— Я… я не знаю.

— Наберись смелости и предположи хоть что-нибудь, — настоял он.

Если бы это было так просто. Все, что у меня получалось в данный момент, это зацепиться за слова сэра Инеса.

— Может, как к товарищу?

— Что за вздор, — устало сказал Заксен, бросив на меня такой взгляд, будто в этом мире я не понимала совершенно ничего.

— Тогда, как к глупому ребенку, — от этой мысли разочарование колко прокатилось по груди. — Но тебе плевать на невинность детей и женщин. Я сделала что-то, что отличило меня от других. И ты принял на себя ответственность за заботу обо мне. Спас, успокаивал, учил как умел, дал защиту и шанс спасти свое обреченное будущее.

— Все твои предположения абсурдны до предела, — без тени усмешки сказал командир, на его хмурое лицо легла тень явного раздражения, он был крайне недоволен мной. — Ты права только в том, что несколько отличилась в моих глазах.

Он замолчал на некоторое время. Меня так и подмывало расспросить подробнее, но вместо этого я набралась терпения и ждала, пока Заксен сам не начнет говорить. Наградой за сдержанность стал ровный равнодушный голос командира:

— Это правда, некоторое время назад я перестал отыгрываться на жителях. Я намерен изменить курс жизни убежища. Правда и в том, что причиной тому являешься ты. Но не питай ложных надежд, — его сощуренные глаза недобро сверкнули в тусклом свете фонаря, Заксен был серьезен до крайности. — Если мои усилия не приведут к желаемому результату, я вернусь на проверенную тропу.

— Но почему? И что ты собираешься делать? — я очень хотела знать больше. Во мне снова затеплилась надежда на лучшее наперекор его предупреждению.

— Это только мое дело, — отрезал командир. — Ты хотела верить, что я не так плох? Я дал тебе повод подумать над тем, почему ты можешь не ненавидеть меня. Но грешнику не стать святым по мановению пальца, и я не стремлюсь откупиться от содеянного. Единственное, что тебе следует запомнить теперь: все мои причины и цели тебя больше не касаются. С тех пор, как ты ступишь за пределы дверей лифта, это место останется в прошлом. Вместе со всеми проблемами разрушенного мира, так же окажутся пусты для тебя мои нынешние слова. Все твои страдания по поводу истинных причин смены моего настроя забудутся так же быстро, как родились. Перестань уже тратить силы впустую на чувство вины за доверие врагу.

От последней фразы тело прошибло ледяной иглой.

— Ты не хочешь посвящать меня в свои планы, потому что это пустая трата сил. Но стал бы, если бы я не собиралась вернуться наверх?

— Намереваешься остаться?

— Нет.

— Тогда прекращай.

— Ответь. Этот вопрос последний. Даю слово, — я обещала нам обоим. Мне еще предстоит научиться не интересоваться его жизнью.

Думаю, будет просто, когда я покину убежище. А пока что нужно просто держать себя в руках и ждать.

— Возможно, нам нашлось бы, что обсудить, — коротко сказал командир.

— Мне достаточно и этого. Спасибо.

После всего, что сказал Заксен, появилось смутное ощущение, будто мы отдалились друг от друга, не успев толком распробовать близость. Что ж, это вполне ожидаемо, учитывая сложившуюся ситуацию. Мы разойдемся по мирам, будем жить по совершенно разным правилам и видеть так отличающихся друг от друга людей. Выбеленный до блеска, опутанный законом Верхний с четко налаженной системой, и покинутый предками Нижний, что в пыли и грязи неустанно роет тоннель на пути к выживанию. Изучив жизнь здесь, внизу, я верю, что этот холодный серый мир со временем преобразится. Зажатый бетонными плитами, пустит ростки не в обход, а напролом, раскрошив каменную гробницу, что пыталась захоронить его. Мне хочется верить, что Заксену удастся проложить новый путь без крови и гнили, хочется верить, что люди последуют за ним. Мне бы хотелось увидеть это воочию. Но пора уже подумать о себе, ведь мне еще только предстоит собственная дорога длиною в жизнь.

