— Если все готовы, можем выдвигаться, — подытоживает Нам, резко оказываясь в седле. — Да и наши импровизированные каникулы не вечны — Джин пусть и заболтал преподов, но отпросить нас получилось не более, чем на месяц.

— Тогда тем более — едем, — подхватывают остальные.

Чонгук наблюдает за ними с грустью, с лёгкой примесью зависти: они выглядят такими разными, но при этом воспринимаются вместе, как нечто цельное — один сплочённый организм, где каждый готов глотку перегрызть за любого из тех, кто удостоен чести принадлежать этому кругу. У него такой дружбы не было никогда.

«Едем… »

***

В деревне они оказываются ближе к вечеру: невыносимо много времени убито на прокладывание дороги сквозь кучи коряг и валунов, на которые местные леса были так щедры в это время года.

С интересом оглядываясь по сторонам и ища хоть какие-то признаки жизни в этой, казалось бы, абсолютно пустой деревеньке, друзья и Чонгук, к ним прибившийся, осторожно рассёдлывают коней. У парня нет скакуна в резерве, а потому он передвигается вместе с любезно приютившим его Тэхёном, что неимоверно бесит Хосока, в котором враз проснулось дремавшее до этого чувство собственника.

— Эээй, есть тут кто?!

— Давай, покричи ещё громче, чтобы тебя точно услышала вся нечисть в этой округе, — Юнги кидает хмурый взгляд на смутившегося Гука.

— А этот гном дело говорит, — хмыкают откуда-то сбоку.

Все синхронно оборачиваются на звук: крепко сбитый мужчина в чисто крестьянском облачении, стоящий у одного из домов и хитро улыбающийся, не внушает доверия даже больше, чем Чонгук.

— Ну здрасьте, гости дорогие, я — Бан Джихён — старшина этой деревни, — произносит он, и Джин ощущает резкую антипатию к незнакомцу.

Маслянистые глазки, отвратительный запах потного тела, который чувствительные рецепторы эльфа улавливают даже на расстоянии в несколько метров — да и общее впечатление буквально орёт о том, что им следует уматывать отсюда как можно скорее.

Нельзя. Скоро стемнеет окончательно, а ехать по лесу глубокой ночью — не лучший вариант.

— Приятно познакомиться, — выдавливает Чонгук и по старинному обычаю этих земель преподносит Бану несколько «даров» в знак того, что они пришли с миром.

Ничего особенного: хлеб, парочка снадобий для лечения несложных болячек и пара пучков сезонных трав — но в обычае важна не столь ценность подарков, сколь чисто символическое проявление уважения.

— Хм, что же привело сюда столь обворожительных особ? — его взгляд задерживается на Юнги, и это сильно напрягает остальных, не понимающих, что могло послужить тому причиной.

Перед въездом в деревню, дабы не травмировать нежную психику обывателей, и не быть сожжёнными по вине банальнейших стереотипов, Нам наложил простенькую иллюзию, скрывающую крылья Мина, его клыки и очаровательные, но весьма красноречивые уши Сокджина. Может ли быть такое, что простой смертный, игнорируя магию, замечает что-то необычное в гостях? Да нет, исключено.

— Позвольте нам ненадолго задержаться в вашем поселении, — начинает Чонгук, которому, как наиболее сведущему в местных традициях, доверили почётную должность оратора. — Мы можем помочь вам с лечением больных и раненных взамен на ночлег.

— Что же… — тянет мужчина, — есть у нас одна тяжелобольная, никто не знает, что с ней такое. Думали, хворь какая, но наша знахарка только плечами пожимает, говорит, нет во всём мире хвори такой… губительной.

— Проводите меня к ней, — просит Тэхён.

Как ни странно, но помимо членовредительства и сюсюканий с Хосоком, Тэ, ко всему прочему, весьма неплохой знахарь. Когда из команды кто-то заболевает, все всегда идут к нему, и не было ещё ни разу, чтобы он не помог.

Откуда у него познания в области знахарства, Ким, впрочем, говорить отказывается, да друзья и не лезут — какая им, в сущности, разница, а раз Тэхён не говорит об этом, значит, и докапываться до него не стоит.

— Сей момент, — мужчина подзывает друзей, и они всей дружной ватагой топают в сторону покосившегося домика на краю достаточно маленькой деревушки.

