– Очень интересно, очень… – протянул Гуров. Он встал, прошелся по кабинету из угла в угол, потом остановился перед участниками совещания и произнес: – Кажется, нам нужно пересмотреть картину здешних преступлений, которая у вас сложилась. Мы ошиблись, когда объединили все убийства в одно дело. У нас не одна серия убийств, жертвами которой стали пять человек, а две разные серии. В одном случае жертвами стали художник Бушуев, историк Овчинников и актриса Любарская. Здесь преступник постарался замаскировать убийства, представить их как несчастный случай или самоубийство. И даже когда следствие пришло к выводу, что имеет дело не с суицидом, не со случайным падением из окна или с обрыва, а с убийствами, оно никак не могло нащупать мотив. Теперь мы этот мотив знаем: убийца охотился за картинами Константина Закатовского, подаренными этим людям. Картины явились маркерами жертв. Как сказала знакомая одной из жертв, эти люди стали «хранителями вечности». А я ее перефразирую: эти люди стали «хранителями смерти»!

– Да, ты прав, Лев Иванович! – воскликнул майор Ганчук. – Но это означает, что и над остальными владельцами подаренных картин нависла опасность. Мы должны их предостеречь. Может быть, организовать им охрану.

– Да, Николай Васильевич, ты тоже прав, – согласился Гуров. – Но охрана – это, пожалуй, мера преждевременная. А вот предупредить людей надо. Надо встретиться с ними и обрисовать им ситуацию. Пугать людей, конечно, не надо, но предостеречь нужно, чтобы они не отправлялись с малознакомыми людьми в глухие места.

– Да, но Игнат Бушуев погиб не в глухом месте, а в собственной квартире, – напомнил Волобуев. – И его убийца был ему, скорее всего, хорошо знаком.

– Да, этот эпизод выпадает из общего ряда. Но все же эти «хранители» сильнее рискуют погибнуть, отправившись куда-нибудь на реку или на скалу. Так что надо встретиться со всеми и предупредить о возможной опасности. Кто там в твоем списке, майор?

– Сейчас повторю. Значит, картины в подарок от Закатовского получили, помимо погибших, дирижер Ярский, органистка консерватории Варенникова, редактор газеты Гришин и краевед Точилин.

– Итого четверо, – заключил Гуров. – И нас тоже четверо. Давайте распределим их между собой. Я, пожалуй, возьму себе редактора газеты. Мой опыт подсказывает, что от журналистов можно получить очень интересную информацию, которой не располагает полиция. Я не раз в своих расследованиях получал помощь от журналистов. Ты, Николай Васильевич, возьми себе дирижера, капитан – краеведа, а лейтенант, как самый молодой, пусть встретится с органисткой. Сейчас, – сыщик взглянул на часы, – всего одиннадцать, время еще детское, можно и сегодня провести эти встречи.

– А других людей, хранящих у себя картины Закатовского, мы разве не будем предупреждать? – спросил капитан.

– Кого ты имеешь в виду? – не понял Гуров.

– Я имею в виду тех, кто не получил картины в подарок от художника, а купил их, – объяснил Волобуев. – Разве им ничего не угрожает?

Гуров подумал, потом решительно ответил:

– Пожалуй, ты прав. Конечно, они все люди состоятельные, их дома охраняются, но ведь они коллекционеры. А значит, люди, увлеченные живописью. Значит, их можно обмануть, сплести какую-нибудь историю, выманить их в глухое место. Да, давайте их тоже предупредим. Кто там у нас?

– Трутнев, Терентьев и Берман, – перечислил Ганчук. – Я, с твоего позволения, Лев Иванович, взял бы на себя Игоря Викторовича Терентьева – я с ним знаком, вместе на охоту ездили.

– В таком случае я беру на себя… как его, Трутнев? Кто он, как зовут, номер телефона? Выдай, Николай Васильич, полную информацию.

– Держи, Лев Иванович, – сказал Ганчук, кладя перед сыщиком визитку. – Иван Никитич Трутнев, владелец сети салонов по продаже автомобилей. Один из богатейших людей нашего города. Живет в собственном доме в поселке Холмы – это очень престижный район.

– Понял, Николай Васильич, – ответил Гуров, записав полученные сведения в блокнот. – Третьего коллекционера, Бермана, наверное, возьмет на себя капитан?

