— Приятного аппетита, — привычным ровным голосом сказал лекарь, разбив мои предположения.

Он сел напротив и взял вилку. Ну, по крайней мере за едой мы можем не беседовать и совершенно точно не обязаны смотреть друг на друга. Хоть какой-то плюс в его молчаливости.

Периферическим зрением я видела, как лекарь взял кусок картофелины, отправил в рот и застыл.

— Яйцо, — сказал Адаже, прожевав пищу.

— Что «яйцо»?

— В блюде. Ты снова добавила яйцо. Яйцо с помидором. Яйцо с хлебом. Мясо с яйцом. Омлет. Яичные конвертики. И вчера в супе я точно видел яйцо, — болезненно скривился он.

— Все правильно, это был щавель. Там должно быть яйцо, — невозмутимо ответила я.

— А здесь? — он приподнял вилку. На ней лежали ароматные кусочки горячего картофеля, смешанного с яйцом.

— Что не так?

— Жареный картофель — самостоятельный продукт. Зачем переводить ингредиенты?

— Вкусно же.

Адаже вздохнул и отправил вилку в рот.

— Можешь поумерить свою страсть? — спросил он.

— Страсть?

— Не добавляй его всюду.

— Почему? Мне нравится, блюда с ним готовятся очень просто.

— Вкус моей еды либо был отвратителен, либо отсутствовал вовсе, но это в любом случае лучше полного отсутствия разнообразия, — недовольно сказал Адаже. — Когда я поверил тебе и отдал кухню, не думал, что ты превратишь наш рацион в это.

— Я ведь не всегда добавляю его, — запротестовала я. — Как же каши?

— Сверху точно было яйцо.

— А сырники?

— Внутри. К тому же в добавок ты его сварила и дала отдельно.

— А тушеные овощи?

— Не было такого, — он сложил руки на груди.

— А, точно. Это собиралась сделать через пару дней, — опомнилась я.

— Там нет яйца? — с ноткой надежды спросил Адаже.

— Нет. Но я могу добавить, если попросишь.

— Обойдусь, — серьезно ответил лекарь.

Я смотрела на его лицо, что явно выражало горечь обманутых ожиданий, и не смогла сдержать смешок.

— Ты говорил, что употреблять белок крайне важно для здоровья. Видимо, я перестаралась. Впредь не буду готовить блюд с яйцом, — пообещала я.

— Спасибо, — слегка улыбнулся Адаже.

— Но я думала, вкус еды тебе не важен.

— И все же подобное вынести довольно сложно, — слегка скривился мужчина.

— Жалоба принята и отправлена на рассмотрение. Мы сделаем все возможное, чтобы исправить это недоразумение, — серьезным ровным голосом сказала я, выпрямившись на стуле.

— Что это было?

— Просто вспомнилось, — пожала я плечами. — Когда матушка пришла в банк по своим вопросам, женщина за стойкой ответила ей как-то так. Проблема вскоре разрешилась. Вот и я приняла твою жалобу, как та женщина за стойкой.

— Ясно, — кивнул медик.

Беседа себя исчерпала, и мы продолжили есть. Вскоре мужчина снова нарушил молчание:

— Утром я наговорил лишнего, — сказал Адаже, глядя мне в глаза. — Нет. Не только говорил, но и думал. Прости.

Я удивилась тому, как внезапно он начинал говорить неожиданные вещи. Но в этом весь Адаже.

— Не хочу врать тебе. Я могу тебя простить, но мне потребуется некоторое время.

— Сколько? — как обычно прямо спросил он.

— Не знаю. Не слишком много, я полагаю, — так же честно ответила я. — Просто… немного. Внезапно отменить чувства невозможно, верно? — я слегка улыбнулась ему.

— Верно, — согласился Адаже, уголки его губ едва заметно поднялись.

— Но, Адаже, можешь сказать, что конкретно ты думал? Я хотела бы посмотреть на себя со стороны.

— Зачем?

— Я учусь понимать людей и себя. Анализировать чувства и поведение.

— Зачем?

Меня начал нервировать его вопрос.

— Потому что я запуталась, — нахмурившись, выпалила я. — Заксен помог мне. Благодаря ему я могу вернуться наверх с чистым именем. С моей стороны все выглядит совсем не так, как воспринял это ты. Очевидно, у тебя и у людей вокруг мышление отличается от моего, вы видите то, что я в упор не рассмотрю.

— И зачем тебе это? — не унимался лекарь. — Все это не будет иметь значения в Верхнем мире.

— Просто… Мне надо. Не важно, там или здесь, не хочу чувствовать себя глупым ребенком.

— В любом случае, я не могу сказать ничего кроме того, что уже сказал, — ответил лекарь.

— Попробуй объяснить, что именно натолкнуло тебя на такие мысли. Подробнее, чем утром.

