Она куда жестче сжала руку и оперлась на нее, вызволяя все свое тело из песчаного плена. Мышцы сразу же заныли, задрожали ноги, и Лантея зашаталась, упав обратно на песок. Стоя на коленях и тяжело дыша, пытаясь избавиться от головокружения, хетай-ра присмотрелась к уже едва видной зеленой полоске ленты, уносимой на самую вершину ближайшего бархана.

Чувствуя, как бешено колотится сердце, девушка поползла к насыпи на коленях, умоляя свое тело потерпеть еще совсем немного. В считанные минуты она забралась на гребень и, стараясь не думать о боли, которую причинял ее сгоревшей ободранной коже раскаленный песок, Лантея ползла все выше и выше.

Но новый порыв ветра налетел на дюну, и, играя лентой, сбросил ее по другую сторону песчаной насыпи. Девушка издала приглушенный стон, но ей не оставалось ничего другого, кроме как завернуться в плащ и съехать со склона бархана, подняв в воздух целое облако мельчайшего песка. Едва она смогла медленно подняться на ноги после такого резкого спуска, то сразу же, тяжело дыша, побежала вперед, к небольшому каменистому плато, вклинившемуся меж двух протяженных дюн. Сколотые валуны, ощетинившиеся острыми краями булыжники и мелкие голыши узором, изъеденным ветром, рассыпались по песку. И у подножия одного из них, зацепившись за трещину в камне, подрагивала на ветру зеленая лента.

Лантея схватила и крепко сжала ее. Последнее напоминание о дорогой тете. Девушка вновь повязала ленту вокруг запястья, на этот раз куда туже затянув узел. И на душе сразу стало спокойнее, будто дух Чият стоял у нее за плечом, одаривая своей незримой, но такой важной поддержкой.

А после хетай-ра перевела взгляд чуть левее и потеряла дар речи.

Всего в паре метров от застывшей в изумлении Лантеи, спрятавшись в тени высокого булыжника, лежал невзрачного вида клубок из сплетенных веточек высохшего растения. Издалека незнающий путник мог принять его за обыкновенный серый камень, поросший тонкой паутиной мха. И только пустынный народ знал истинную ценность этого невзрачного клубка из веток. Достаточно было пролить одну каплю воды, как растение расправляло свои зеленые листья, превращаясь в идеально симметричную звезду, длинный и сочный корень которой был полон густого красного сока, столь высоко ценимого в Барханах. Таков был цветок пустыни.

Не веря своим глазам, Лантея, спотыкаясь, бросилась к растению и упала перед ним на колени. Она лихорадочно принялась руками раскапывать песок, чтобы удостовериться в наличие корня. Он оказался на месте — толстая мясистая часть цветка уходила глубоко в недра почвы.

Девушка почувствовала, как сжимается ее сердце, переполненное счастьем и благодарностью. Она прикусила потрескавшуюся губу и подняла лицо к небу.

— Тетя! Спасибо! Спасибо… — самозабвенно шептала хетай-ра, жмурясь от ярких лучей солнца, которые целовали ее запачканное шелушившееся лицо.

На то, чтобы выкопать длинный корень, ушло достаточно много времени, Лантея рыла песок голыми руками, но с ее лица все это время не сходила улыбка. И если бы она могла плакать, то непременно бы рыдала от счастья.

В ее народе существовало верование, что души умерших сразу после смерти еще некоторое время обитали в мире живых, незримыми призраками следя за своими родственниками. Они оберегали и хранили свои семьи, следили за исполнением вековых традиций и праведностью жизни, чтобы после смерти непременно спросить за все дурные поступки, если они были совершены. Прожив рядом с живыми пять сотен лет, души истончались и исчезали навсегда, сливаясь с Эван’Лин.

И впервые девушка на себе ощутила заботу духов. Ощутила, как Чият поддерживала ее.

Как только цветок полностью оказался в ее руках, Лантея сунула растение за пазуху и выпрямилась, оглядевшись по сторонам. Ей оставалось сориентироваться в пространстве и найти дорогу домой. Нужно было лишь добежать до Бархана в кратчайшие сроки, потратив на это все оставшиеся силы.

