Кэтрин поморщилась от досады. Что за глупость она произнесла? Вот, пожалуйста. Граф еле сдерживается, чтобы не рассмеяться ей в лицо.

Джон все-таки не удержался и рассмеялся, запрокинув голову. До чего же девчушка чудная.

- Приношу извинения за свою несдержанность, - произнес он, чуть подрагивая плечами, - Обычно юные леди стараются подчеркнуть свою хрупкость.

Кэтрин неуверенно заулыбалась в ответ. Вроде бы не издевается. Смотрит по-доброму.

- Не возражаете, если я составлю вам компанию?

- Ни сколько, - ответила Кэтрин и через секунду осторожно поинтересовалась, - А как себя чувствует моя сестра?

Она ничуть за нее не переживала, прекрасно зная, что с той все в полном порядке. Но Кэтрин очень хотелось узнать, как Джон относится к Оливии?

- Я уже собирался ехать за священником, когда леди Энн заверила меня, что ее племянница будет здорова.

Заметив веселые искорки в голубых глазах, Кэтрин рассмеялась шутке. Значит и граф не принял мнимые боли Оливии за чистую монету, и кажется не сильно переживал.

Они вместе двинулись вдоль сладко пахнущих кустов с цветами. Никогда Кэтрин не чувствовала такого волнения. Определенно приятного волнения. Теплый безветренный вечер, ухоженный сад, сумерки. И мужчина-мечта, идущий рядом. Кажется, она влюбилась. Значит вот оно как происходит? У Кэтрин не было ни единого романтического увлечения. Да и откуда ему было взяться?

Ей хотелось чего-то, чего она сама не понимала и не могла дать определения. Захотелось взять его за руку и погладить. Ощутить под пальцами его кожу. А еще не отрываясь долго и открыто смотреть. И чтобы Джон смотрел на нее.

На небе засветилась первая звезда, и граф указал на нее пальцем:

- Говорят, когда загорается первая звезда, нужно непременно загадать желание.

- Правда? И оно сбудется?

Кэтрин тут же отчаянно начала желать про себя, чтобы Джон поцеловал ей руку. Ей так этого хотелось, что от усердия она зажмурила глаза.

Глядя на старания девушки, Джон вновь рассмеялся. Такая она непосредственная.

- Вы невероятная.

Слова вырвались помимо воли. Кэтрин широко распахнула глаза и смущенно уставилась на графа. В призрачном свете уходящего дня, синие глаза девушки потемнели до цвета глубокого моря. Яркий румянец приятно заливал ее кожу, вызывая желание коснуться этих мягких щек.

Джон не смог побороть желание и склонился к лицу Кэтрин.

Девушка затаила дыхание и не смела дышать. Она, кажется, даже забыла, как это делать. Глаза широко распахнуты, не моргают. Джон хмыкнул себе под нос и запечатлел на щеке Кэтрин целомудренный поцелуй.

Все ее лицо залила густая краска. Вот так исполнение желания!

- Теперь вы на мне женитесь?

Ни капли притворства. Откровенное простодушие и наивность.

Джон уже собирался было ответить завуалированным отказом, но не смог. Да, она еще вчерашний ребенок, нераскрывшийся бутон. Но кто сказал, что он не может подождать пару лет, дать ей повзрослеть и может быть тогда…? В конце концов, он, хоть и молодой, но уже состоявшийся джентльмен. Владеет и умело управляет многими поместьями, доставшимися ему в наследство. Он уже вполне может взять на себя ответственность за жену. Он повидал предостаточно дебютанток, чтобы сделать правильный для себя выбор. Кэтрин не манила его как зрелая женщина, но определенно в ней было что-то, что тронуло его сердце.

Скорее всего, девчушка никогда в жизни не влюблялась. И он просто не может лишить ее удовольствия от первого бала в качестве дебютантки. Принимать ухаживания других поклонников, позволить выбирать. Заклеймить ее сейчас было бы нечестным по отношению к ней.

- Вы еще слишком юны, чтобы выходить замуж.

Кэтрин отвернулась, но граф успел заметить огорченно нахмуренные брови.

- Я ни в коем случае не хотел вас обидеть. Будь вы постарше…

- Вы меня дождетесь? – Кэтрин моментально ухватилась за эту соломинку.

- Если только вы не выйдете замуж за другого человека, - ухмыльнулся Джон.

