И пара в оранжевых жилетах продолжила путь. Чтобы через несколько минут наткнуться на небольшую канаву, над которой нависал накренившийся ствол мертвого гниющего дерева.

Будучи для кого-то и впрямь небольшой, канава эта оказалась непреодолимым препятствием для тощего лысеющего старика. Да что там препятствием — западней. Старик валялся на ее дне в неудобной позе: кверху ногами. Но был еще жив. Это его стон слышал усатый мужчина.

— Кажись, вот наш грибник, — констатировала блондинка.

Ее спутник, промолчав, осторожно спустился в канаву.

— Помоги, а, — взмолился, обращаясь к нему, старик, — видишь… приземлился неловко. Подняться не могу… хоть бы не перелом.

— Помогу, помогу, — пробормотал в ответ усатый мужчина, — уж я помогу… вот сейчас помогу.

— Может, лучше со штабом связаться, — окликнула его блондинка, — пусть скоряк пришлют.

Но ее спутник только поморщился от жаргонизма «скоряк», в отряде означавший скорую помощь. Не по вкусу ему были эти коряво-подлые словечки, достойные каких-нибудь люмпенов. А предложение напарницы проигнорировал вовсе.

Склонившись над стариком, усач протянул к нему ладони с растопыренными пальцами. И… буквально увидел, как к ним устремился, поднимаясь с груди незадачливого грибника, едва заметный дымок.

Старик закряхтел, затем закашлялся, хватаясь за сердце и задыхаясь. Из его носа побежали две темные струйки, а глаза расширились настолько, что, казалось, готовы были вылететь из орбит.

— Эй! Что у вас такое?! — вскричала блондинка, заметив неладное.

Соскользнув в канаву, подбежала к напарнику.

— Эй! Че за фигня… Шмель?!

Толкнула его; мужчина, названный Шмелем, завалился на бок. Но уже секунду спустя резко подскочил на ноги, словно на пружинах. Повернулся.

Его лицо теперь выражало не суровость, а ярость. Пополам с чисто животным возбуждением голодного хищника, дорвавшегося до добычи. Глаза безумно сверкали.

— Не лезь! — взревел он, и блондинка испуганно отшатнулась.

Затем добавил, тоном уже более спокойным, но по-прежнему без тени дружелюбия:

— Я могу хоть сейчас свернуть твою костлявую шею. Но могу и, наоборот… поделиться силой. Не смотри, что он такой старый и хилый. Тут и тебе хватит… если будешь умничкой… да!

Блондинка молча закивала, судорожно сглотнув.

А затем Шмель поднес ладонь к ее лбу — всего на секунду. И блондинка аж глаза зажмурила от неожиданно нахлынувшего и никогда прежде не испытанного блаженства. Будто солнце в голове зажглось. Только не раскаленное, а ласково-теплое, животворящее. Под его лучами таяли, словно снег, усталость и раздражение от долгого похода по лесу.

— Приятного аппетита, — с усмешкой сказал ей напарник.

Когда он снова повернулся к старику, тот уже и трепыхаться перестал. Смотрел в осенние небеса остекленевшими глазами.

Шмель глубоко вздохнул и выдохнул несколько раз, снимая возбуждение. Нелегко это было сделать, ведь внутри него все бурлило и горело от прилива свежей энергии. Жизненной силы.

Наконец, справившись с собой, Шмель, как старший группы достал рацию и уже нормальным тоном проговорил:

— Это «лиса-7». Найден, погиб.

На последних словах еще покосился на спутницу-блондинку. Попробуй, мол, хоть слово против сказать.

В ушах еще звенело игривое «love me, love me» вместе с сопутствующим веселым мотивчиком, когда Пифия выходила из ночного клуба. Вспотевшая, притомившаяся, но довольная. Немного растрепавшаяся прическа была предусмотрительно уложена во время последнего похода в дамскую комнату — перед самым выходом. Потому что… да, в этот раз подцепить никого не удалось. Но вдруг фортуна еще повернется к ней лицом за пределами клуба. Ночь продолжалась.

