— Никит, все нормально. Прости, что заставил все это сказать. Просто я волнуюсь, и мне было интересно, что же произошло, — с ободряющей улыбкой закончил папа. Я потихоньку успокаивался, до того момента пока мама не затянула повязку так, что я вскрикнул от боли. Смотрю на нее удивленными глазами, а она извинившись, снова сосредоточенно затянула бинт, но уже не так больно, как было до этого.
— Мам, спасибо. Мне пора, — я вспомнил про репетицию и тут же вскочил. — Все, я ушел!
***
— Ник, мать твою! Ты кого хрена тут делаешь? — прямо с порога меня чуть не снесло от крика Алека. Посмотрев ему в глаза, меня затопил стыд. Воспоминания о вчерашнем ударили с силой, напоминая, что я парень, и он тоже. Не знаю, может Ал и гей, но я не такой. Хотя, если посмотреть на солиста, то он уж точно не похож на светло-синего. Максимум би, да и то не факт. Может меня вчера приглючило и поцелуя не было?..
— Ник, ты меня вообще слышишь? — прямо над ухом завопил этот… Александр. И чего так орать? Не играть же пришел, а только посидеть.
— Не ори. Я только послушать, — смотрю прямо в взбешенные глаза и улыбаюсь. Обожаю бесить людей. А если у меня это выходит в считанные секунды, то почему бы и не побаловаться?
— Я же сказал не приходить! — ох, повеселюсь я. Давно я не издевался над людьми.
— Ну, сказал. Я тебя должен обязательно слушать? — со скучающим видом интересуюсь у него. Черт, так и до вылета из группы недалеко. Это на секунду меня испугало, но потом я опомнился.
— Ник, черт… Ладно, сиди, после репетиции поговорим, — это звучало слишком многообещающе. Сомневаюсь, что мы поговорим тихо и мирно.
Было странно наблюдать за тем, как играет группа без меня. Будто я и не играл никогда в этой группе, словно я любимый зритель, которого приглашают на репетиции. Смотря на все со стороны, понимаешь некоторые нюансы. Например, Дима, когда переживает за какое-то место в песне, то он закусывает нижнюю губу и хмуриться, , а может вообще сбиться с темпа. Или Слава, у него, когда что-то не получается, он постукивает ногой, пытаясь задать сам себе ритм. Но если честно, то они полностью отдаются музыке. Их не волнует внешний мир и его проблемы. Им интересен только ритм и мелодия. Так же и Алек. Кто-кто, , а он погружается в мир музыки полностью. Странно, что я не заметил за ним каких-либо привычек переживать сложный момент. Может у него их просто нет? Тогда это еще страннее. Я, например, когда не уверен, что сыграю очень быстрый ритм — сжимаю палочки так, что появляются белые пятна на костяшках.
Всю репетицию я не мог оторвать глаз от Ала. Он чем-то завораживает и приковывает взгляд к себе. Отвлек меня от созерцания солиста он сам, крикнув, что все свободны и молодцы, как обычно, в общем. Только я собрался встать и уйти, как меня остановил Александр:
— Не ты. Ты остаешься для разговора, — и тут я по-настоящему испугался. Нет, не за то, что Алек может со мной что-то сделать. Страх был иррационален. Я думал, что меня выгонят из группы. Хотя я понимал, что нет никаких оснований для этого.
— И в чем проблема? — с полным спокойствием спрашивает он.
— Ты о чем? — нет, я правда не понял вопроса. В чем проблема? У меня, конечно, дохрена проблем, но чтобы это касалось группы…
— Почему ты не можешь остаться дома? Почему ты приперся сегодня? — а, ну теперь ясно. У солиста такой уставший вид, что во мне чуть не проснулась совесть.
— Я же сегодня не играл, а просто слушал. Это, кстати, тоже очень полезно… — договорить я не успел потому, что Ал с яростью впечатал кулак в стену над моей головой. Нет, испуга не было, было лишь изумление от такого проявления эмоций. Вот это я его довел.