- Обещаю, что не выйду!

Граф только покачал головой на такое заявление, легко погладил ее по голове и предложил вернуться в дом.

Невзирая на многочисленные уговоры остаться, Джон был непреклонен в своем желании отбыть на следующий день в Лондон.

- Поверенные очень ждут моего визита. Дела, - разводил он руками.

Тяжелее всех приходилось Кэтрин. Она полночи не могла уснуть, пытаясь представить каково это быть женой такого красивого и высокого мужчины как граф Джон Рассел. Щеки алели каждый раз, когда она вспоминала его поцелуй. Она и мечтать о таком не смела! Все произошло так быстро, что Кэтрин даже не успела насладиться и хорошенько запечатлить в памяти этот тревожный момент.

И вот теперь Джон уезжает. Еще вчера, перед тем как они вернулись в особняк, он пообещал писать ей каждый месяц. Но когда же они увидятся вновь? От сознания этой мучающей неопределенности, у Кэтрин ныло сердце. Как же оказывается тяжело любить...

Ради того, чтобы проводить графа, Оливия очень быстро поправилась. Хотя, конечно же для вида, старалась прихрамывать на одну ногу и вызывать самое страдальческое выражение лица.

После отъезда Джона, дни закрутились сумасшедшей вереницей. Для Кэтрин заказали новые платья, и в порыве благодарности она чуть ли не рыдала на груди у леди Энн. Для девушек приглашали лучших учителей по танцам, по музыке, языкам, истории и этикету. На Кэтрин обрушилось такое количество новой информации, что ей стало некогда убиваться горечью от разлуки с графом.

Так прошло это лето. Но теперь Кэтрин возвращалась к Аддингтонам каждый следующий год, вместе с сестрой постигая азы того, как стать настоящей леди.

В тайне ото всех, Кэтрин вела переписку с Джоном. И первые несколько лет он неизменно гостил у своего дяди, наблюдая за успехами девушки. Вскоре он уехал заграницу, заставляя Кэтрин отчаянно тосковать по своему жениху. Конечно же граф не делал ей официального предложения, но девушка еще с пятнадцати лет звала его так про себя. А спустя три года так к этому привыкла, что не могла воспринимать его иначе. К тому же, когда Кэтрин исполнилось восемнадцать, Джон впервые по-настоящему ее поцеловал в губы. И этот шаг заставил ее уверовать, что очень скоро они поженятся. Возможно, когда Джон вернется в Англию...

А через год ее мир рухнул.

Весна, 1822 год.

Кэтрин сидела в своей спальне у окна, устремив взгляд на заросший сад их дома, и совершенно не различая его очертаний. Едва-едва занялся рассвет, скудно освещая бледное лицо девушки. Под глазами залегли глубокие тени, а руки, сложенные на коленях, еле заметно дрожали. Она почти не спала в эту ночь, и, кажется, не спала и в прошлую. Все, что с ней происходило в эти дни, слилось в единое пятно, и не вызывало у нее ни малейшего интереса.

Последние полгода Кэтрин жила в подвешенном состоянии. Летом она попрощалась с Джоном, и это было самым тяжёлым расставанием за все прошедшие годы. Он давно собирался в страны Европы, чтобы наладить торговые отношения и завести полезные связи, и уже не мог больше откладывать это путешествие. Кэтрин очень рассчитывала, что теперь то уж граф сделает ее своей невестой, а по приезду официально попросит руки у ее отца. Это был бы идеальный расклад их долгих отношений. Но Джон отчего-то не спешил с помолвкой. К тому же огорчил ее предупреждением, что с почтой могут возникнуть трудности, поскольку он не сможет задерживаться на одном месте дольше чем на месяц.

Джон обещал вернуться через шесть месяцев. Самое большее через девять. Но где девять, там и год, и Кэтрин боялась, что эти опасения могут оправдаться.

За лето и начало осени она получила от графа несколько писем и была вполне счастлива. Следующее письмо пришло только зимой, и Кэтрин с болезненной лихорадочностью впилась пальцами в конверт, чуть не разорвав его содержимое. Сердце отчаянно колотилось в страхе найти подтверждение мыслям, что Джон возможно встретил в Европе девушку, на которой решил жениться. Но письмо было полно тепла и слов, как он скучает и сожалеет, что почта плохо доходит.