– Марина, я уже не знаю, что тебе сказать. Ты сама знаешь, что это неразумно. Хочешь опять страдать, пожалуйста. Но поскольку я хочу для тебя добра, то предупреждаю, что на этот раз я вряд ли смогу утереть все твои слёзы. У меня шестеро детей.

– Ну какие слёзы! – воскликнула Марина. – Одна же встреча. Поговорим о жизни и расстанемся на годы. Впрочем, не думай, что я не слышу того, что ты говоришь. Я поняла, мне надо будет подумать.

– Ты сама знаешь, что я права.

Марина, помолчав, признала:

– Да.

Пока они обсуждали планы Эли и её неспособность выбрать университет, курьер привёз косметику. Девушки с большим энтузиазмом вскрыли коробку и, эстетически оценив причудливые иероглифы, гадали, какой эффект гарантирует та или иная баночка. Марина, заметила Ника, радуется всему этому как ребёнок. Нет, всё-таки у неё слишком много надежд на Кирилла. Она понимала, что подруга ходит по тонкому льду. Ника решила отвлечь подругу разговором на другую, но похожую тему.

– А у Элечки-то жених не появился?

– Нет. Но мне кажется, ей нравится Боря.

– Не может быть! Такой странный мальчик?

– Представь! Похоже, она в меня.

– Нет, ну Кирилл хотя бы не груб. – признала Ника.

– А был бы груб, я бы может его ещё больше тогда полюбила.

– Да брось! – не поверила Ника.

Стоило ей вспомнить про Элю, как вдруг позвонили в дверь. Марина удивилась: вряд ли Эля успела так быстро вернуться от мастера. Кто же тогда?

Но на лестничной клетке она обнаружила: действительно, Эля. Марина едва успела спросить:

– Ты чего своими ключами не открываешь?

– Мама! Мама! – каким-то надрывным шёпотом призвала Марину дочь и проскочила у неё под мышкой в квартиру.

Пока Марина закрывала дверь и пыталась понять, стоит ли ей волноваться, Эля уже скинула балетки и очутилась на кухне. Вернувшись туда, Марина застала дочку жадно осушающей стакан воды. Вероника стояла у окна и ждала, когда Эля сможет сообщить что-то конкретное. Но, более чуткая, чем подруга, она не сомневалась:

– Что-то случилось, кажется.

– Эля?! – воскликнула её мама.

Опустошив стакан и переведя дух, Эля отстранила от себя маму, которая пыталась растормошить её или наоборот успокоить – было непонятно. Марина и сама была чересчур взволнована. Ника сказала:

– Давайте все сядем. Не надо паники.

Так и поступили. Эля, посмотрев каждой из подруг в глаза, будто бы подбирая слова, наконец заговорила:

– Я шла в салон, решила заодно прогуляться, времени до моей записи было полно. Иду я по той улице, где твой, мама, любимый ресторан. И вдруг из-под арки выходит дядя такой, пожилой, в плаще. И вдруг он его раскрывает, а там… Там ничего.

– Как! Совсем ничего? – шокированная, воскликнула Марина.

Ника, видимо более стрессоустойчивая, сообразила быстрее:

– Эля, видимо, имеет в виду, что он был голый. Показал ей то, что не должен был. Так, Эля?

Эля, потупив взгляд, утвердительно кивнула.

Марина с Никой переглянулись. Ужасно, но не настолько, как они успели себе представить. В чём-то даже забавная ситуация, особенно если на месте Эли была бы одна из них. Такие чудики Марину веселили: она бы понадеялась, что из-под плаща появится зайчик, а тут такое. Но она понимала и дочь: беззаботный мир Эли не выдержал настолько неожиданного вторжения.

– Эль, ты как? Что ты чувствуешь сейчас?

– Я не-е-е знаю. Я обиделась. Зачем он это сделал?

– Этого нам не понять, Эльчик. Главное, ты сама как? Ну, ты боишься?

– Теперь нет, когда я дома. Я убежала от него, но он, кажется, и не догонял. Не знаю, что с ним теперь.

Нику, всегда ироничную с мечтательницей Элей, эта ситуация уже скорее забавляла, чем беспокоила.

– Помню, мне такой лет пятнадцать назад попался. Я ему успела пару ласковых залепить и телефоном в него бросила. Угадайте, куда попала.

Марина тоже улыбнулась. Элины чувства никто из них как будто не воспринимал всерьёз. Она ощущала, что насилие продолжается.

