Худой охранник первым заметил Никс, сообщив об этом второму посредством болезненного тычка. Бугай сердито нахмурился, но ничего не ответил, повернувшись к девушке.

— Благодарю, что позволил с ним переговорить, — поспешно произнесла она, не давая стражнику возможности заговорить первым. — Ближе к вечеру я вернусь!

И была такова.

Когда наземные стены городской темницы вместе с озадаченными охранниками остались позади, Никс остановилась, осматриваясь. Малшор сказал, что самая оживленная торговля происходит в первой половине дня: кошели покупателей полны денег, торговцы еще не заморенные жарой, а оттого более расположены к обмену и торгам. Старательно запоминая свой путь от темницы, выбирая исключительно широкие многолюдные бульвары, Никс отправилась туда, где располагалось наибольшее количество цветастых прилавков.

В карманах ей удалось отыскать ключи, небольшой коробок леденцов и бесполезную крышку от объектива фотокамеры. Телефон, как назло, оказался полностью разряженным, а потому дорого продать его, выдав за исключительную диковинку, не удастся. Вооружившись располагающей улыбкой, Никс отправилась вдоль торговых лавок, крепко сжимая в ладони все свое добро.

Первого купца, на витрине которого красовались небольшие предметы неизвестного предназначения, заинтересовала крышка от объектива. Поторговавшись как могла, девушка сумела выручить за нее пятьдесят медных монет. Деньги небольшие — восьмая часть золотой монеты, но выбирать не приходилось. Все равно она не рассчитывала, что сможет продать настолько бесполезную вещь.

В следующих трех лавках ей уже не так везло. Лишь один из купцов заинтересовался связкой ключей, но готов был отдать за нее всего два серебряника. Никс не могла согласиться на столь малую сумму, понимая, что даже с двумя серебряными монетами и пригоршней медяков у нее не соберется полноценный золотой.

Жара упорно выжимала из людей влагу, превращая улицы в печь. Купцы побогаче прятались под цветными навесами, истошно обмахиваясь веерами, а те, что были не так состоятельны, бегали к ближайшему скверу с водокачкой, смачивая в холодной воде тюрбаны и тряпочки, которыми после обтирались, пытаясь хоть как-то охладиться. Изнуренная жарой Никс повязала тяжелую куртку на бедрах, снова и снова петляя вдоль торговых прилавков, предлагая их владельцам звонкую связку ключей от своего жилья в Эльваноре и «мертвый» телефон. На вторую сотню взмахов ее стали снедать голод и отчаяние, а на четвертую кожа на оголенных участках тела начала болеть от малейшего прикосновения.

Запоздало поняв, что умудрилась схлопотать ожог, Никс обреченно вздохнула. Товары перед глазами стали сливаться в неразборчивую кашу, а язык, раз за разом повторяющий одно и то же, предлагая купцам «необыкновенную погремушку из редкого металла» и «волшебный предмет, никем не виданный ранее», прилип к горлу. Потому Никс решилась сделать перерыв и перевести дух. Доковыляв до площади, оснащенной водяной колонкой, она жадно напилась, после чего старательно умылась. Прохлада, подаренная водой, и ее легкий металлический привкус на губах показались не иначе, как благословением богов. Постояв там еще некоторое время, бережно охлаждая пострадавшие от солнечных ожогов плечи, руки и шею, она подошла к ближайшей пальме, что были высажены в аккуратный ряд, тяжело опустившись на разгоряченную землю.

Только теперь Никс смогла ощутить, насколько сильно была голодна. Голова буквально раскалывалась от боли — похоже, не одной лишь коже досталось от треклятого солнца. Она прикрыла глаза, пытаясь определить, от чего ей хуже: болящего желудка, истосковавшегося по еде, или же от гудящей головы, по которой будто ударяли тяжелыми молотами. Когда живот в очередной раз отозвался оскорбленным урчанием, девушка приоткрыла глаза, жадно изучая ближайший навес, за которым торговали медовыми пряностями. Все ее существо молило о том, чтобы купить один-единственный, самый сухой и дешевый кренделек, но Никс упрямо отгородилась от искушений. У нее не было даже полновесного золотого, чтобы выкупить Малшора — не говоря уж о целых десяти! Каждый медяк был на счету.