Ободренная удачей, хетай-ра чувствовала небывалый прилив энергии, хоть ее тело и дрожало от усталости и слабости. Девушка забралась на один из песчаных холмов, где она долго рассматривала горизонт, пытаясь разглядеть какие-нибудь знакомые ориентиры. Ее взгляд мгновенно зацепился за силуэт горного хребта на горизонте. Она четко видела очертания полукруглой гавани, которую в этом океане песка образовывали скальные выступы. Именно туда ей и нужно было идти, чтобы вернуться к Третьему Бархану.

Однако неожиданно Лантея обратила внимание на странное явление: с северо-востока вдоль предгорий шла песчаная буря, которая затмила собой весь горизонт. Тонны песчинок поднимались густым облаком к самым небесам и зависали в воздухе без движения. Будто кто-то невероятно могущественный просто взял и отсек часть мира пеленой песка. И хоть эта дымка была в самой дали, но девушке стало от нее не по себе. Песчаная мгла лишь с первого взгляда казалась надвигавшимся самумом. Вот только хетай-ра, проведшая в пустынях большую часть своей жизни, могла с точностью утверждать, что эта буря не была похожа ни на одну из тех, что она видела ранее. Небо было ясным, а рассеянная завеса песка слишком низко растянулась над поверхностью земли, неустанно двигаясь в одном направлении.

Было в этом явлении что-то нехорошее.

Лантея почувствовала, как радость от находки медленно сменилась беспокойством. Ей следовало поторапливаться и скорее возвращаться домой. Буря сулила неприятности, и пока что эти неприятности двигались в конкретную сторону — в сторону Третьего Бархана.

Манс практически не спал и эту ночь. Он просидел до самого утра на каменной тахте, прислонившись спиной к стене, а чтобы не задремать, тихо перебирал четки. Его, как и профессора, беспокоили мысли о Лантее. Она отсутствовала уже два полных дня, и за это время на Ашарха уже было совершено покушение. Сколько еще дней требовалось девушке, чтобы пройти испытание? Ведь она могла бродить по пустыням в поисках цветка неделю или даже больше, а недоброжелатели непременно предприняли бы еще несколько попыток, чтобы добраться до чужака. Вечно играть с ними в прятки тоже бы не вышло.

Утром, на ломаном залмарском поделившись своими размышлениями с подопечным, Манс признался, что не знает, как стоит поступить.

— Если к нам решат подослать еще одного тхаги или даже пару, то так легко мы можем уже не отделаться, — задумчиво протянул Аш, позевывая.

— Не думать я, щто дворца — хорошо, — медленно проговорил юноша.

— Ты боишься, что даже здесь нас уже без проблем могут достать? — уточнил профессор и принялся одеваться. — Это значит, что самые опасные для нас с тобой места — это там, где никого нет.

— Пощему?

— Если нет свидетелей, то убийцам легче действовать.

Ашарх поддел под шелковую рубаху штаны, обернул вокруг живота широкий тканевый пояс и засунул за него ножны с почищенным клинком Лантеи, на котором больше не осталось ни капли яда, смывшегося вместе с кровью. Присев на край тахты рядом с Мансом, мужчина принялся переплетать растрепавшуюся за ночь косу, а сам в это время размышлял вслух:

— Нам нельзя прятаться в библиотеке или же комнатах. Здесь мы уязвимы. Понимаешь, о чем я говорю?.. В темноте и тенях ничего не стоит скрыться. А когда мы все время проводим в одном месте, то становимся предсказуемыми для убийц, — медленно говорил Аш, пальцами расчесывая пряди волос. — Мы должны быть постоянно на виду.

— Не понимаю, — пробормотал юноша. — Много хетай-ра?

— Да. Сидеть во дворце небезопасно. Нужно перемещаться и избегать пустынных мест.

Манс кивнул, хоть далеко не каждое слово профессора было ему ясно. Едва Ашарх закончил заплетать косу, как в комнату по приказу юноши прислужники принесли поздний завтрак. Это были свежеиспеченные и уже опостылевшие профессору лепешки, мясо и сваренные вкрутую черные яйца размером с небольшую ладонь. Преподаватель посмотрел на куски сырого мяса с кровью с невольным отвращением. Они сразу же напомнили ему о тхаги, которого Аш лишил жизни собственными руками. Манс тоже неприязненно взглянул на мясо и так к нему и не притронулся.