– Я так не могу. – объяснила она. – Мне стало очень страшно и я бежала куда глаза глядят. Я во-о-о-бще не понимаю, что произошло. Это какой-то кошмар. Он не мог так поступить.

Заметив, как её дочь будто бы сворачивается в кокон изоляции, Марина поспешила продемонстрировать эмпатию и разделить с ней отвращение от пережитого. Она уверяла дочку, что та справится с этим впечатлением и выйдет из ситуации заматеревшей, сильной. Теперь она знает, какими опасными бывают мужчины. Но пусть не сомневается: не все такие. Это только единичный случай. Должно быть, у этого типа психические проблемы. Что Элю беспокоит больше всего?

– То, что такое может повториться. – ответила Эля.

– Всякое может быть. – признала Марина. – Но за семнадцать лет твоей жизни это первый раз, значит такое не случается часто. И даже если вдруг произойдёт, то ты будешь к этому подготовлена. И главное, это не твоя вина – то, что ты это увидела.

– Да, я знаю. – с грустью, но и спокойствием прошептала Эля.

– Хочешь лимонада? – спросила Марина.

Но её перебила Ника:

– Слушайте, а давайте поедем туда и вызовем полицию. Эля, ты сможешь узнать этого типа?

– Да! А на чём мы поедем?

– Да на моей машине.

– Только окна не будем открывать. – предупредила Эля.

– Не бойся, – успокоила её Ника, – у меня же стёкла затонированы.

Марине всё это не понравилось:

– Может, не надо?

– Мам, я хочу. – заявила Эля. – Пусть отвечает за то, что сделал.

Собрав стаканы, Марина положила их в раковину. Потом она решила их вымыть, надеясь, что Ника отзовёт своё странное предложение. Авантюризм подруги хоть никогда не приводил к действительно опасным последствиям, но всякий раз казался ей излишним. Марина краешком глаза заметила, как Ника гладит её дочку по руке. Эля над чем-то смеялась. Когда Марина пошла переодеваться, та её поторапливала:

– Мам, ну ты скоро?

Наконец они обулись, вышли и Марина закрыла квартиру. Однако ещё в лифте что-то пошло не так. Вероника, как-то небрежно роясь в сумке, заявила:

– Что-то ключи от машины не могу найти.

Но был уже первый этаж. Поиски были продолжены на нём, а потом и на скамейке возле подъезда. Тётя Ника выкладывала по порядку все свои вещи: косметичку, отдельно зеркальце, подарок от Марины – японский крем, маленький зонтик, разные документы, книжку карманного формата, какие-то таблетки, ручку, блокнот, ещё один, два карандаша, кошелёк, небольшую брошку, бутылочку воды, носовой платочек, овсяный батончик, три пачки жвачки, фотографии сыновей, сосательные конфетки, влажные салфетки, магнитные карты, флаконы духов, всё что угодно, но не ключи. Их там не было.

Ника пыталась вспомнить, где она могла оставить ключи и точно ли клала их в сумку, но Марина её перебила:

– Машина-то на месте?

– Да я за домом парковалась.

Она продолжила поиски, но когда сумочка оказалась вывернутой наизнанку, а ключей так и не появилось, ей пришлось остановиться.

– Пойдёмте машину проверим. – предложила Марина.

– Ну, что ещё остается.

Девушки втроём отправились на задний двор – первой шла Ника, замыкала процессию Эля. Ей не терпелось отправиться на поиски обидевшего её человека. Аккуратно ступая в бордовых балетках по плитке, избегая попадать в зазоры между камешками, она отставала от Марины и Ники.

– Нет машины. – как-то растерянно объявила о пропаже Ника, когда они наконец пришли. – Вот здесь я её оставляла. А это не моя. – она показала на огромный чёрный внедорожник. Марина и сама помнила, что Ника водила красный «ягуар».

Эля, не понимая, что к чему, озиралась. Могли ли машину переставить в другое место? Ника намеревалась звонить в полицию. Сообщения об эвакуации транспортного средства ей не поступало, значит угнали? Марина уже догадывалась, что к исчезновению может быть причастен Боря. Стоит ли ей объяснить это Нике или тем самым она станет как будто соучастницей угона?

– Обалдеть! – негодовала Ника. – Средь бела дня, в центре Москвы, из-за шлагбаума взяли и угнали. Да ещё ключи как-то из сумочки вытащили. Что за день, да, Эль?