениксом получился бы трёхголовый Змей-Горыныч, изрыгающий пламя.

  В этот раз товарищ Скалин не только не одёрнул товарища Томину, но даже усугубил её нападки:

  - Нет, у товарища Хилых получится не Змей-Горыныч. У него получится такой разукрашенный петух, какого не отыскать ни в одной мифологии. Голова у него будет только одна и очень маленькая. Лишь бы можно было кукарекать.

  Не такой уж и остроумный выпад. И как товарищ Хилых, получая такие оплеухи, стал третьим человеком в партии? Одной лишь беспрекословной верностью заслужил такое положение?

  А ведь его вопрос о внешнем образе Феникса был к месту. Честно говоря, у нас троих ни один из мифологических Фениксов восторга своим внешним видом не вызывал. Не петухи, конечно, но и орлы такими могут быть, скорее, карикатурные. В первозданном виде мы не могли бы ни одного из таких Фениксов рекомендовать в качестве логотипа-символа на знамени Народной партии с большевистским уклоном.

  Была организована небольшая художественная комиссия по созданию подходящего для знамени НПБУ образа Феникса.

  ...Похоже, фаворитом после этого собрания товарищ Василий стал, кроме товарища Скалина, ещё для одного присутствующего на нём человека.

  Уже на улице товарищ Томина незаметно для всех, кроме нас с Васей, подошла к нам и тихо попросила:

  - Василий, проводите меня, пожалуйста.

  Вася покорно подошёл к Тамаре Александровне поближе, и в этот момент оба они настороженно стрельнули глазами мою сторону - как я себя поведу, что скажу?

  А я повел себя так, как будто это происходит не впервые, и я не просто не удивлен, а, скорее, был бы удивлен, если бы такие проводы не состоялись. И, как бы от частого повторения, чуть ли не равнодушно пожелал им хорошей прогулки. А когда Тамара Александровна и Вася отошли от меня, подумал: 'Ну, вот и выбран наш Вася. А что - большой, красивый, добрый. И вон какой положительно инициативный, оказывается. Как у него удачно с Фениксом получилось. Хорошо, что Тамара Александровна не слышала инициативы товарища Василия об отношении к заложникам во время военной игры в кабинете товарища Скалина'.

  Тут же припоминаю: а как было у нас с Верой с этим правилом - 'и только тех мы женщин выбираем...'? Я, при обсуждении с ней этого вопроса, артачился и считал, что наш выбор друг друга произошёл почти одновременно. Вера же настаивала, что это всё-таки она первой выбрала меня, и только потом повелела мне ответить взаимностью. Потому что, по моему собственному признанию, я сказал себе: 'Она!' только через 1,7 секунды после начала обмена нашим взглядами, а она утверждала, что сказала себе: 'Он!' и приказала мне выбрать её уже черед 0,7 секунды. И ещё удивлялась тому, что на исполнение её приказа мне потребовалась целая секунда. А целая секунда в таких делах, как она считала, далеко не 'почти одновременно'.

  А вот Ася и Моня... Да, Ася и Моня выбрали друг друга одновременно, без всяких 'почти'. Потому что этот выбор был предопределён на небесах задолго до их встречи, там же отрепетирован, и поэтому при встрече не могло быть никакой, даже секундной, волокиты с их обоюдным выбором.

  Когда Вася после проводов Тамары Александровны возвратился в наш круг, мы с Моней не задали ему ни одного вопроса. И он нам ни слова не сказал. Наш товарищ был рассеян и не очень старался сосредоточиться. Он улыбался порой совсем невпопад тому, о чём мы говорили. Эта улыбчивая рассеянность могла быть вызвана лишь одним - такими только что пережитыми чувствами, которые хочется вновь и вновь переживать про себя.

   Вопреки нашим предположениям, у товарища Скалина быстро появилась подходящая кандидатура для военного руководителя НПБУ. И появилась по моей подсказке во время военной игры.

  ...- Вот и наговорил на свою голову. Теперь, как автору идеи, вон в какую тмутаракань придётся добираться, - признавал я свою оплошность. - Хотя, с другой стороны - интересно ведь. Не так много тмутараканей на белом свете осталось.

  - А ведь этот Лукиша - всего лишь майор, - недоумевал Вася. - Вон, товарищ Сивкин, политрук в 'Светлячке', - и то полковник.

  - Товарищ Сивкин, по сути, не нюхал пороха. Да и в серьёзных годах он уже. Куда ему с 'Альфой' драться. И на баррикаде он обязательно споткнётся и переломает себе все кости. А вот майор Лукиша, оказывается, до сих пор худо-бедно воюет, - объяснил я находку товарища Скалина.- И уже сколько лет воюет, несмотря на то, что почти позабыт родиной.

   Моня напомнил:

  - То, что он в таком небольшом звании, для большевиков не проблема. Они даже рядовых матросов императорского флота в два счёта могли поставить на должности адмиралов. А тут готовый майор ещё той, советской, выучки, не испорченный гнилым либерализмом и протухшим гуманизмом, как выражается иногда товарищ Василий.

  Вася, как и полагалось ему в этих наших играх, замахнулся на Моню, а я согласился: