- Даже сынишку моего им стращает. Притащит на кухню старый-престарый учебник истории, раскроет его на гражданской войне, покажет Вовке картинку и спрашивает: 'Что тут нарисовано?' Сын отвечает: 'Телега'. Тогда Ярочкин и ему: 'Эх ты, иван, не помнящий родства! Не телега это, а тачанка. На таких тачанках красные конники громили белопогонные банды генерала Деникина и барона Врангеля. Ох, сдаётся мне, что ты, Вовка, как и большинство твоих соседей-ренегатов, тоже теперь симпатизируешь этим заклеймённым историей прихвостням мирового империализма. Тогда и тебе не уйти от ревтрибунала'.

  Видать, не один раз стращал товарищ Яркин Вовку ревтрибуналом, если его маманя без запинки отбарабанила такой многословный приговор.

  Вовка с интересом смотрит на меня, стараясь по выражению моего лица понять, чью сторону возьму я - красных конников или прихвостней мирового империализма? Как бы мне тут не ошибиться, ведь моя реакция дойдёт до товарища Ярочкина. И всё-таки я подмигнул Вовке, улыбнулся, и он, должно быть, с облегчением заключил про себя: 'Свой дядька - беляк'.

  ...- А ещё он систематически заглядывает в наши тарелки. Смотрит, какие продукты мы употребляем в пищу - отечественные или импортные? Если заметит что-то импортное - сразу в предательстве обвинит.

  И тут было что прокричать Вовкиной мамане:

  - Сыну моему и тут прохода не даёт: 'Что, Вовка, опять 'Сникерс' лопаешь. Опять льёшь воду на мельницу дяди Сэма. Помогаешь ему окончательно задавить наших отечественных кондитеров. И хочешь после этого патриотом называться? Хочешь мимо ревтрибунала прошмыгнуть? Не выйдет, Вовка, не выйдет!'

  Вовка ужимками и гримасами даёт понять мне, своему политическому единомышленнику, что сладостный сговор с дядюшкой Сэмом он ни за что не променяет на квасной патриотизм. А ревтрибунал ему нипочём, он в жизни и не в такие передряги попадал.

  Конченный был человек Вовка. Конченный был и весь остальной народ в этой коммунальной квартире. И дела этих людишек, предавших идеалы великой эпохи ради куриных окорочков и 'Сникерсов' дяди Сэма, станут первой работёнкой для возрождённых ревтрибуналов. А готовить на них материалы обвинения - эту обязанность история возложила на товарища Ярочкина.

  - Выходит, гражданин Ярочкин тут у вас как бы диссидент теперь? - обобщаю я выслушанные претензии.

  - Вот-вот, диссидент он и больше нет никто! - быстрее всех согласилась маленькая, совсем уже высушенная временем старушка, всё ещё полагающая, что диссидент - это душегубец похлеще любого бандюгана. Ей, ровеснице тачанок, сосед и вовсе не прощал отступничества от идеалов прошлого. А когда она отказалась принять его подарок на 8-е Марта - 'Материализм и эмпириокритицизм' из его личной библиотеки, с дарственной надписью - он и здороваться с ней перестал.

  Надо бы мне хоть как-то проявить свою 'уполномоченность':

  - Но теперь, граждане, инакомыслие у нас не преследуется, - развёл я руками. - Вот если бы он у вас хулиганил...

  - А это разве не хулиганство?! - в сердцах воскликнула одна из женщин. - Вырядится с утра, как жених, смотрит на тебя весь день волком, а потом загородит дорогу и прошипит сквозь зубы: 'Вы, Клавдия Петровна, тоже, конечно, ренегатка, но хотя бы в день рождения Всероссийской чрезвычайной комиссии могли не ходить по квартире в таком затрапезном виде'. Какое его собачье дело - в чём я хожу? Тоже мне - праздник нашёл!

  И демонстративное празднование дня рождения легендарной ЧК не было правонарушением.

  - Сквернословит, матерится?

  - По утрам на кухне 'Вихри враждебные веют над нами' поёт, - приравнял к сквернословию хобби Ярочкина один из его соседей. - С первой до последней буковки! А если, не дай бог, прервёшь его, так он с начала повторяет. Мы в это время на цыпочках ходим и стараемся вовсе ему на глаза не попадаться.

  - И Вовку моего всё время подзуживает учить эту песню. 'Знание этого великого реквиема будет для тебя, Вовка, смягчающим обстоятельством. Тогда ревтрибунал не даст тебе вышку за то, что ты всё время распеваешь про поручика Голицына и корнета Оболенского...'

  - Вот так и живём: утром он нам про вихри враждебные поёт, днём от его дурацких наставлений никуда не деться, а ночью аплодисменты из его комнаты слушаем.

  - Какие такие аплодисменты? - удивился я.

  - А на пластинках. Речи у него на них записаны. Отчётные доклады Генеральных секретарей на исторических съездах КПСС. А они у него, эти съезды, - все исторические.

  - А для него это - первая музыка, - объяснил кто-то такую ситуацию. - И у всех пластинок царапины на одном и том же месте - на аплодисментах.

  - Думаем, что он сам их специально гвоздиком наделал. Заест иглу - вот они и бухают, вот и бухают на всю квартиру. Чуть ли не до утра иногда. Такого, говорит, единения направляющей силы и масс вам, оппортунистам, больше, как своих ушей не видать!

  Обступившие меня жильцы не замечали во мне должного настроя на принятие соответствующих мер против гражданина Ярочкина. Пора было уходить из шумной коммуналки.

  Мне второй раз проходить сквозь строй возбуждённых жильцов было бы неудобно, не оправдал я их надежд, поэтому, предварительно созвонившись с товарищем Ярочкиным, на встречу с ним пошёл Вася.

  Человек, который ждёт не дождётся возрождения ревтрибуналов - какая ещё нужна рекомендация для заведующего идеологическим отделом НПБУ. Товарищ Ярочкин был приглашён на встречу с руководством партии.

  Товарищ Букин проинформировал нас потом:

  - Коммуналка немного подпортила нервную систему Валентина Михайловича, но товарищ Скалин, с присущей ему проницательностью, сумел разглядеть в нём главное - готовность, наперекор всему, верно служить идеалам большевизма. Будем проверять товарища Ярочкина в практической работе.

  ...Время от времени надо было напоминать о себе, как об инициативных и, тем самым, полезных для партии людях. Кроме того, надо было укреплять позицию товарища Василия, как фаворита вождя НПБУ.