Другие могли думать что угодно, но сама Пифия не считала себя гулякой, а свой образ жизни — безнравственным. Любой организм нуждается во встряске, но особенно тот, которому приходится больше работать головой. А Пифия не просто работала. Ей, вынужденной много запоминать, многое понимать, прочувствовать и предвидеть, собственный мозг казался чем-то вроде мусорного ведра. А даже ведро для мусора нужно время от времени освобождать, иначе плохо будет и ему самому, и окружающим.

Таким вот освобождением для Пифии и стали регулярные походы в ночной клуб. Хотя бы раз в месяц. Она давно поняла, что лучшее средство от умственной усталости — утомиться физически. Причем утомление эффективно вдвойне, если оно еще и сопряжено с удовольствиями. Старыми добрыми примитивными удовольствиями, доступными даже братьям нашим меньшим.

Потому… да, клубом как средством сбросить стресс и нервное напряжение Пифия отнюдь не ограничивалась. В противном случае давно бы спилась или даже сторчалась и опустилась на общественное дно. Гораздо чаще она ходила в фитнес-центр. Другой вопрос, что в клубе ей нравилось больше.

Итак, возбужденная и немного оглушенная, Пифия озиралась на парковке перед клубом под отзвуки музыки изнутри. Увиденное женщину разочаровало. Похоже, никто кроме нее не торопился завершать вечер, давно перешедший в ночь. Чтобы встретить неодинокое утро.

Компания визжащих малолеток, толкавшихся возле старой «лады» и пытавшихся в нее втиснуться, была, понятное дело, не в счет. Разве что посмотреть, поржать можно было.

Не вызывало надежд… но еще меньше доверия и тощее наголо стриженое существо с пирсингом в носу, одиноко слонявшееся по парковке. Пифия поймала себя на мысли, что даже пол существа не может определить — по крайней мере, с беглого взгляда.

Не то чтобы сильно ее это парило. Нет, Пифия была бы не против, окажись ее сегодняшний ночной спутник женщиной. Скорее, наоборот. Ничего такого она еще не пробовала, а хотелось бы. Просто потому, что все новое манило Пифию как экзотическое лакомство.

Но кто сказал, что познать это новое она обязана именно с какой-то лысой уродкой, шляющейся в ночи? С существом, которое даже на порог клуба не пустили — наверняка заслуженно.

И вообще, скорей всего оно искало удовольствия иного рода. Связанные не с биологией, но с химией.

Еще раз осмотревшись, Пифия разочарованно вздохнула и зашагала прочь. Сегодня, похоже, ничего не обломится. Придется вызывать такси. И надеяться, что ответом ей будет не дружный храп и водителей, и службы заказа.

Пифия перебралась с парковки на тротуар ближайшей улицы. И, достав айфон, уже успела открыть приложение для заказа такси… когда услышала приветственный звук автомобильного клаксона.

Просигналили еще раз. С неохотой Пифия оторвалась от айфона и обернулась. Где-то в шаге от нее на проезжей части остановилась аккуратненькая белая «Киа», поблескивавшая в свете уличных фонарей.

К чувству неудовлетворенности, точнее незавершенности, добавилось раздражение. Оттого, что владелец «Киа», похоже, кое с кем ее перепутал. Конкретно, с девками, работающими на трассе — и занимающимися отнюдь не укладкой асфальта. Так не хотелось кричать: «Нет, я не из этих!», словно оправдываясь перед очередным ушлепком, у которого завалялись лишние деньги. А кричать придется. Придется отшивать его как можно жестче и скорее. Прежде чем этот козел начнет о цене договариваться.

Союз этот — раздражения и чувства незавершенности — атаковал хорошее настроение Пифии, с трудом обретенное в стенах ночного клуба. И готов был уже повергнуть его. Ах, какой вечер пропал! Но оба эти неприятные чувства мгновенно улетучились, сменившись надеждой, когда Пифия увидела лицо владельца машины — тот как раз высунулся наружу.

— Шмель, ты? — переспросила женщина, не скрывая радости.

— А я уж думал, не узнаешь, — не менее весело, даже в каком-то приятном возбуждении, отозвался усатый красавец.

С ним, как и с большинством опытных участников отряда «Тревога» Пифия была знакома лично. Не только через посредников в виде телефона и Интернета. Так что зря один из тех ребят… Змей, кажется, его зовут, сравнивал ее с леди Годивой. Которую нельзя видеть живьем, не то ослепнешь.