Когда же дело дошло до капитанской постели, отпущенный древом Юно взял инициативу в свои руки и навис над размякшим начальником. Уильям предоставил ему максимум свободы, позволив делать все, что тому вздумается. Юно невероятно быстро смелел и наглел, соображая, что ему делать. Ванджансу отчаянно хотелось ощущать себя нужным и любимым, ему было совершенно не важно, кто из них главнее. И он сам подставился навстречу необузданному пылу юноши, который так неосмотрительно разбудил. Уильям растворился в ощущениях, он забылся и забыл обо всем, что его тревожило, и безудержно отдавался свежеобретенному возлюбленному.

Они оба потеряли счет времени. Амбициозный Юно прочно обосновался сверху на капитане. Уильям стонал под ним и извивался, жарко ласкал его, прижимая к себе так тесно, словно бы боялся, что Юно у него отберут. Он использовал весь свой интимный опыт, чтобы удержать юношу ласками как можно дольше. Он был готов на все ради него… Никто и никогда еще не видел Уильяма Ванджанса таким слабым и беззащитным. Не сломленный опаснейшими врагами и древним эльфом, не растоптанный до конца горем, он был побежден самодовольным юнцом. Нет, не так: он сдался ему добровольно.

Какие мотивы преследовал Юно, вытворяя такое с ним, даже для него самого осталось в тот вечер загадкой. Было ли это желание подобраться поближе к капитанскому месту через постель, похоть, соединенная с желанием попробовать что-то необычное или жалость к Уильяму? Юный гений и сам не знал. Возможно, все сразу. Он не был уверен, что способен проникнуться искренними чувствами к любовнику. Но ему очень нравилось то ощущение равенства, которое возникало между ними в постели. Знатное происхождение, чины, ранги… — все это не играло никакой роли. Здесь рядовой рыцарь, сирота-простолюдин, мог брать верх над благородным капитаном. После всех унижений, что выпали на их с Астером долю, подобные мысли доставляли ему особое удовольствие, хотя Юно и был по природе равнодушен к злорадству.

Капитан, словно читая его мысли и потакая им, отдавал ему все больше власти над собой. Лишь иногда он незаметно наступал и направлял неопытного любовника, показывая науку страсти. Он проходился по его телу поцелуями, слегка покусывал, вызывая у того трепетную дрожь, чутко находил особые места и, уделяя им особое внимание, доводил фригидного на вид парня до полного исступления, заставляя показать, насколько он может быть чувственным на самом деле.

Уильям понимал, что главное сейчас — помочь друг другу сбросить маску. Лишь рядом с Юлиусом он мог снять с себя не только ту, что закрывала его лицо, — что подарил ему сам Юлиус, — но и ту, что была под ней. Маску неуязвимости, самой учтивости, невозмутимости и, одни демоны еще знают, чего. Иногда ему казалось, что он боится обнажить себя перед самим собой, не то что перед кем-то еще. Ибо боялся увидеть, насколько он под ней беззащитен и жалок. Нет, не сострадание, а чувство собственной неполноценности толкнуло его позволить эльфийскому духу владеть собой. Его собственная никчемность, которой он так стыдился, привела к гибели дорогого ему человека.

Надменное превосходство Юно было точно такой же маской, под которой покоился ранимый, вечно плачущий по всякому поводу мальчик. В отличие от капитана Юно осознавал свои недостатки и нетерпимо искоренял их, он помнил кем был и кем является, но и он не мог противостоять всем опасностям и соблазнам. Уильям очень не хотел, чтобы он повторял его ошибки. И надеялся, что тому повезет больше, удастся добиться успеха и при этом сосуществовать в гармонии с собой. Ему этого так и не удалось. И сейчас он жалко попрошайничает, вымогая немного любви. Как же он низко пал.

И капитан старался изо всех сил отблагодарить его за подаренное тепло своим любовным искусством, показывая изумительные, неведомые тому вещи в постели. Юно не остался в долгу за учение и повторил все то, что Уильям проделывал с ним и даже больше. Он брал то, что ему предлагали, до полного изнеможения, пока совсем не отключился. И лишь потеряв бдительность, был облагодетельствован новой наукой: восставший Уильям взял его сзади, показывая, как важно в совместной любви не только брать, но и давать. Впрочем, Юно и это не смогло смутить, ведь он был выше этого.

