- Конечно, конечно! - обрадовалась я оказанному доверию, - что делать?
- Разведите капли напополам с водой в стакане, а я попытаюсь оторвать ее от подушки. И мисс "У" принялась уговаривать Пампушку лечь на спину и приподнять голову. Но Лариса и не думала сопротивляться, она послушно пыталась исполнить то, что от нее требовалось. Правда, челюсть ее дрожала от бурных всхлипов, руки не слушались, падая плетьми. Кое-как мы залили в нее успокаивающую жидкость, сами, чуть было, не выйдя из равновесия, уложили её под одеяло, промокнув полотенцем опухшее от слез лицо. Лариса смотрела в потолок и продолжала плакать: сначала громко, потом все тише, тише... и постепенно затихла.
- Может, и нам следует немного подлечиться. После этого кошмара я тоже на грани нервного срыва - горестно вздохнула мисс "У". Достав из тумбочки бутылку коньяка и коробку конфет, пригласила меня к столу.
Сегодня вечером, который прекрасно начался с того, что Олег раздавал мне такие многообещающие авансы, я уже выпила бокал шампанского. Чтобы вечер не закончился бездарно, почему бы для пользы дела, когда предстоит добыть нужную информацию, не перейти на более крепкий напиток, тем более, некоторый опыт (вспомнились последние посиделки на кухне у Людмилы) имеется. Главное, самой не расколоться. Недаром говорят: "что у трезвого на уме, то у пьяного на языке". Да, ситуация щекотливая, - рассуждала я про себя, но придется рискнуть, и я по-геройски, приняла вызов:
- А давайте! Мне тоже не мешает расслабиться!
Коробка "Ассорти" оказалась пустой. Мисс "У", смутившись, оправдывалась:
- Лариса втихаря доела последние конфеты, сладкоежка! Не может отказать себе в единственном удовольствии, бедняжка.
"Заметно" - уныло подумала я, а вслух задорно провозгласила:
- Ничего страшного, будем пить, не закусывая! Это сближает. Предлагаю первый тост за знакомство! - и по-хозяйски наполнила рюмки.
Мисс "У" понравилось, что я переняла инициативу в свои руки и, не задумываясь, выдала мне следующую тайну, назвав при этом не только имя, но и фамилию:
- Татьяна Ивановна Коротаева.
Затем лихо опрокинула внутрь содержимое стопки, ничуть не поморщившись. Я так же стремительно выпила свою. Знакомый девиз: после первой не закусывать, превратился в ритуал, в процессе которого Татьяна Ивановна чистосердечно призналась, что она вовсе не руководитель, а простой бухгалтер предприятия, поэтому чувствует себя неуютно в компании директоров, предпочитая держаться от них в сторонке. В ответ на ее откровенность, я поделилась своей историей о том, каким чудесным образом очутилась на чужом празднике жизни в качестве начинающей рядовой сотрудницы страхового агентства. Татьяна Ивановна безмерно обрадовалась тому, что я оказалась с ней по одну сторону баррикад, недоумевая одновременно по этому поводу и критикуя современные нравы:
- Трудно поверить в то, что эти "новые русские" взяли так просто и отправили прохожую с улицы в элитный вояж!
Ее гнев, обнаженный в порыве классовой ненависти тут же сменился на милость:
- Хотя... Чего только в жизни не бывает! Я сама здесь по воле случая, благодаря Ларисе.
Выпьем за ее здоровье!
Мы выпили. Изрядно опьянев, но, еще не забыв окончательно о цели моей операции, я пыталась направить разговор в нужное русло:
- Все ясно, мы с вами одной крови, Ивановна! А Лариса? Она что, тоже из наших?
- И, да и нет... В этом то и заключается весь трюк!
- Трюк?! Какой такой трюк? - насторожилась я.
Меня начинало распирать от гордости: мой подвиг разведчика, пустившегося во все тяжкие, непременно войдет в историю расследования, как грех во спасение. Татьяна Ивановна покосилась на Ларису, которая вроде бы спала, утомленная всплеском эмоций, и шепотом сообщила мне:
- Это из-за нее я влипла во всю эту авантюру, но не о чем не жалею. Потому что люблю ее и готова сопровождать повсюду...
- Почему? - удивилась я, совсем не ожидая от женщины бальзаковского возраста подобного признания в любви к девице, моложе ее раза в два. "Действительно, нравы... видимо, отстаю от времени. Есть над чем призадуматься", - размышляла я. Татьяна Ивановна, будто не заметила моего изумления и заговорщицки объявила:
- Потому что я - крестная мать Ларисы!
Неожиданный поворот. - А кто же "крестный отец"? - прошептала я, задыхаясь от волнения, хотя мысленно была близка к разгадке, феерически озарившем мой разум: не кто иной, как мистер "Х" - мастер перевоплощений! Еще немного терпения и она сдаст мне Костромского. И, торжествуя в душе, предвкушая скорое разоблачение, я представила себе, с какой помпой объявлю завтра всем о раскрытии преступления! Холмс будет в восторге! Татьяна Ивановна, которая к этому моменту могла еще трезво рассуждать, в отличие от меня, приступила излагать суть дела:
- В молодости, мы - я и мой муж, дружили с родителями Ларисы. Когда девочка в детстве тяжело заболела и традиционная медицина оказалась бессильна, наши друзья обратились за помощью к знахарке, которая выставила условие: пока сами не покреститесь и не окрестите ребенка, лечить не буду. Нам всем, убежденным атеистам, пришлось подчиниться. Мне с мужем доверили роль крестных. После воссоединения с церковью и последующих сеансов народной терапии, Лариса быстро пошла на поправку. В результате чудесного исцеления дочери мать исступленно уверовала в бога, вступила в какую-то секту и маленькую дочку таскала за собой. Лариса взрослела. Сначала мама водила ее в детский садик за ручку, потом в школу, вплоть до ее окончания, чтобы, не дай бог, Лариса по дороге не свернула с пути истинного! Дружить в классе ни с кем не разрешалось: только с божьими братьями и сестрами. В результате материнских запретов и наказаний, девочка росла замкнутой и запуганной. Отец долго сопротивлялся, потом смирился. Вскоре они разошлись. Наша дружба семьями тоже распалась. Своих детей мы с мужем так и не нажили, поэтому, когда нам позволяли, охотно навещали крестницу, дарили подарки на праздники и дни рождения и привязались к ней, как к родной дочери. Она отвечала нам взаимностью: ждала встречи с нетерпением и плакала при расставании, - Татьяна Ивановна прослезилась и продолжала:
