Тварь, оказавшаяся в ловушке, яростно заревела, мгновенно обнаружив неприятеля, и тараном бросилась в сторону Лантеи, выставив массивный рог. Девушка, выхватывая нож, сосредоточила все внимание на приближавшемся противнике, забыв о существовании остального мира на минуты битвы. Она хорошо знала, что ингуры имели несколько уязвимых мест: горло, живот и слуховые мембраны. Прочная чешуя и пластины хорошо защищали от любых ударов, а вот попадание в слабые точки могло мгновенно убить тварь. Поэтому хетай-ра не собиралась уходить с пути мчавшегося на нее существа или бежать навстречу. Как только толстый белый рог почти достиг живота Лантеи, она резким движением развернула свой корпус, одновременно с этим пропуская руку с ножом под горлом разъяренной ингуры и мгновенно рассекая ей глотку. Тварь завизжала, и кровь забулькала в пасти, брызгая во все стороны, ее когти заскребли по песчанику. Девушка отскочила в сторону, не желая в последнюю минуту агонии ингуры все же получить рогом себе в живот. Скоро все закончилось: вместе с кровью из существа вышла и жизнь.

За песчаной магической преградой исступленно рычали и бились рогами в стену сородичи твари, чувствовавшие гибель своего собрата. Лантее нельзя было медлить: ее щит продержался бы еще от силы пару минут, а после разозленная стая непременно помчалась бы в погоню. Ее ладони легли на песчаник под ногами, а под сводами тоннелей, привыкших к вечной тишине, вновь раздались слова воззвания к богине. Прочная стена из песка посреди широкого коридора создавалась медленно, собираясь по крупинкам, тонкими ручейками стекавшихся со всех сторон. Лантея нервно кусала губы, стараясь одновременно контролировать формирование заслона перед собой и следить за состоянием щита у входа в пещеру, постепенно истончавшегося под мощными ударами рогов. Через пару минут, когда хетай-ра оставалось лишь стянуть края овального окошка, преграда с тихим шорохом лопнула, выпуская на свободу разъяренную стаю.

С рычанием ингуры бросились вперед по коридору, когтями вспарывая песок и брызгая слюной.

Пять секунд… И!..

Стенка сомкнулась, отсекая взмокшую Лантею от оскаленных морд.

Она быстро наклонилась к телу мертвой твари, лежавшего у ее ног, и сильным ударом костяного меча отсекла ее голову от корпуса. Некогда было заниматься аккуратным отрезанием толстого рога, этим она собиралась озаботиться на привале или уже в городе.

Даже сквозь толстую песчаную стену было слышно рычание стаи. Они не успокоятся, пока не догонят и не растерзают свою обидчицу. Лантея это прекрасно понимала. Как понимала и то, что мощными лапами твари разроют песчаник вокруг за четверть часа, если не быстрее. Поэтому девушка в третий и последний раз за день воззвала к богине, решившись применить одно из самых трудных заклинаний в арсенале хетай-ра, которое должно было использоваться преимущественно для статичной обороны. Однако Лантея намеревалась перекрыть им проход сразу за песчаной стеной, буквально запечатав несколько метров широкого тоннеля и выиграв этим для себя еще немного времени. Плотный магический купол из песка постепенно возник перед ней, заполняя собой весь коридор и сливаясь с потолком.

Когда твари поймут, что зря рыли заслон, то начнут копать стены или пол, чтобы обойти купол. Но даже это давало Лантее не так много времени, так как заклинание не могло действовать вечно.

Она резко развернулась и бросилась прочь из злополучного тоннеля, не забыв прихватить отрубленную голову твари, наскоро обмотав ее куском рубахи. На первом же перекрестке девушка сорвала со своей раненой ноги окровавленную повязку и, забежав в одно из ответвлений, бросила тряпку там. Это могло сбить преследователей еще на пару минут.

Магической энергии не оставалось ни капли — на три заклинания ушел весь запас, а восстанавливался он лишь после полноценного сна. Теперь ей стоило искать выход из Диких тоннелей как можно быстрее, спасаясь от озлобленных тварей.