Просидев так еще несколько десятков взмахов, она заставила себя встать, разминая затекшие мышцы, и отправилась вверх по улице торговцев. Чем дольше она шла, тем реже встречались уличные прилавки и чаще — те, что находились непосредственно в зданиях. Засматриваясь на стеклянные витрины, за которыми лежали самые разнообразные товары, Никс остановилась перед той, где на красном бархате были разложены зеркальца, гребешки и серьги утонченной работы. Мгновение поразмыслив, она толкнула входную дверь.

У прилавка ее встретила пышная купчиха в наряде из темно-синих, лиловых и голубых тканей, подхваченных оранжевым пояском. В ушах ее покачивались массивные серьги, изображавшие грозных драконов. Их тела были выполнены из синего металла грубой ковки, в глазах сияли изумруды, а вместо когтей — рубины.

— Могу я тебе чем-то помочь, душа моя? — прощебетала женщина, обворожительно улыбнувшись. У нее были живые, задорные карие глаза.

Никс окинула лавку внимательным взглядом. Небольшие сундучки, расчески, щипчики, зеркальца, парочка украшений — все здесь предназначалось для обворожительных дам, любящих расчесывать длинные косы серебряными гребешками, любуясь на себя в зеркала, инкрустированные самоцветами.

— У меня есть товар, способный тебя заинтересовать, уважаемая торговка, — отозвалась Никс, быстро прикинув что к чему. — Неужели? — хитро отозвалась женщина, задорно вскинув бровь. — Ну-ка, удиви меня, душенька.

Набрав в легкие побольше воздуха, девушка проговорила:

— Ты торгуешь прелестными вещами, способными угодить самой требовательной даме. Как известно, в дорогом зеркале и внешность становится краше. Вот мое предложение: волшебное зеркальце, подобного которому ты ни в одной части мира не сыщешь, — с этими словами она протянула торговке телефон, вложив в жест всю утонченность, на которую была способна.

Женщина приняла товар, принявшись вертеть его и так и сяк, критично осматривая. Никс тем временем дальше вела свою песню, отработанную на нескольких торговцах ранее:

— Необычный холодный металл, который сложно разогреть. Взгляни, как он сверкает! А его безупречная форма? Детали? Нигде более такого найти не сумеешь! — Это и зеркальцем-то не назовешь, — поджала губы торговка, разглядывая свое отражение в экране. — Какое-то оно темное, да и форма не очень удобная! — Зато оно уникально! — не сдавалась Никс. — Неужто ты не знаешь ни единой женщины, что не желала бы завладеть чем-то единственным и неповторимым, утерев нос подругам?

Торговка с толикой уважения взглянула на девушку, одобрительно хмыкнув. После, еще немного повертев в руках телефон, спросила:

— Сколько хочешь за него выручить?

Никс затаила дыхание. Разные цены она просила, и на все из них получила отказ. День перевалился за средину, а у нее все еще не было нужной суммы, чтоб выручить Малшора. Она решила рискнуть:

— Семь золотых.

Торговка насмешливо фыркнула, положив телефон на стол перед собой.

— Боюсь, слишком высоко ты взлетела, душенька, — проговорила она, проникновенно глядя на Никс. — Дам один золотой, но не больше.

Страх сжал горло так сильно, что на миг перехватило дыхание. Нет уж, с одним золотым она точно никого не выручит — а ведь эта торговка была единственной, кто отнесся к ней с радушием!

— Шесть золотых, — упрямо повторила Никс, сжав кулаки. — Вижу, ситуация у тебя не завидная — ишь как разволновалась, — усмехнулась торговка. — Не знаю, на что тебе нужны деньги, но больше двух золотых точно не дам. — Пять золотых. Ты получишь единственный в своем роде предмет, и это вполне справедливая цена.

От напряжения у нее кружилась голова. Никс показалось, что еще немного, и она свалится без чувств. Это не скрылось от наметанного глаза торговки. Она глядела на девушку, задумчиво постукивая по столешнице длинными ногтями. От этого драконы, висящих на ушах, мерно покачивались, гипнотизируя глазами-изумрудами.