Майто был под впечатлением от новой знакомой, он даже намеревался донести ее до дома на руках (которые не помыл), но был настойчиво остановлен.

— Какая суровая женщина! — восхищался он.

*

Сузуме шла в размышлениях: ей уже хорошо за тридцать, женихов у нее более не предвидится; выбор, собственно, не богатый, к тому же этот человек хоть и был довольно странным, но все же показался ей неплохим. А изъявленная им готовность старательно ухаживать и выполнять любой каприз казалась весьма заманчивой. К тому же, хоть тот физиономией и не вышел, но прекрасного атлетического телосложения никто не отменял. Так что наша «кандидатка» серьезно подумывала насчет того, чтобы дать ему второй шанс.

Тем временем наши свахи серьезно волновались в ожидании полного провала. Хоть Гая открыто и не отшили, но судя по выражению лица, с которым воспитательница покидала гостеприимный дом Хатаке, было и так все ясно.

— А вы чего ожидали? — дернула плечиком Сакура. — Что же могло получиться у такой ледышки и нашего горячего парня?

— Может, пар? — предположила Ино, смутно припоминая что-то из лекций в Академии.

— Гай-сенсей учил нас никогда не сдаваться! — авторитетно заявила Тен-Тен.

— Верно, — согласилась Сакура, — мы способны на большее! Войну выиграли, а невесту, понимаешь, найти не можем.

— Да, мы еще не использовали все наши женские хитрости! — воодушевилась Яманака.

— Да эта Сузуме еще сама прибежит и умолять будет, чтобы Гай-сенсей на ней женился! — в глазах Тен-Тен загорелся боевой дух.

Какаши, видя все это, деликатно и благоразумно решил не встревать (особенно вспоминая, как жена тогда в боевом запале свернула Обито всю нижнюю челюсть).

*

— Что это? — спросил Майто, разглядывая разноцветные полоски бумаги. — Билеты? В театр?!

— Хотите произвести впечатление на девушку, покажите ей свою культурность.

— Но я и в театре-то никогда не был, — Гай задумчиво потер подбородок. — Может, лучше сводить ее в цирк?

— В цирк? — переспросили хором свахи.

— Да, там такие миленькие собачки и слоники, ей наверняка понравится!

Сакура с Ино, припоминая свои детсадовские будни, только качали головами:

— Вряд ли эта особа любит животных вообще и собачек в частности, — с сомнением протянула Сакура.

— Да и слоников тоже, — задумчиво добавила Ино.

— Гай-сенсей, — не выдержала Тен-Тен, — будьте уже мужиком и сводите ее в театр!

— Ну, раз вы так настаиваете, — почесал в затылке тот. — Полагаю, это должно быть интересно, — он всем весело подмигнул и по привычке вытянул вперед большой палец.

— Это определенно хорошее решение, — продолжала умничать Сакура, а сама в это время вспоминала их первый поход в театр с Какаши и надеялась, что Гай не выкинет чего-либо из того, что вытворял тогда его друг, то есть не заснет посреди представления, не будет пытаться читать в темноте книжку, подсвечивая себе шаринганом (хотя это можно исключить), не полезет нагло целоваться… (стоп, а вот это бы, наоборот, не помешало).

В театре шла трагическая пьеса, повествующая о самурае, задушившем свою жену насмерть (так как катану об нее, дескать, марать было жалко) по навету в измене от лучшего друга — не самое подходящее зрелище для романтического свидания. Но других билетов Ино достать, к сожалению, не удалось. К тому же ушлая куноичи подумала, что так будет даже лучше: пускай вместе поплачут, это тоже сближает, причем порой даже лучше.

Все представление Гай вертелся на своем месте, как уж на сковородке. Он откровенно негодовал на приятеля-лжеца и сочувствовал несчастной бедной героине. Сузуме впервые видела, чтобы кто-то так эмоционально реагировал на спектакль. Ей то и дело приходилось усаживать его на место и шепотом просить быть потише. (Соседи Гая, на несколько рядов вокруг, уже на это не надеялись.) И вот наступила трагическая кульминация: самурай, громко проклиная «неверную» жену, собрался ее было душить, но тут у Майто окончательно не выдержали нервы, и он ринулся прямо на сцену спасать несчастную женщину, которой, при ближайшем рассмотрении, оказался смазливый худощавый паренек. Далее случилось невиданное доселе в театре: конец пьесы был тут же импровизированно изменен, а трагедия плавно перетекла в мелодраму с комическими элементами.