— Что натолкнуло, говоришь, — он с мгновение смотрел на меня и начал говорить: — Ты молода, симпатична и не так глупа, какой кажешься поначалу. Но всего лишь преступница. Одна из тысяч.

Адаже серьезно посмотрел на меня, откинувшись на спинку стула.

— С другой стороны командир Гончих. Холоден, расчетлив, безжалостен. Ничего не делает просто так. Только убивает, — Адаже сощурил алые глаза. — Осужденная водит дружбу с надзирателем, что без зазрения совести рубит других, таких же преступников? В иерархии убежища ты для него даже не единица, ты — ноль.

Я вздрогнула, пораженная силой его мрачных слов.

— Что ему может понадобиться от тебя, такой невинной маленькой девочки? По логике вещей ты сама не несешь для него никакой ценности. Только молодое тело.

— Чтобы поразвлечься и забыть, — закончила за него я.

— Именно. Забыть или убить.

— Он так уже делал?

— Не знаю, — пожал плечами Адаже. — Может, да, может, нет. Вряд ли вообще кто-либо знает.

— Ясно, — сказала я, мысленно прокручивая его слова. — К тому же ты видел синяки. Теперь я понимаю, почему ты подумал так.

— Это не дает мне права озвучивать свои отвратительные мысли тебе в лицо, — сказал лекарь, нахмурив брови. — Извини за это.

— Постараюсь, — легонько кивнула я.

— Ваши с ним дела меня не касаются, но ты должна понимать, что большинство подумает так же, как и я, видели они засосы или нет. Будь готова, если соберешься болтать об этом.

— Не соберусь. Мне хватило тебя.

— Ты вроде способна обучаться, так что поверю на слово.

Я решила не отвечать.

— Значит, ты никогда не делила с мужчиной постель?

Поняла, что он говорит не буквально. И правда учусь.

— Нет, — помотала я головой.

— Понятно. Я ошибся на твой счет дважды.

— Правда? А когда второй раз?

— По правде, это был первый. Когда осматривал тебя.

— И что ты подумал?

— Я уже говорил.

— Не помню.

— Не хочу повторять. Это не имеет значения, — нахмурился медик. — Я был не прав и прямо сейчас недоволен собой за поспешные выводы. Поэтому прими мое признание о совершенной ошибке и забудь все, что я сказал.

— Странная просьба, ты ведь сам затронул эту тему.

— А теперь с радостью ее закрою, — раздраженно кинул он и тут же сказал, не дав шанса на сопротивление: — Сегодня мне больше не нужна твоя помощь, можешь быть свободна.

— Мм, спасибо, — я ответила без капли воодушевления, но все же решила не спорить с ним. — Я не прочь отдохнуть, день показался ужасно длинным.

— Понимаю. Ты хорошо поработала.

— Слышать похвалу от тебя непривычно, — призналась я.

— Ты просто не заслужила ее раньше, — улыбнулся Адаже. — Но я по крайней мере могу сказать, что не жалею, что нанял тебя.

— Из твоих уст эти слова звучат как предельная степень признания.

— Как знать, — пожал он плечами. — Во всяком случае не презрение.

— Верно, — слегка улыбнулась я, встала со стула и погрузила опустевшую тарелку в бочку.

Мыть посуду мне все еще нельзя, и я чувствую себя странно, оставляя Адаже убирать грязь за меня. Но таково его желание, я не хочу забирать у него любимое дело, пусть и настолько специфическое.

Хоть я и сказала, что устала, после этого откровенного разговора наверняка не смогу уснуть так легко. Не хочу вновь и вновь прокручивать слова Адаже, ворочаясь в постели, так что не буду даже пытаться пойти спать сейчас. Я гадала, чем могла бы заняться, но не могла придумать никакого дела. Я снова осмотрела комнату в поисках подсказки и приметила книгу, что Адаже принес из Нижнего мира специально для меня. Я ведь так и не прикоснулась к ней. Если и появлялась свободная минутка, я так и не садилась за чтение, отмахиваясь другими делами. Внутренне решила, что мне это больше не нужно, я добилась своей цели, прочитав досье. Сейчас я благодарна себе за ошибочное суждение, потому что у меня появилась отличная возможность занять мысли настолько, что в них не останется и капли места на обдумывание слов Адаже. Я устала от бесконечного потока волнения, сомнений, желаний и тоски. Уверена, если углублюсь в нашу беседу, снова не почувствую ни капли облегчения, в копилку только добавится внушительная горсть вопросов, на которые я не сумею найти ответа. После всего услышанного они уже заполнили меня до краев, во мне больше не осталось сил на разбор каждой детали. Не сегодня. Не сейчас. Я хочу отдохнуть от всего этого. Пусть тяжелое долгое обучение будет мне оправданием за побег от себя.