— А что он собирается делать? И что решил Храм?

— Как я уже сказал, он даст людям возможность беспрепятственно работать и открывать свои дела. Раньше право получить лицензию существовало едва ли не на словах. Получить ее было практически невозможно. Еще Заксен снова попытается вступить в сотрудничество с правителем одного из районов. Если все пройдет так, как он задумал, он собирается сделать то, что когда-то давно начал другой командир, задолго до него: перестроить убежище и дать ему полноценную жизнь.

— Звучит как-то… за гранью реальности, — с сомнением произнес напарник.

— Да. Но тем лучше, разве нет? — повернулась я к Финну. — Конечно, люди там не святые, но приличных гораздо больше, чем кажется. Разве они не достойны лучшей жизни?

— Может да, может нет. Не мне судить. Если все это значит, что он отойдет от своих варварских методов, меня все устраивает.

— Но тогда почему его вызвали на Совет? Разве плохо то, что он делает?

— Трудно сказать, — пожал плечами Инес. — Мнения по этому поводу разделились. Кто-то не видит в его планах причин для беспокойства, но другие весьма взволнованы. После раскрытия серьезных внутренних проблем, Храм боится потерять контроль над такой значительной территорией. Вы видели ее размеры и знаете, сколько людей живет там. Они боятся, что, скооперировавшись с другими районами, Гончие получат достаточно сил, чтобы противостоять воле Храма. В таком случае у него начнутся большие проблемы и сложный в моральном плане выбор — куда девать преступников, когда убежище откажется их принимать?

Если так подумать… Территория убежища действительно невероятна. Целиком и полностью она забита теми, кого Храм признал преступниками. Я могла понять их опасения, вся система, построенная Храмом, вмиг рухнет, если они не смогут поддерживать численность и состав населения в задуманном виде. Преступники станут для них серьезной помехой.

— Некоторые члены Совета просили Закса оставить свои планы и жить по правилам Храма — довольствоваться выдаваемым количеством пайков и избегать контакта с соседними районами. Но в то же время отказались увеличить поставки. Проще говоря, сделка исключительно в интересах Храма. Заксену удалось переубедить их, выдав преимущества своего плана и чисто манипулятивную тактику, — усмехнулся Инес. — Во-первых, в случае успеха Храм может сохранить значительную часть ресурсов, со временем прекратив финансирование Гончих. Во-вторых, им пришлось напомнить, что Гончие — не изгнанники, а работники Верхнего мира.

— И это подействовало? — удивился Финн.

— Более-менее. В целом я могу понять ход их мыслей. Гончие — силовая структура Храма. Они все еще числятся людьми Верхнего мира, но несут службу внизу. Правительство обязано защищать их интересы, выплачивать достойную зарплату и гарантировать надлежащие условия труда, однако… Их просто забыли, оставив на произвол судьбы в чужом мире. Гончие живут в той же тюрьме, что и люди, хоть и имеют больше власти. Но жизнь в тех условиях далека от роскоши Верхнего мира. Проще говоря, Гончие достойны гораздо большего, чем дает правительство, и ассамблея прекрасно знает это.

— И как это должно было сработать?

— Так, что, если Гончие откажутся выполнять свою работу внизу, Храму нечем задавить их. Кроме Гончих некому следить за той территорией. Они не могут вернуться наверх, но раз уж встал вопрос о сотрудничестве с другими районами, вполне могут обойтись без скудных подачек Храма, найдя покровителей в лице гораздо более щедрых правителей, ищущих силы. Иначе говоря, все может закончиться забастовкой. Опять же, для Храма такой исход дел смерти подобен.

— Все это звучит так серьезно, — удивилась я. — Но никто никогда не говорил о таком, разве нет? Будто Гончие просто не знают о своем влиянии и настоящей силе.

— Никто не задумывается. К тому же, исход может быть и другим, но подай информацию в таком ключе — и противник подумает дважды, прежде чем игнорировать твои интересы. Заксен умело подергал за нужные ниточки и заставил ассамблею попотеть. Я был там в качестве представителя полиции и видел их лица, — сдержанно улыбнулся Инес.

— Так чем все закончилось? Его оставили в покое?