Майто, как следует встряхнув самурая, популярно и доходчиво объяснил, что тот не прав, раскрыл ему страшную тайну подлости его близкого друга и велел на коленях просить прощения у жены. К счастью, актеры, на то они ими и были, быстро сориентировались и подыграли этому психу, чтобы хоть как-то спасти спектакль. Зал аплодировал, Зеленый Зверь со своей выходкой имел потрясающий успех. По такому случаю директор театра даже решил с него не взыскивать за почти сорванную пьесу (и даже подумывал, а не сделать ли ему предложение еще на несколько пьес в этом сезоне). Сузуме же было ужасно стыдно за выходку кавалера, но, в глубине души, она испытывала некоторое восхищение такой непосредственностью. Она постаралась поскорее увести его из театра, поминутно извиняясь перед всеми по пути.

Гай предлагал продолжить вечер в каком-нибудь уютном ресторанчике, но женщина попросила проводить ее до дома, сославшись на то, что впечатлений на один вечер для нее и так предостаточно. К тому же, у нее на завтрашнее утро был запланирован поход с малышней, так что ей, в любом случае, надо было хорошенько выспаться.

*

— Так, мелкие! Слушаем все сюда! — разорялась чунинша, выходя на максимальную громкость и не без некоторого удовольствия наблюдая, как трясутся под ее пристальным взглядом детишки. — По лесу не разбредаться! Тут может быть опасно! Кто не будет слушаться, в поход с нами больше не пойдет!

На самом деле многие из детишек сейчас очень даже были бы рады действительно в него не ходить, по крайней мере, с Сузуме-сан.

Поход выдался вовсе не таким уж и хлопотным, как она того ожидала. Пришли все, кроме одного заболевшего ребенка, практически все взяли все, что необходимо, никто ничего не забыл, никто не потерялся. Сейчас они мирно всей группой сидели и перекусывали на полянке. Все было отлично.

Сузуме-сан была в столь прекрасном расположении духа, что даже позволила одной из своих любимых учениц Минако Сузуки продемонстрировать новую технику с использованием чакры ветра, которую та недавно выучила. Подул ветер, маленький ветряной тайфунчик закружился и умчался прочь. Все аплодировали, а Сузуки получила похвалу от воспитательницы.

Кто бы мог подумать, что этот маленький детский фокус навлечет на них настоящую беду? Техника ветра, использованная девочкой, подхватила и унесла с собой вкусные запахи всего того, что любящие мамы так щедро напихали с собой в поход детишкам, что и привлекло внимание одного из местных обитателей.

Медведь был уже довольно стар. Вернее сказать, он был одним из старейшин медвежьего племени в этих лесах. Был он жутко огромен и до безобразия толст. А ревел так, что мог бы при желании напугать этим ревом самих членов «Акацуки». Разумеется, он не мог спокойно смириться с тем, что какие-то жалкие людишки в его лесу лакомятся чем-то вкусным, а его не позвали.

Только Сузуме собиралась скомандовать конец привала, как появился он, собственной персоной. У него даже кличка имелась: Стальной Коготь. Медведь вломился на поляну, сминая под собою все кусты и молодые тонкие деревца, и оглушительно заревел. Далее зверь, проявив просто невероятную прыть для своей комплекции, набросился на добычу: вкусно пахнущий едой самый большой рюкзак и его хозяина. Другой бы ребенок на месте этого мальчишки тут же бежал бы без оглядки (или забился бы в угол и ревел), но не таков был Акимичи Чо-Чо — двоюродный племянник Акимичи Чоуджи. С криком: «Акимичи еду в беде не бросают!» он схватил палку и кинулся на медведя.