Чоппи Джуниор впервые в жизни отправился в такое долгое путешествие вместе с родителями. Его отец ужасно скучал по родным местам и старой наставнице Курехе, которую не видел уже много лет. Теперь, когда его сын подрос и достаточно окреп для путешествия, семья северного оленя решила спуститься с Занеши и отправиться в Старый Свет на остров Драм. К тому же Куреха, хоть и была неимоверно стара, в своем последнем письме к Чопперу великодушно согласилась разрешить его сыну остаться у нее на стажировку. Да и лишняя пара рук (или копыт) ей сейчас не помешает.

— Она очень строгая и требовательная, — пояснял олень своему отпрыску, — но это вовсе не значит, что она злая.

— Я понял, — пискнул тот.

— Поначалу тебе, разумеется, разрешат только ухаживать за больными. А вот чтобы Докторина допустила тебя к их лечению, ты должен очень постараться. Это большая ответственность.

Джу, как иногда сокращенно называли Джуниора, внимательно слушал, моргая глазками-бусинками, и усердно кивал, заранее напуганный предстоящей ответственностью. Он был от природы робким и неуверенным в себе и очень волновался, особенно узнав, что родители не собираются надолго задерживаться на острове, то есть оставят его там одного в лапах этой загадочной и суровой Докторины. Отец успокаивал его, обещая, что это ненадолго, всего год или два, ну или, может, чуть дольше, пока он достаточно не напрактикуется, что крайне важно для роста в его будущей профессии. Сам же Чоппер планировал в это время посетить какой-то остров, где живут какие-то очень важные птицы (Чоппи толком не понял, так как в тот момент ему было совсем не до этого). Ему предстояло нелегкое испытание: остаться на чужбине одному, в суровых условиях зимнего острова среди суровых северных людей не имея возможности еще долго увидеть родителей. Это случилось почти за год до того, как Луси и его команда отправились в плавание.

Дети с интересом слушали рассказ, особенно ту его часть, где Джуниор повествовал об удивительном королевстве минков, и сочувствовали олененку «брошенному» родителями на произвол судьбы.

Обед, увы, слишком быстро закончился, Чоппи очень хотелось поболтать подольше, но дела не ждали. Он дал ребятам карту острова (у них всегда были копии для туристов) и вкратце рассказал, что можно посмотреть, посоветовав обратиться опять к тому же старосте за советом, если не хотят заблудиться, и усвистал, только его и видели.

***

После основательной прогулки по острову Михо свалилась с температурой. Она с завистью глядела на близнецов, которые затеяли закаляться и бегали по морозу в одних трусах, умудрившись при этом не простыть и даже ничего себе не отморозить.

У Михо был жар, перед тем, как отключиться, юная баронесса умоляла, чтобы ее лечил кто угодно, но только не Амико. Куреха сама осмотрела ее, а потом перепоручила Чоппи, зная, что тот вполне справится. Чтобы желающая помочь Трафальгар-младшая не мешалась, та была послана за лекарственными травами в особое хранилище.

— Сбегай в хранилище и принеси мне вот эти сушеные травы: ромашку, бадьян и зверобой, — велела Куреха и для надежности даже написала на листочке.

— Нет проблем, — заверила Амико, и они с Боссом отправились за лекарственными растениями. Правда в травологии Трафальгар-младшая ничего не смыслила и принесла сушеные полынь, шалфей и мяту (последнюю взяла потому, что та вкусно пахла). Чоппи только вздохнул, сунул ей справочник по лекарственным растениям и отправился за нужными сам.

До того, как столкнуться с дочкой Хирурга Смерти, Куреха считала себя вполне хорошим учителем. Но после того, как невнимательная Амико сделала клизму не тому пациенту, напоив его соседа, страдавшего поносом, слабительным, мотивируя тем, что так быстрее прочистится, и забинтовала руку человеку с раненной ногой, Докторина вышла из себя и попыталась было прикрикнуть на бестолковую, но та только спокойно заметила:

— В вашем возрасте так нельзя волноваться, а то еще давление подскочит, — чем взбесила ту окончательно.

***

Как оказалось, Куреха слышала о существовании алолоквии, о чем рассказала детишкам, когда те поведали про то, как их капитан нашел странный фрукт. Единственное, что она могла посоветовать, чтобы окончательно убедиться в том, что это был не настоящий дьявольский фрукт, это попытаться научить Луси плавать. Разумеется, она не упустила возможности его обследовать, скорее ради научного интереса, нежели из добрых побуждений, но кто ее в этом упрекнет?

Докторина поселила компашку в комнате для гостей, в которой обычно оставались ночевать родственники больных. Однако (чисто в воспитательных целях) слоняться без дела им было не суждено. В больнице для каждого нашлось занятие. Канна сидела с Михо и помогала разносить еду пациентам. Анетт сама отправилась на кухню, изучать больничное меню. Она очень кстати захватила с собой записную книжку, куда записывала новые рецепты. Там повара, прошедшие что-то вроде краткого курса молодого бойца у Курехи, консультировавшей их по поводу необходимого питания тех или иных больных, с удовольствием рассказывали о разных диетических блюдах. Анетт только успевала записывать. Там же ей посоветовали сварганить для простуженной подруги молоко с нутряным салом.

Чоппи поил Михо лекарственными отварами, Анетт усиленно кормила питательными блюдами и грела молоко, а Канна читала ей книгу в часы бодрствования. Так что стараниями Джуниора и подруг Михо быстро пошла на поправку.

Луси и близнецы помогали переносить медицинское оборудование и разбирать хлам на чердаке. Там они обнаружили кучу интересного средневекового оружия и начали им махаться. Кончилось это тем, что более ловкие в обращении с подобными штуками Ророноа здорово засветили капитану в лоб, после чего его пришлось госпитализировать, благо они и так находились в больнице. Элеонора помогала его бинтовать. Она уже благополучно послушала сказку, которую читала мама одной больной девочке, понаблюдала, как Чоппи растирает травы, разрисовала одному пациенту гипс и думала, чем бы ей еще заняться.

— Классно было! — рассказывал Луси ей и обеспокоенной Канне. — Я пускал из глаз искры и видел звездочки.

Близнецы покивали в знак согласия так, словно бы и сами видели эти искры и звездочки.

— Эт-то б-было оп-пас-сно, — с ужасом ответила Канна, глядя на то, как через повязку капитана просачивается кровь.

— Не волнуйся, — сказала позади Куреха, — это просто царапина. Любая мелкая ранка на лбу всегда сильно кровит. Просто выглядит страшно, а на самом деле сущая ерунда. У него даже сотрясения нет. — Она сделала паузу на то, чтобы отхлебнуть из своей вечной спутницы — бутыли и, подумав немного, продолжила: — Пойдем, кучеряшка, и тебя осмотрю.

— А разве Канна чем-то болеет? — удивился Луси.

— Заикание — тоже болезнь, — кинула Куреха и добавила еще что-то неразборчивое.

Куреха достаточно долго беседовала с Канной, потом вручила ей книгу, мазь для ингаляции и рецепт отвара, который той следовало пить каждый день от нервических спазмов в горле, заверив, что в отличие от тех, что она уже пробовала, эти-то ей уж точно помогут, главное не сомневаться. Та только скептически посмотрела, но возражать не решилась.

Надо заметить, Канна и сама нашла своеобразный способ бороться с недугом: она сочиняла стихи и даже пыталась декламировать их вслух. Волновалась, запиналась… и чем сильнее она волновалась, тем сильнее начинала заикаться. В общем, слушать это было невозможно, но все терпели.