— Уверен, что не разрешал тебе забирать ее с потрохами, Глиссаде, — с нажимом сказал командир, — так какого черта ты здесь устроил?
— Сколько еще ты прикажешь мне ждать? Я привел ее сюда для своих целей, а не в угоду тебе. И приложил немало усилий, штопая ее раны и восстанавливая здоровье. Я терпел достаточно долго, так что в полной мере заслуживаю, наконец, получить свое вознаграждение. Она мне нужна, Заксен, найди себе другую игрушку, — зло проговорил лекарь, но продолжил немного спокойнее, все же не сумев скрыть раздражение в голосе: — В убежище полно малолеток, специально для тебя я найду наиболее похожую по параметрам, пользуйся сколько угодно. Мне же подойдет лишь Рут, ее участие в проекте необходимо.
— Поздно трепыхаться, — зло ухмыльнулся командир. — Меня не интересуют твои больные сказки про ходячие трупы.
— Трупы?! — голос лекаря сорвался. — Не смей оскорблять мою малышку! — взревел Глиссаде.
— За выслугу лет я проявлю каплю признательности и позволю продолжить твои жалкие потуги. Можешь и дальше собирать свой паззл. Из крыс подземелья.
— Что за глупые шутки? — нахмурился лекарь.
— Я не в том настроении, чтобы шутить. Всего лишь предлагаю провести остаток жизни в темнице наедине с твоей прекрасной куклой.
— Я сказал: не смей! Называть! Ее! Так! — лицо лекаря неестественно исказилось, он достал из кармана халата пистолет и направил на Заксена.
Раздался выстрел. Лекарь остолбенел, маска ярости вперемешку с недоумением застыла на его лице и осталась неизменной, когда мужчина с глухим грохотом замертво упал на пол. Пуля вошла прямо в лоб. Командир опустил пистолет. В очередной раз он оказался быстрее своего потенциального убийцы. Заксен посмотрел на тело лекаря сверху-вниз и подавил движение руки, тянущейся к сигарете. Не здесь, не сейчас. Пока Рут ждет помощи на операционном столе, Заксен не может позволить своей слабости наполнить медкабинет табачным дымом. Он посмотрел на миниатюрный силуэт девушки и должен был признать, что впервые за последние годы вновь почувствовал себя бессильным. Прямо сейчас ему не оставалось ничего, кроме ожидания того, кто действительно может помочь. Он не стал даже приближаться к столу еще раз взглянуть на девушку, зная, что это ничего не изменит.
Дверь открылась, резко врезавшись в стену. В кабинет влетел Финн и на секунду застыл, увидев командира перед трупом Глиссаде и лежащую на операционном столе Рут. Прямо за ним вбежал Адаже и, тяжело дыша, окинул комнату изучающим взглядом, первым на глаза попался Глиссаде. На лице мужчины застыло мучительное выражение при виде обездвиженного тела в белом халате.
— Ему уже не помочь, сосредоточься на том, кого можно спасти, — нахмурился Бранденбург, повернувшись к Адаже.
Взгляд алых глаз поймал фигуру девушки на столе, медик подбежал к ней и быстро осмотрел, оценивая состояние.
— Острая кровопотеря, — вынес он вердикт. — Нужно переливание, у нее начинается гипоксия. Помогите найти физраствор.
— Не нужно, возьми у меня. Ее кровь не содержит антигенов, переливание безопасно, — спешно объяснил Финн.
— Ищите, — нетерпеливо ответил Адаже. — На проверку нет времени, я не могу положиться только на твоих слова, Финн. Ошибка будет стоить ей жизни.
— Адаже, — крикнул командир медику, — в пакете кровь Рут, используй ее.
Лекарь глянул на алую пухлую подушку и, проглотив удивление, принялся оценивать пригодность техники. Он подготовил найденную иглу, нащупал локтевую вену девушки и начал переливание, постоянно контролируя частоту сердечных сокращений, дыхание и пульс. Процедура шла гладко. Прошло немало времени, прежде чем наполненный ее кровью пакет наконец опустел. Показатели состояния девушки были сомнительными, но худшее уже позади.
— Жить будет. Но ей нужно время восстановиться, — сказал медик, обрабатывая место укола.
— Я должен был сегодня вернуться наверх с ней и Глиссаде, а не сообщать о трупе и предсмертном состоянии Рут, — устало протер лицо Финн.
