Руджек не унаследовал красивого коричневого цвета кожи своего отца, но у них одинаковые пышные брови и острые подбородки. Он чуть светлее – вероятно, это наследие его матери, она родом с Севера. Его волосы – ворох спутанных черных кудрей. Я внимательно разглядываю его лицо, как будто мы не виделись целую вечность – хотя прошло всего несколько недель.

Он и его отец носят амулеты из кости, приколотые к воротникам, – знак статуса их семьи. Амулеты символизируют высокое положение рода. Они влиятельнее всех остальных семейств в Королевстве, за исключением королевской семьи. Семья Омари носит гребень с головой льва, а семья Сукара – с быком. Это животное – символ их кровной связи с оришей солнца Ре’Меком. На собрании присутствуют и другие люди с гербами, которые говорят об их ранге или положении. Конечно, те, в чьих жилах течет королевская кровь, гордо выставляют напоказ свои регалии.

– Прошу прощения, если прервала вас, – говорит Арти, и ее нежный голос эхом отдается по Колизею. Позади нас носильщики со знанием дела тихо поднимают пустые носилки и уходят. – Продолжайте, прошу.

– Жрица Ка, – с презрением произносит визирь. – Я рад, что вы соизволили присоединиться. На случай, если вы забыли, – собрание началось еще с десяти утренних ударов колокола.

Арти смотрит на второй постамент, который сильно возвышается над первым. Всемогущий и его сыновья восседают на бархатных тронах, по бокам от них сидят слуги.

– Прошу прощения за опоздание, Всемогущий, – говорит Арти, опуская взгляд. – Я опоздала по причинам, которые станут очевидны во время собрания.

Всемогущий наклоняется вперед на своем троне, его глаза внимательно оглядывают мою мать с головы до ног. Затем он произносит:

– Начинайте.

Поскольку внимание визиря сосредоточено на Всемогущем, Руджек пользуется возможностью. Его отец даже не успевает заметить, что он уже успел незаметно сбежать с постамента. Руджек возвращается на свое место, а я продолжаю отсчитывать мгновения, пока не смогу сделать то же самое.

Толпа усаживается на скамьи, которые тянутся вверх по изогнутой ротонде. Некоторые сидят так высоко, что тени окутывают их лица. Здесь две тысячи самых влиятельных людей в Тамар. Здесь те, кто лично заинтересован в исходе политических баталий.

Эти люди вычищены до блеска, словно камень, из которого построено это здание. Мозаичный потолок отбрасывает на них калейдоскоп цветов, и кажется, будто бы они тоже светятся. Мое платье меркнет в сравнении с расшитыми бисером кабами и украшенными драгоценными камнями головными уборами, которые носят некоторые женщины. Мужчины не отстают по части моды, они одеты в агбады, элары или в заграничные наряды.

Платформа, на которой проходит собрание, представляет собой полумесяц с двумя уровнями. Справа на первом уровне – изогнутый стол и стулья с высокими спинками для визиря и четырех мастеров гильдий. Слева симметрично сидят Арти и ее провидцы. На второй уровень можно попасть лишь через винтовую лестницу. На самом деле все это – одно большое представление. За занавесом второго уровня скрыт особый механизм, который поднимает каждого из членов королевской семьи в их личную кабинку.

Когда Арти наконец занимает свое место, я ищу свободное место у платформы. Сукар машет рукой, чтобы привлечь мое внимание. Он и Эсснай сидят напротив Руджека, на противоположной стороне Колизея. Двое писцов в синих мантиях выглядят расстроенными, когда я протискиваюсь между моими друзьями, заставляя их подвинуться.

– Дядя сказал, что жрица Ка что-то замышляет, – прошептал Сукар, и в его глазах мелькнуло радостное возбуждение. – Я и не думал, что произойдет такое… Прервать визиря в минуту его славы! Неплохо, очень даже неплохо.

– Изложить первый порядок ведения дел.

Визирь рявкает команду курьеру, стоящему на краю первого яруса. Мужчина делает шаг вперед и откашливается. Он разматывает свиток, который достает ему до колен. Толпа внимательно слушает краткое изложение повестки собрания. Налоги, десятина, планы нового общественного здания и еще миллион скучных вещей, которые гулом отдаются в моих ушах. Я начинаю думать, что у меня аллергия на политику – как и у моего отца.