— Великие звёзды, — шепчет Сокджин, смотря на ту самую тяжелобольную.

— Вот же гоблин, — вторит ему Тэхён.

Их двоих пустили к женщине, как самых сведущих в области медицины, причём как магической, так и самой что ни на есть традиционной, и если о Тэ уже было упомянуто, то у Джина это, скорее, было заложено природой: каждый эльф немного врачеватель, но не каждый врачеватель — эльф.

— Ты думаешь, тут можно что-то сделать?

— Я думаю, чего тут сделать нельзя.

Женщина, лежащая перед ними, выглядит не как человек, которому нужна помощь. Она, скорее, походит на человека, которому уже не нужно ничего.

Безжизненный, пустой взгляд, устремлённый в потолок, нулевая реакция на происходящее и нездоровый, серый оттенок кожи, местами уходящий в более тёмные пятна на теле — всё это не внушает оптимизма и надежды на скорое выздоровление.

— Святые духи, что с ней? Я никогда ранее не видел таких странных отметин, — Тэ мажет взглядом по почти чёрным пятнам на коже, подавляя рвотные рефлексы.

Вообще, знахарям и не такое приходится видеть каждый день, но у Тэхёна практика была раз в несколько месяцев, и то — более пустяковая.

— Не знаю, но я чувствую запах гнили, — Джин морщится. — Она уже не жилец.

— Но что мы скажем её односельчанам? Не думаю, что их устроит такой ответ.

— Нет, гоблин, давай телепортнём сюда некроманта и сделаем вид, что всё так и задумано, — вскипает Сокджин, но быстро берёт себя в руки и выходит из избы.

— Что там? — интересуется Нам и ойкает от неожиданности, когда эльф хватает его за рукав и оттаскивает в ближайшие кусты: проводить серьёзные разговоры именно там, кажется, становится традицией.

— Её не спасти, — зашептал Ким на эльфийском.

Ещё одна особенность вампира — невероятная способность к изучению языков. Юный, по меркам вампиров, парень, свободно говорит аж на пяти языках, среди которых: человеческий, гоблинский, троллий, диалект, характерный вампирам, проживающим в местности, где он родился, и, собственно — эльфийский. Сказать, что это удобно — не сказать ничего, ведь так они могут общаться в малознакомых местах без риска быть подслушанными — всё-таки, очень мало не эльфов говорят на их языке, из-за достаточной сложности и витиеватости некоторых слов и выражений.

— Почему?

— Необычные симптомы и реакции организма. Я не стал говорить Тэ, но я подозреваю, что это — порча.

— Непереводимое ругательство на эльфийском.

— Как никогда солидарен. Но что нам делать?

— Пытаться лечить. Если не выйдет — говорить. Пожалуйста, Джин, я не верю, что ты сможешь сдаться, даже не начав сражение.

— Боюсь, что это сражение проиграно заранее, — бросает Сокджин и вылезает из кустов, крайне озабоченный и недовольный.

***

Прошло два дня с тех пор, как они в деревне: большая часть друзей занимается методичным пополнением припасов в виде трав и пищи, основная часть которых была неожиданно быстро израсходована, пока Сокджин и Тэхён в отчаянии бьются над несчастной тяжелобольной.

Ни травы, ни лекарства, ни зелья — не помогают, и силы, и энтузиазм уже давно израсходовались, а женщина с каждым днём выглядит всё хуже и хуже.

— Так больше нельзя, я должен сделать это, — говорит Тэ эльфу после того, как очередное снадобье не даёт никаких результатов.

— Что… О, нет, Тэхён, ты не можешь! — Сокджин чуть бледнеет от ужаса. — Если это то, о чём я думаю, даже не пытайся соваться к ним.

— Но это наш единственный шанс хоть что-то изменить!

— Нет, нет, и ещё раз нет! Я не позволю тебе рисковать собой и вызывать потусторонних духов в наш мир, неужели ты не помнишь, чем это закончилось в прошлый раз?

— Помню. Но я не могу смотреть, как она умирает, буквально у меня на руках! Вчера я говорил с её мужем, детьми… Я не прощу себе, если она не выживет, я не прощу себе то, что даже не попытался что-либо изменить!