— Да. Но с парой условий. Положительный момент — немного увеличили размер поставок и жалование Гончим. В качестве признательности за службу, как выразились позже. Отрицательный — назначили регулярные визиты в Убежище. Хотят лично видеть результаты плана Заксена и заодно убедиться, что Гончие не планируют восстаний против Храма.

— И как часто они будут спускаться туда?

— Никто не знает. Это будут неожиданные визиты, предупреждение о которых вышлют накануне.

— Хотят подстраховаться.

— Именно так. Ну и последнее: они действительно могут отменить финансирование через пару лет. Вроде как компромисс за увеличение власти Гончих над районом. Многие не согласны, ведь в таком случае Гончим нет нужды слушаться Храма, другие же хотят таким образом наказать их, мол, в случае провала, они вновь вернутся под крыло ассамблеи. Очень спорный момент, он еще будет обсуждаться.

— На сцене играют страх и жадность, — усмехнулся Финн.

— А что говорит Святой Юне? Он ведь тоже участвовал в Совете?

— А, да, разумеется, — неловко ответил Инес. — Он признает труд Гончих и выступает за достойную его оплату. Похоже, он принял сторону Заксена.

— Просто невероятно, — вновь вслух удивилась я.

Я задумалась о том, что решил провернуть Заксен. Позволить людям применить свои знания и навыки, предложить услуги за плату и начать жить без подачек и издевок Гончих. Наверное, сам он собирается постепенно ввести что-то вроде налогов, чтобы Гончие получали прибыль от их деятельности? Но все это невозможно начать без доступа людей к материалам и деньгам, которых в убежище как таковых почти и нет. Ему за этим нужен Эльткрид? Позволить наладить систему оборота на официальном уровне? Но почему не покупать материалы в Верхнем мире? Как же мне мешает то, что я ничего не знаю о политике и торговле. Я не вижу и не понимаю того, какой следующий шаг предпримет Заксен, как он собирается подавать информацию людям и, главное, что даст взамен Эльткриду. Весь его план звучит действительно невероятно. Сложно и в каком-то смысле опасно, ведь в случае провала авторитет Гончих уже будет не тот, что раньше. Он не боится так рисковать? Если его это и волнует, то, видимо, не настолько, чтобы отказаться от своей затеи, и я безумно рада этому.

— Но разве сейчас не слишком опасно для реформ? — спросила я. — В убежище спустится с десяток бывших полицейских и несколько беспринципных политиков. Я не знаю, что могут предпринять люди, подобные им, но они ведь не знают прежних порядков и могут провернуть за спиной у Заксена что-то опасное.

— Не думаю, — покачал головой Финн. — Что они могут без денег и власти? И, главное, что им может понадобиться в этой дыре, кроме свободы? Хотят они того или нет, им придется смириться и приспосабливаться так же, как и всем.

— Верно. Но верно и то, что сейчас внизу наступят тяжелые времена. Я отправлюсь туда, чтобы продолжить помогать Заксу как вице-командир.

— Что? — в один голос спросили я и Финн.

— Я позвал вас сказать об этом. Я ухожу вниз. В этот раз навсегда.

— Но почему? Вы… Вы ведь так хотели вернуться, — растерялась я.

— Для определенной цели. Найти виновного в гибели напарника и стать начальником полиции, чтобы однажды повлиять на положение дел в убежище. Первый пункт я уже выполнил, а для реализации второго лучше, чем сейчас, возможности не найти. К тому же здесь меня больше ничто не держит. И положение ничего не значит без возможности пустить силы на благое дело. Сейчас внизу от меня будет больше пользы. Без семьи и жилища мне совершенно не за что цепляться, но и ждать милости от Храма я не хочу.

Я понимала его и больше не думала спорить. Что ему скажешь после такого уверенного тона? По нему видно, что Инес не будет жалеть о своем решении. К тому же я прекрасно понимала его позицию. Мне тоже не хотелось жить по расписанию, что уготовил нам Храм. И у меня самой, кроме Финна и Инеса здесь никого нет, а большинство людей относится ко мне с подозрением и явным пренебрежением, зная о моем прошлом. Думаю, разглашение деталей дела — последний гаденький подарок Храму от одного из политиков. Что ж, вопреки их планам, от него пострадала только я.