– А ему обязательно так пялиться? – шепчет Сукар. – Похож на потерявшегося щенка.

Не нужно спрашивать, о ком идет речь. Я и так знаю. Вместо того чтобы слушать, как его отец и моя мать препираются, Руджек обмахивается моим письмом. На конверте нарисован осел – он знает зачем. Руджек улыбается мне и начинает смелее размахивать рукой. У меня возникат желание показать ему язык, но я вовремя сдерживаюсь.

Высоко над нами Всемогущий о чем-то тихо переговаривается с наследным принцем Дарнеком. Единственная особа королевской крови, которая выглядит заинтересованной в происходящем, – это второй сын Тайрек. Он одного со мной возраста, на два года младше своего брата. Дарек наклоняется вперед на своем троне и следит за дебатами. Но Всемогущего призывают голосовать только в случае, если голоса разделились. Сегодня не тот случай.

Я провожу все собрание в ожидании его окончания. После двух долгих часов дебатов и голосований визирь поворачивается к зрителям:

– Есть ли у общественности какие-то проблемы, которые нужно сегодня обсудить?

В те несколько раз, что я присутствовала на собраниях, никто из присутствующих не вызывался ничего обсуждать. Люди, похоже, довольствуются тем, что сидят и слушают ссоры между гильдией и Храмом. Я выпрямляюсь на лавке. Мне не терпится, чтобы он прервал собрание. Судя по скучающим взглядам вокруг, я не одна такая.

– Поскольку больше вопросов нет, – говорит Визирь, – настоящим я объяв…

– Я хотела бы отметить, что кое-что было упущено из виду, – говорит Арти со своего места среди провидцев. Ее кафтан сияет золотом, в то время как кафтаны других провидцев имеют бледно-желтый оттенок. Поразительный контраст не оставляет сомнений в том, что она одна является голосом Всемогущего храма. Она выглядит так же, как отец Руджека в его белоснежной эларе.

Во всем Королевстве только визирь носит белые шелка. Его подручные носят другие цвета. Всего их четыре: мастер над оружием – тетя Руджека, мастер над писцами, мастер над учеными и мастер над рабочими. Половина из них сейчас выглядят совершенно незаинтересованными в происходящем.

– Прошу вас, говорите, – отвечает визирь. – Мы надеемся, что речь пойдет не об очередном увеличении десятины для Храма. Пожалуйста, сжальтесь над нашими кошельками.

Нервный смех прокатывается по всему Колизею, и люди бросают друг на друга вопросительные взгляды. Даже мастера гильдий улыбаются.

В отличие от провидцев. У каждого из них мрачное выражение лица.

– Есть дело чрезвычайной важности.

Арти поднимается со своего кресла. Ее лицо мрачнее тучи. Мой пульс учащается. Мою мать трудно заставить волноваться. Кажется, случилось что-то действительно плохое. Зал затихает, наблюдая как Арти плавно идет к центру платформы. Визирь хмыкает, прежде чем уступить ей место. Он быстро идет к своему креслу, и на его лице отражается нескрываемое раздражение.

– Мне больно говорить об этом. Несмотря на работу городской стражи, в городе регулярно исчезают дети. – Арти замолкает. Ее голос на мгновение срывается. – До этого они жили в приюте или в своих семьях.

Зрители оборачиваются друг к другу и начинают шептаться. Я смотрю на Сукара, который качает головой, а потом на Эсснай. Она спрашивает:

– Ты знала об этом?

– Нет, – говорю я тихо. Я потрясена не меньше остальных и не понимаю, почему мама так долго ждала, чтобы поделиться такой важной новостью. Подобную проблему следовало обсуждать сразу.

– Мне не сообщали ни о чем подобном, – говорит визирь, нахмурив брови.

– Во время нашего недавнего бдения я молилась оришам, – говорит Арти, обращаясь к публике, – и увидела нечто ужасное. Во время общения с оришами моя ка бродит по нашему великому городу, и наши господа открывают мне довольно странные вещи.