До приезда лифта по словам Заксена осталось не больше двух минут. Всего две минуты, и мы попрощаемся навсегда. Я посмотрела на его спокойное лицо и задалась вопросом, чувствует ли он то же, что и я сейчас? Эту невероятную тоску от одной лишь мысли, что мы никогда не увидимся вновь. Наверняка нет. Он вернется к своим делам и сразу же забудет обо мне. Я чувствовала себя ужасно глупо из-за переживаний, обуявших мою душу. Меньше минуты до приезда лифта, а я переживаю о том, что никогда не увижу мужчину, которому до меня нет никакого дела. Мне до мурашек, до боли хотелось коснуться хотя бы его руки, унести с собой это тепло, но мне остается лишь перетерпеть это жгучее желание и молча стоять с ним бок о бок в ожидании лифта.

Двери раскрылись. Я помедлила пару секунд и сделала шаг вперед. Заксен остался снаружи. Я обернулась на него и снова встретилась со спокойным прищуренным взглядом командира.

— Прощай, Заксен, — сказала ему я, не найдя слов лучше.

— Бывай. Постарайся наверху встревать в неприятности реже, чем здесь, — с легкой улыбкой сказал он.

Двери закрылись, по легкой дрожи пола я поняла, что лифт двинулся вверх. Ну вот и все. Я возвращаюсь домой.

…

Когда лифт остановился, а двери открылись, я увидела в коридоре одиноко стоящего Финна. Он сразу направился ко мне с широкой счастливой улыбкой, бодро поприветствовал меня.

— Привет, Финн, — вымученно улыбнулась ему я.

— Наконец-то ты здесь, — с облегчением вздохнул напарник.

— Да, даже не верится. Что ж, идем?

Он кивнул, и мы направились к выходу. Коридор и улицы были пусты.

— Я, конечно, не ожидала пышного приема, но после слов Заксена думала, здесь будет больше народу.

— Ты же знаешь, сюда кого попало не пускают. Но люди и правда хотели сами взглянуть на тебя. Потому мы не стали оглашать время прибытия и решили вести тебя вечером, чтобы народ не пялился. Из-за расследования сейчас здесь неспокойно. Верхушку проверяют на вшивость, вычисляют всех причастных к сговорам и действиям против Храма.

— Да, точно, Глиссаде говорил что-то про друзей из Верхнего мира. Не думала, что корни запрятаны так глубоко. Ты хорошо постарался, Финн.

— Это еще не конец. Да и я был не один, — пожал он плечами. — Заксен позаботился о том, чтобы святой Юне был в курсе произошедшего, он подключил своих следователей. Но даже так все раскрылось не слишком-то быстро. Не представляю, сколько бы еще времени прошло, прежде чем я докопался до истины, не работай над делом столько народу.

— У-удивительно, — взволнованно сказала я. — Не думала, что все так серьезно. Но разве гибель Глиссаде не завела дело в тупик?

— Нет, совсем нет. Это на Глиссаде мы вышли через других людей, а не наоборот, его смерть ничего не портит, — равнодушно ответил Финн. — Эванс был сговорчив и выдал всех, кого мог, он нам ощутимо облегчил дело.

— Эванс? Фицжеральд?

— Да. Это он подставил тебя. По указке отца.

— Мой будущий зять приказал сыну убить родителей, чтобы по просьбе Глиссаде спустить меня вниз?

— Да. И нам еще предстоит выяснить, случалось ли подобное раньше.

— У меня в этом нет ни капли сомнений, — скривилась я. — Радует только то, что правда раскрылась, и эти люди перестанут творить свои мерзкие дела.

Финн согласно кивнул.

— Ты говоришь, сейчас неспокойно. Наверняка у полицейских много работы. Держу пари, сэр Кордоа не так весел, как обычно?

— А, ты ведь не знаешь, — опомнился Финн. — Сэр Кордоа тоже причастен ко всему этому. И еще несколько сотрудников.

— Наверное, как раз те, что не разрешили тебе начать расследование в прошлый раз. После всего этого я уже не знаю, чему удивляться.

— Меня здесь уже тоже ничто не удивит, — угрюмо сказал Финн. — Особенно после того, как мы узнали, что эти самые полицейские однажды устранили напарника сэра Инеса. Хотя правда всплыла быстро, передряга была еще та. На меня чуть не навесили обвинение в нанесении увечий сотрудникам порядка. Какая ирония, — хмыкнул напарник. — Нам снова повезло, рядом оказался святой Юне.