– Я не против, – отозвался Волобуев. – Только я слышал, что Берман строго соблюдает режим, ложится спать рано. Сейчас он уже точно спит. Было бы, наверное, неправильно будить такого человека, только чтобы сообщить, что ему, возможно, кто-то может угрожать. Можно, я завтра утром его навещу? Не думаю, что за ночь с ним что-то может случиться.

– Ну да, скорее всего, с нашими миллионерами ничего не случится, – согласился Гуров. – Но завтра утром это дело должно быть закончено. И закончить его нужно до девяти утра, потому что в девять мы проведем еще одну встречу, чтобы наметить новый план работ.

– Я успею, – пообещал Волобуев. – Я знаю, что Берман встает очень рано и совершает пробежку в ближайшем лесу. Там я его и встречу.

– Прекрасно совершить утреннюю пробежку с миллионером, – заметил Гуров. – Сам будешь жить как миллионер. Да, чуть не забыл! Тебе, Николай Васильевич, нужно срочно сделать еще одно дело.

– Какое же?

– Срочно свяжись с Интерполом и подключи их к нашему расследованию.

Майор растерянно поглядел на сыщика.

– Ты что, шутишь, Лев Иванович? При чем тут Интерпол? Наш Татуев – и вдруг заграница. Что у нас общего?

– Есть общее, и это картины Константина Закатовского, ставшие причиной убийства трех человек. Теперь мы знаем, что убийца убивал своих жертв, чтобы завладеть этими полотнами. А зачем они ему? Чтобы в кабинете повесить? Нет, он будет стараться их продать. И продавать будет за рубеж – там дадут гораздо больше. Так что свяжись с бюро Интерпола, обрисуй ситуацию, перечисли все пропавшие картины. Пусть они следят за всеми транзакциями, может, что и засекут.

– Да как же я свяжусь, Лев Иванович? – взмолился Ганчук. – Я и английского языка-то не знаю!

– Составь представление, отдай его начальнику управления. А он найдет человека, который сможет все это перевести, – объяснил Гуров. – Телефон для связи… ладно, давай мой, пусть мне звонят, если что… Срочно, Николай Васильевич, это дело нельзя откладывать!

Поскольку Гурову предстояло встретиться с двумя людьми, следовало выбрать, с кого начать. Сыщик решил начать с владельца автомобильных салонов. «Редакторы газет, как правило, люди ночные, спать ложатся после полуночи. С Владимиром Гришиным я еще успею встретиться. А богач Трутнев уляжется спать, отключит звонок, и его потом пушками не разбудишь. Лучше я с ним сперва встречусь».

Сыщик вбил в навигатор адрес и поехал в Холмы. Ехать пришлось не очень долго, так что часовая стрелка еще не подошла к двенадцати, когда Гуров остановился перед забором, окружавшим помпезный дом Ивана Трутнева.

Он ожидал, что на звонок выйдет охранник, однако не вышел никто. Из динамика, вделанного в калитку, послышался недовольный голос, явно принадлежащий пожилому человеку:

– Кто там?

– Полиция. Полковник Гуров.

Наступила пауза. Спустя две минуты, когда сыщик уже решил, что ему никто не откроет, калитка открылась, и перед Гуровым предстал мужчина шестидесяти лет в пижаме и шлепанцах. Похоже, это был сам хозяин дома, бизнесмен Иван Никитич Трутнев. Вид у него был не сердитый, а скорее встревоженный и испуганный.

– Вы по какому вопросу? – осведомился он. – Если какие-то претензии по налогам или по чему-то такому, присылайте повестку, я приду с документами и будем предметно разговаривать.

– Нет, Иван Никитич, – поспешил успокоить Гуров хозяина дома. – Лично к вам у меня нет никаких претензий. И у других сотрудников полиции, насколько я знаю, тоже нет. Я хотел с вами побеседовать как с коллекционером живописи, в частности, картин Константина Закатовского. Спросить ваше мнение по некоторым вопросам, а заодно сообщить кое о чем.

Лицо Трутнева разгладилось, теперь он уже не выглядел испуганным.

– Поговорить о картинах? Странное времяпрепровождение для полковника полиции, тем более в полночь. Но раз пришли, заходите. Давайте побеседуем о живописи. Среди моих знакомых не так много людей, с которыми я могу поговорить на эту тему.