Началась гонка со временем.

Несколько дней в новом доме, где-то на самых задворках густонаселенного Муравейника, прошли незаметно. Ашарх и Манс не покидали свое тайное убежище, задернув окна и закрыв двери, чтобы избежать внимания любопытных соседей. Еды и воды было предостаточно, и единственной досадной мелочью оставалась скука, которая одолевала мужчин с того самого момента, как они переступили порог. В попытках хоть чем-нибудь себя занять, чтобы унять беспокойство о Лантее, профессор лишь упрямо и настойчиво занимался с юношей залмарским языком, а в свободное время рассказывал Мансу о мире за пределами песков. Он с тоской описывал свою малую родину — бескрайние южные степи, где паслись табуны крепких коней, а порывистый ветер развевал их гривы; он делился воспоминаниями о столице Залмар-Афи, величественной и шумной днем, и таинственной ночью, расцвеченной огнями сотен фонарей; он говорил о тех краях, что посетил во время своего путешествия с Лантеей, — густых лесах и заливных лугах, и с легкой улыбкой рассказывал о скалистых утесах Мавларского хребта, с которых открывался самый изумительный вид на золотистые пустыни.

И юноша слушал, завороженный, с ребяческим восторгом в глазах, словно все это было дивной сказкой, но никак не реальностью. А профессор, видя искреннее восхищение во взгляде Манса, лишь удовлетворенно хмыкал себе под нос, все чаще замечая, как в своем любопытстве юный хетай-ра становился похож на сестру, так же одержимую чужими краями и странами.

Вечером второго дня, проведенного взаперти, с комфортом устроившись на шкурах на полу спальни, приятели неспешно потягивали травяную настойку прямо из горла стеклянной бутыли и беседовали. Вокруг по комнате порхали и ползали светлячки, немного разгоняя темноту, и мужчины просто убивали время за разговорами, ожидая, когда стражи времени оповестят город о наступлении ночи, и можно будет отправиться спать.

— …Сколько бы Лантея не хотеть казаться смелее, но ей страшно тоже, — сказал Манс.

— По ней и не скажешь, — заметил профессор, делая небольшой глоток из бутыли.

— Сам подумайи, если она не будет скрывать страх свой, то никто ее не послушаться.

— Имеешь в виду, что пока хетай-ра не увидят в ней смелого хорошего лидера, никто не согласится отправиться на поверхность? Думаю, ты прав…

Ашарх потянулся, чувствуя приятную легкость по всем теле и голове после настойки.

— Это так, — сказал юноша. — И не только простой хетай-ра. Городоской совет, матриарх, служка, стражики. Она держит себя перед ими без страха, без сомнений. На деле она боится.

Манс расслабленно сидел на шкурах, скрестив ноги и по привычке перебирая пальцами свои потертые четки. Взгляд его был слегка замутненным из-за выпитого алкоголя, бледные щеки раскраснелись, но зато язык практически не заплетался, хотя отдельные залмарские слова он все же не мог полноценно выговорить, путая звуки.

Задумчиво хмыкнув, Ашарх заговорил:

— Мне кажется, самое страшное для нее как раз впереди. Когда она вернется с победой и получит голос, то ей еще предстоит убедить весь Бархан в том, что городу и народу нужны перемены. Просто подумай, столетиями хетай-ра рыли песчаник, расширяли полисы, сражаясь за свои территории с ингурами, а она станет убеждать всех, что нужно бросить родной дом и уйти в безызвестность. К границам чужих краев… Члены городского собрания не допустят этого. Ведь это безумие!

— Нет. Здесь она может говорить, здесь Лантея убеждать всех, если захочит. Она умная, она знает подход к многим знатным хетай-ра — я в ней не сомневаться!.. Но как только слух прийти в Zceit, Первый Бархан, то созываться Совет Пяти Барханов. Там Лантея иметь мало силы.