Так они нежились в ласках до рассвета, пока не уснули без сил на влажных от пота, скомканных простынях. Черный Барон торжествовал: эти два гения одарили его огромным зарядом энергии.

========== По доброте душевной ==========

Мимоза Вермиллион явилась в кабинет Алекдоры Сэндлера, оставшегося нынче за старшего. Там уже находился ее товарищ Клаус Люнетт, вид у него был крайне взволнованный. Алекдора был мрачен, но спокоен, Клаус то и дело нервно поправлял очки.

— Добрый вечер, господин Алекдора, — поприветствовала Мимоза.

— К сожалению, вынужден не согласиться, — ответил старший офицер, тем не менее, слегка поклонившись принцессе. — И боюсь, что недобрый он совершенно.

— В чем же дело? — похлопала глазками Мимоза.

— Вашу кузину, принцессу Ноэль, похитили, — сказал прямо Алекдора. — Капитан считает, что сделал это некто Черный Барон.

— Ах! — выдохнула Мимоза, переводя взгляд на Клауса.

— Ее поиски уже идут полным ходом, — сообщил Сэндлер. — Вы с Клаусом тоже отправляетесь, немедленно.

— Хорошо, — Мимоза собралась с мыслями, в ее глазах загорелась решимость. — Мы идем.

— А как же Юно? — уточнил Люнетт, они ведь работали в одной команде.

— Юно исполняет личное распоряжение капитана. Так что отправляйтесь вдвоем.

— Но куда? — не понял Клаус.

— А вот это самое интересное, — в непроницаемом взгляде Сэндлера засквозило беспокойство. — Никто не знает, где ее искать. Исчезла она в руинах парка, там и далее уже все прочесали, не найдя никаких следов. — Алекдора сделал небольшую паузу и продолжил: — Я пытался вычислить ее по своей магической модели из песка, и та не выявила ни малейшего намека на ее присутствие. Это, мягко говоря, странно.

— Не может быть! — ужаснулась Мимоза. — Лучше вашей модели для поиска просто нет. Если уж она не помогла…

— Остается попробовать вашу технику и надеяться на интуицию, — сказал Алекдора, хмурясь. — Возможно, вам быстрее удастся понять, как отыскать родственницу.

Мимоза Вермиллион сотворила заклинание поиска. Она отчаянно желала найти Ноэль. В тот момент, когда она думала о том, чем бы пожертвовала, чтобы ее спасти, на магической схеме возник сигнал. Это была темная, чужеродная магия. Это был знак присутствия Черного Барона.

***

Барон не любил повторяться, но в этот раз решил сделать исключение. В конце концов, он еще не был достаточно силен, чтобы привередничать. Его шар подсказал ему следующий шаг. Итак, его первую жертву желала найти одна родственница. И думала она о том, что готова чем-то пожертвовать ради ее спасения. Превосходно, пускай сама идет к нему в руки. В этих целях он и дал ей себя обнаружить. Ему даже было не страшно, если она притащит за собой хвост, он и это сможет обратить себе на пользу. И еще Мимоза не знала, что видеть этот сигнал может только она.

Он снова заглянул в шар, нужно было подходящее местечко для встречи с родственницей. Тот показал Барону отличный вариант: заброшенный дом на окраине деревни, что располагалась не столь далеко от столицы.

Дом стоял на отшибе, был он маленьким и тесным: кроме спальни и кухни в нем наблюдались подвал, чердак да кладовка; перед домом когда-то был огород, ныне заросший бурьяном. Крыша этого скромного жилища давно обветшала и покосилась. Заброшенность была такой безутешной, что не ощущалось ни единой частицы магии, оставшейся от прежних хозяев.

В спальне все покрылось пылью, кровать, тумбочка, шкаф и стулья, оставленные там, рассохлись. Барону это было совершенно все равно, но для его очередной задумки требовалось что-то хоть сколь более уютное. Он переместился в деревню и подловил опрятно выглядевшую молоденькую крестьянку, вышедшую в поздний час проверить курятник. В его руке возник мешочек с монетами, а в ее голове — указания навести порядок в заброшенном доме, принести туда постельное белье плюс все необходимое и помалкивать.