По телу Каспара пробежалась дрожь. Он хотел поднять руку, чтобы схватить за горло Томаса и поставить этого тридцатипятилетнего выскочку на место, но осознал, что руки стали тяжелыми, непослушными.

– Что ты мне вколол?

– Как что? Обезболивающее, Каспар. Я спасаю тебя. Избавляю от страданий. Ты еще за это спасибо сказать мне должен. Ты скоро заснешь и больше не будешь чувствовать боли. Станешь свободным! Разве не этого ты хотел последнее время – освободиться от мучений?! А за то, что я так любезно тебе помог, воспользуюсь твоей дочерью. Я смогу осуществить все свои планы, и мне не придется ждать, когда ее папаша сдохнет!

– Томас! Что ты не… сешь? – язык Каспара стал заплетаться.

Его глаза быстро бегали в испуге. Если бы он мог только подняться, а не лежать здесь жалким бревном.

– А рассказать тебе, что я сделаю с Эрной? Ох, твоя дочь стала героиней моих фантазий!

Томас поправил одеяло, укрыв им грудь Каспара, которая из-за быстрых и коротких вдохов поднималась и опускалась. Отец Эрны был очень напуган, что нравилось Томасу. Он любил видеть в людях испуг, любил наблюдать.

– Впрочем… зачем тебе знать, – сказал Томас после короткой паузы. – Ты умрешь в неведении.

– То… то… я…

Каспар больше не мог говорить внятно. Язык не слушался, как будто опух, глаза становились тяжелыми. Его подташнивало, голова кружилась, а руки и ноги стали тяжелыми.

Каспар медленно моргал, пытаясь противостоять подступающему сну, но ничего не получалось. Боль отступила, мышцы расслабились, и отец Эрны погрузился во мрак.

– Ты ничего не забыла? – спросила Юлия дочь.

Девушка оглядела палату, дотронулась рукой до черной сумки, которая висела на ее плече, и ответила:

– Нет, мне и забывать-то нечего.

Женщины вышли из палаты и направились к лестнице. Они, не торопясь, спустились на первый этаж, оказавшись в просторном холле. Возле лифта собралась небольшая толпа. Кто-то сидел на железных трехместных скамейках, опустив голову в телефон, кто-то медленно бродил по холлу. Эрна с Юлией, не обронив ни слова, вышли на улицу, где их уже ждало такси. Девушка открыла заднюю дверь и, прежде чем расположиться в салоне кремового мерседеса, обернулась. Она посмотрела на высокое здание бисквитного цвета.

«Надеюсь, ко мне вернется память и не придется снова здесь появляться…» – с этими мыслями она уселась в салон. Мама Эрны тем временем уже успела обойти машину и разместиться на другой стороне сидения. Юлия четко произнесла адрес и оперлась о спинку кресла, бросив в сторону дочери искрящийся радостью взгляд. Эрна посмотрела на водителя, длинноволосого брюнета, поворачивающего ключ зажигания. Она подняла взгляд на зеркало заднего вида и увидела в нем отражение карих глаз таксиста, излучающие спокойствие и добродушие. Девушка следила, как мужчина выдавил в пол педаль сцепления, переключил передачу, и машина выехала из владений больницы, направляясь по нужному адресу.

Эрна вспомнила девушку из новостей. Ее лицо никак не могло выйти из головы. Постоянно всплывало в памяти. И почему Эрна считала, что знает Амалию? Кайсер отвела взгляд от окна.

– Мам.

– Что?

Юлия повернулась к дочери лицом.

– А ты, случайно, не знаешь девушку по имени Амалия Вейсе?

Юлия сморщила лоб, пытаясь напрячь память.

– Н-нет. А кто это?

– Да я сама не знаю. Видела вчера в новостях. Ее лицо мне показалось очень знакомым. Как будто я раньше знала ее.

– Хм… Я не помню девушку с таким именем. Да и мы же с тобой не общались…

– Это я уже поняла, – протянула Эрна.