— Какого хрена ты каждый раз творишь? — а я и не знал, что у него проблемы с яростью. Серьезно, я думал, что он всегда спокоен, как удав. Видимо я ошибался… — У тебя, черт подери, какие-то проблемы, и не отрицай, что их у тебя нет. Ты не спишь по ночам, ты голодаешь, у тебя откуда-то взялся порез! Черт, Ник, что происходит?! Я так с ума сойду, гадая, что же в твоей жизни творится. Вдобавок ты и меня еще не слушаешь! Делаешь все наперекосяк! Ты единственный, кто может вывести меня за пару минут! Как же я ненавижу тебя! — Алек уже крушил все, что ему попадалось под руку. Так мы потеряли стул, стремянку и ящик с инструментами. Жаль, вечная память…
— Алек, может ты успокоишься? А то мне уже жалко все оставшиеся вещи и мои барабанные перепонки, — безразличным тоном прошу парня остановить свое занимательное занятие. Какая ему разница, что происходит в моей жизни? Живу и живу, нет никому дела до меня. Подумаешь не сплю ночами и не ем, и эта рана… Да всем плевать на мое существование. После смерти Риты и мне плевать, если уж быть честным.
— Успокоиться?! Как?! Объясни, как мне успокоиться, если у 17-летнего подростка происходит что-то неладное!
— Александр, а ты не думаешь, что это не твое дело? Это мои проблемы, с которыми я разберусь сам.
— Ник, ты же понимаешь, что я хочу помочь? — тихим голосом спрашивает он.
— Нет, не понимаю. И я не понимаю, зачем тебе мне помогать? Я сам разберусь со своими проблемами! — теперь уже я стал срываться на крик. Никто уже не сможет мне помочь. Что он может сделать? Сдаст за меня экзамены? Поговорит с Тамарой, и она от нас отстанет? Убьет того бугая, что меня ранил? Или что? Он ничего не сможет, потому что ему плевать! А если ему плевать, то пусть не лезет в мою долбанную жизнь!
— Эй, угомонись, — только сейчас до меня дошло, что я это кричал вслух, и теперь Алек знает, что происходит со мной. Супер! Просто офигенно, этого только не хватало. Следующие его действия меня напугали. Он обнял меня. Просто подошел и обнял. Я в замешательстве стоял, опустив руки по бокам. Я вообще никак не реагировал до того момента, пока Алек не прошептал: «все будет хорошо…», и не зарылся рукой в мои волосы. С той секунды у меня перехватило дыхание, да так, что я еле устоял на ногах. Если бы меня не держал сейчас Ал, и я бы на него не облокотился, то встречи с полом было не избежать. Тишину нарушил солист, задав свой вопрос, при этом опалив мою шею горячим дыханием, от чего по моей спине пробежал табун мурашек:
— Все? Успокоился? — я, конечно, кивнул, но руки, которые уже сцепил за его спиной, не убрал. И думать даже не хочу, чем руководствуется сейчас мой мозг. Еще потом выяснится, что я не такой, а го…
— Ты меня не выгонишь из группы? — я задал самый интересующий меня вопрос. После моего вопроса Алек отстранил меня от себя на несколько сантиметров и посмотрел недоуменно в мои глаза.
— С чего ты взял эту глупость? Ты и правда думаешь, что я могу тебя выгнать? — с какой-то не понятной мне обидой спросил он.
— Ну, мало ли. Я тебя не слушаю, сегодня вон сколько раз нахамил, а потом еще и наорал… — мой подбородок попал в капкан из его пальцев, а мои глаза приковал взгляд льдисто-серых. Я ожидал чего угодно, поцелуя, удара, да хоть апокалипсиса, но этот вопрос просто выбил меня из колеи:
— Ты идиот? — спросил он с лицом полным серьезности.
— Чего?
— Ты серьезно? Я ожидал любого аргумента. Вообще любого, но чтобы такое… Никит, ты реально идиот? — не, ну, а чего он обзывается? Что не так? Вроде бы комедию не ломаю, никого не оскорбляю, не прыгаю со сцены с криком «банзай!». Чего сразу идиот? — Ты и правда думаешь, что я тебя выгоню из-за того, что ты на меня наорал? Блин, Ник, я понимаю если бы ты прогуливал репетиции, халявничал бы на них, или просто паршиво играл. Тогда, да, я бы тебя выгнал, ибо такие барабанщики мне нахрен не нужны. Но ты… Мне кажется, если у тебя будет температура под 40, переломаны обе руки, и ты вообще не сможешь стоять на ногах, то ты все равно придешь на репетицию. Не знаю как, но ты придешь и будешь донимать меня своим наглым видом. За это вообще бы тебя прибил, если бы не твоя игра на барабанах, — после этого монолога мои сомнения насчет того, останусь я в группе или нет, сразу же отпали. Чего уж там, я очень сильно был благодарен Алеку за его слова. Только мой больной мозг решил, что благодарность нужно все-таки выразить и необычным способом.