— Пока пойдешь один. Можешь вернуться через несколько дней, наверху ей окажут гораздо более качественную помощь. Но сейчас Рут лучше не таскать по мирам как мешок картошки, — сказал Адаже, старательно игнорируя имя Глиссаде.
— Она останется здесь, — ответил командир, — комнат хватает.
— Рут нужен уход и контроль за состоянием. Я не смогу среагировать, находясь на другом конце убежища.
— Можешь остаться, — спокойно ответил Заксен. — Здесь есть все необходимое, к тому же путь до лифта короче, отсюда идти будет легче.
— Да… Разумно. Тогда мы будем в соседних комнатах, и вы обеспечите нас питьем, перевязкой и пищей, — выдвинул требование Адаже.
— Как скажешь, — согласился командир.
— Но что здесь вообще произошло? — подал голос Финн.
— Весьма распространенное явление. Жадность. Мусор жаждал наживы, а психопат — крови. Видимо, ее кровь и правда какая-то особенная, как ты сказал. Розелит очень не хотел терять ее.
Адаже вздрогнул, услышав фамилию, но промолчал.
— Хотя, должен признать, все произошло слишком быстро. Меня совсем не радует то, что случилось.
На некоторое время в комнате повисло молчание. Каждый думал о своем. Заксен чувствовал, будто убил свое отражение. Такой же больной, жестокий и легко оправдывающий свои пытки человек распластался на полу опустевшей оболочкой. Командир знал, что ничем не лучше того, кого убил собственными руками, но все же считал себя победителем: он здесь, все еще чувствует биение жизни в руках и дыхание чувств в душе. Он прекрасно осознает свое положение как командира и как человека, четче видит уязвимые точки, существование которых уже давно начал отрицать, чтобы убедить себя в собственной безупречности. Он хотел бы ненавидеть Рут за внесенные в уклад жизни перемены или хотя бы позволить себе вдоволь насладиться этой наглой упертой девчонкой. Но знал, что ему остается лишь вышвырнуть ее в Верхний мир как нашкодившего котенка и забыть, оставшись наедине лишь с собственным стремлением примириться с самим собой.
А душа Адаже при каждом взгляде на Глиссаде разверзалась черной бездной в осознании факта того, что здесь и сейчас цель всей его жизни разрушена в считанные секунды неизвестными ему мотивами. Он хотел бы понять великую цель Глиссаде, но лишь злился от осознания бессмысленности накрывших его переживаний и глубокого чувства ненависти и разочарования, что он испытывал при каждой мысли об отце. Отныне все его вопросы и домыслы останутся без ответа, и он вынужден смириться с фактом, что этого уже не изменить.
Финн к погибшему не испытывал ничего, кроме отвращения. Но был по-настоящему рад впервые за долгое время, зная, что его любовь жива и вскоре вернется к нему.
— Здесь делать нечего, — коротко сказал командир. — Нужно унести отсюда девчонку и кончать уже со всем этим.
— Я возьму, — вызвался Финн и поднял Рут на руки. Девушка оказалась даже легче, чем он предполагал, и Финн на секунду испугался, что в таком хрупком теле не хватит сил для борьбы за жизнь, но быстро отогнал эти абсурдные образы.
— Идем, — скомандовал Бранденбург.
====== Глава 15. Стены родного дома ======
Сознание плыло, перед глазами беспрерывно мелькали цветастые картинки, сменяясь одна за другой, сталкиваясь и тут же разбиваясь на мелкие осколки, как стеклышки калейдоскопа. Отвратительное яркое месиво. Я временами просыпалась ненадолго и видела перед собой крупные размытые пятна. Они что-то говорили мне, но я совершенно не понимала сказанного, и, честно говоря, не хотела вникать в суть, а потому закрывала глаза и снова засыпала, возвращаясь на карусель сознания.
Как позже рассказал Адаже, я провалялась в таком состоянии два дня, прежде чем очнуться и осознать, что происходит вокруг. Он коротко рассказал мне о том, что случилось, когда Финн ворвался к нему и позвал в штаб, и добавил, что раз я пришла в сознание, мне стоит как можно скорее вернуться наверх, объяснив это тем, что Верхний мир более обеспечен в плане лекарств и условий и больше подойдет для скорейшего выздоровления. Я хотела задать ему несколько вопросов, но, кажется, он не был настроен на разговор. Адаже сказал, что известит командира о том, что я могу вернуться домой, и вскоре вышел, оставив меня наедине с собой.