Ничего больше не сказав, девушка повернулась к окну. Как обычно, в вечернее время берлинские дороги были забиты. Такси медленно продвигалось в пробке. Женщины сидели молча и наблюдали за городом. Эрна как будто прилипла к стеклу. Она смотрела, как по тротуару передвигаются прохожие разных национальностей, сливающихся в единую массу. Такси остановилось на светофоре. Эрна заметила на пешеходной части мужчину. Одетый в черный фрак, с высокой тростью в руках и цилиндром на голове, он притягивал к себе внимание. Глаза незнакомца скрывались за маленькими круглыми очками. Девушка проводила его взглядом, пока автомобиль не начал медленно набирать скорость. Неожиданно ехавший по правой стороне минивэн решил быстро перестроиться в ряд, по которому ехало такси Эрны. Минивэн подрезал такси, но водителю удалось избежать аварии. От резкого торможения женщины чуть не ударились о передние сидения. Длинноволосый мужчина обругал хозяина автомобиля и несколько раз нажал на гудок, от звука которого у Эрны перехватило дыхание. Девушка выглянула, чтобы посмотреть на виновника несостоявшейся аварии. Минивэн уже успел отдалиться от такси. Эрну бросило в холодный пот, а сердце забилось быстрее. Она вспомнила, как в нее врезался похожий автомобиль. Девушка оперлась о спинку сидения и закрыла глаза. В ее голове продолжали всплывать отрывки аварии.

– С тобой все хорошо? – обратилась к ней мама, нежно дотрагиваясь своей холодной рукой до колена девушки.

Эрна открыла глаза и повернулась к маме, не убирая головы со спинки сидения.

– Да, все хорошо. Просто дурно стало…

– Тебя укачивает?

– Нет… нет…

– А… хорошо. Потому что в детстве у нас с этим были постоянные проблемы.

– Ну да. Меня всегда укачивало, особенно если ехала на заднем сидении, – ответила Эрна.

– Да-а, – убрав руку с колена дочери, протянула мама. – В дальние поездки приходилось покупать таблетки против укачивания. Потом, правда, ты переросла. Но я подумала, может, после аварии что-то изменилось.

– Нет, просто голова разболелась.

Почему-то Эрне не хотелось делиться с мамой своими нахлынувшими воспоминаниями. Девушка оглядела Юлию с ног до головы, задержав свой взгляд на ее поседевших волосах, аккуратно уложенных и зафиксированных, скорее всего, лаком. Каре безусловно ей шло. Дочь, не произнеся ни слова, отвернулась и посмотрела на чистое летнее небо. Эрна чувствовала неприязнь к матери, особенно после трагедии, случившейся с девушкой два года назад. Кайсер винила Юлию в происшедшем. Если бы она была тогда рядом – ничего бы не случилось. Однако мать никогда не интересовалась личной жизнью дочери, ни когда та выросла, ни в детстве. Эрне не доставало материнской любви и внимания. Девушка хотела быть понятой – а ее не слышали или учили жизни. Хотела свободы – а ее контролировали. Хотела сопереживаний – а получала только навязывание чужих ценностей. Видимо, мать считала, что ее действия и значат исполнение родительского долга.

Оставив мысли о матери и вспомнив смерть отца, Эрна еле сдержала слезы, которые моментально выступили и тут же подкатили комом к горлу. Возможно, отец был единственными близким для нее человеком. Девушка до сих пор помнила его смерть так ярко, как будто это случилось только вчера. Она помнила, как тяжело переживала его утрату и как неожиданно печально закончился тот день, который навсегда разделил ее жизнь на до и после. Единственное, чего не могла сейчас понять Эрна: почему, имея маму, возможно, друзей, которых она пока еще не помнит, и мужа, девушка чувствовала себя одинокой?

Такси остановилось возле большого белого двухэтажного дома, огороженного невысоким металлическим забором. Глаза девушки расширились.

– Это твой дом, – раздался голос матери.

Юлия расплатилась с водителем и вышла из такси. Эрна, не отрывая взгляда от дома, открыла дверь автомобиля и опустила ноги на асфальт. Она вышла из машины, сильно хлопнув дверцей, отчего сама вздрогнула.

– Ой, простите! – обернувшись к водителю, который, нахмурившись, посмотрел на девушку, извинилась та.

Она виновато улыбнулась и направилась к дому, возле которого уже ждала ее мама. За спиной девушки раздался звук отдаляющейся машины.

– Ого, – протянула Эрна.

Она закинула сумку на плечо и не сводила взгляда с красивого, на вид довольно старого, но ухоженного здания. Ее память оставалась пустой. Она как будто первый раз видела свой дом.