Шаманка посмотрела на него придирчиво, поняла, что не стоит искушать судьбу и, поджав губы, сообщила, что предки наградили ее кое-какими силами - скромными и бедными, конечно.
- Хорошо, тогда живее, - подогнал ее он и вывалился из юрты на свет.
Выбравшись к берегу, они потащились по воде к островку. Точнее, тащился Джон, пока Синнамму бодро болталась вокруг, гоняя рыб и шпыняя Нереварина за вялость. Он молча терпел, ощущая, что совсем не в состоянии спорить, и щурился от тошнотворных бликов на воде. Поднять голову, рискуя поймать краем глаза прямой свет солнца, он попросту боялся.
Солнце. От драконов он знал, что Нирн устроен совсем не так, как его собственный мир. Мундус был накрыт куполом и в этом куполе зияла брешь, сквозь которую шел свет Этериуса. Сейчас Джону казалось, что в эту солнечную брешь заглядывает лично сам Акатош, проверяя, что тут творит глупый мелкий собрат - или, правильнее сказать, приемный правнук. Сияло невыносимо.
На островке Джон бухнулся под гриб и замахал на шаманку рукой: дай отдышаться!..
- Смотрите, какой нежный, - недовольно скривилась она.
- Я всего лишь бедный, простой Нереварин, - заныл Джон, с удовольствием наблюдая, как вытягивается ее лицо. - Один на всем белом свете, никому не нужный, несчастный…
Получай, думал он. Попробуй возрази, деваться-то тебе от меня некуда.
Великая статуя дядюшки в молчании взирала на то, как шаманка нарекает Джона Нереварином и вручает ему знаковый амулет - Камень Безумия Ахеммуза. Очень уместно, подумал он, скосившись на изваяние.
Шеогорат, еле дождавшись, пока Синнамму закончит речь, громыхнул на все святилище, как он рад видеть тут мирное, скромное племя, и Джон злорадно просиял.
- Будете каждое утро приносить мне в жертву рыбьи потроха, - кудахтал Энн Мари. - И исполнять танец “Прыг-скок на грибок”. Я вас научу.
- Но… - попыталась было шаманка.
Джон хмыкнул из дверей:
- А я предупреждал.
И пошел довольный, чувствуя, как от радости даже начинает проходить тяжкое похмелье.
*
Вернувшись домой, он полистал проповеди Вивека, но нигде не обнаружил ни слова про Стену Раскаяния. Может, в песне речь шла о Призрачном Пределе, который Трибунал поддерживал, чтобы Дагот Ур не мог уйти с Красной Горы…
У них ведь были инструменты, чтобы разорвать его связь с сердцем. Они могли уже давно исправить если не все, то многое из того, что натворили. А вместо этого продолжали играть в богов ради собственного удовольствия, пока не пришла расплата - бури, и Мор, и пепел, и Дагот Ур, Отец Горы. И остатки совести заставили их создать Предел, который…
Ха, горько фыркнул он, перебивая свои же мысли. Да была ли хоть когда-нибудь совесть у Альмалексии или Сота Сила? Даже судя по тому, что он видел своими глазами, эти двое распрощались с человечностью едва ли не раньше, чем со смертностью. И к тому же вся троица причастна к смерти своего вождя - кому друга, а кому и мужа. Считается, что Призрачный Предел был создан Трибуналом, но теперь Джон начинал подозревать, что подал эту идею раскаявшийся Вивек - а в нынешний день Предел и вовсе живет лишь его силами. Но надолго ли их хватит?
Джон покачал головой, понимая, что на этот вопрос ему и сам Вивек вряд ли ответил бы. Как и на многие другие, впрочем.
Он отложил проповеди и ухватил Книгу Восхода и Заката, которой так любил раздражать ординаторов. А вдруг что-нибудь да подскажет?..
И снова между ними пошел странный мысленный разговор:
- “Слава небесам, приветствуйте их!” - ликовала книга.
- Дрем Йоль Лок, - соглашался Довакин. - Скоро я достигну их жесткостью, не волнуйся.
- “Не собирай урожай на полях Преисподней,” - грозили черные буквицы.
- Запоздал твой совет. Я уже продал звезду.
- “Именем Дыхания и Крови, защити нас!”
- Постараюсь, - вздыхал Дракон Севера.
- “Три руки, три сердца, три глаза!”
- Не Трибунал, а сборище калек, - съязвил он.
- “Скуй Тьму со Светом,” - скромно попросила книга, и он вдруг вспомнил: “Когда темное и светлое пойдут рука об руку…”
Джон призадумался. Вивек хочет быть Дочерью Хладной Гавани. Или хотя бы просто жить вампиром бок о бок со своим обожаемым мужем - Королем Насилия, Пожинателем Душ. Об этом он почти напрямую писал в последней проповеди, но ведь в любом случае Вивек - не та Дочь, что нужна для пророчества. Нужна Валерика…
И все же - темное и светлое пойдут рука об руку. Возможно, Вивек действительно часть пророчества. И ведь никуда не денешься, Молаг Бал наверняка заставит Джона выполнить эту часть и так или иначе отдать Вивека ему, как заставил отдать Альмалексию. Не то чтобы Джон об этом жалел.
Но у него никак не укладывалось в голове, как Вивек, создавший и державший Призрачный Предел, мог хотеть исполнения пророчества о тирании солнца? Ему-то это зачем - разрушение мира, гибель всех разумных существ…
Джон пролистнул страницу и уставился на черную-черную фразу: “Судьба ужасная и печальная, вертящееся колесо Дьявола.”
Колесо.
Но что плохого в колесе, вскинулся он. Партурнакс говорил, что в основе мира лежит спираль, потенциал развития. Колесо времени - солнце встает каждый день, но дни не одинаковы…
Что в этом печального? Зачем все это рушить? Зачем пытаться положить конец тирании солнца, а с ним и Акатоша, дракона времени?
Он не понимал.
Кажется, этого не понимал даже сам Вивек, вопрошавший в последней строке книги: “Как черно мое сердце, пылающее?”
Так насколько же черно твое сердце, Вивек, спросил его Джон. И насколько светел огонь, которым оно пылает? В этой загадке свет ты или тьма?
Ответа, как обычно, не последовало.
========== Глава 37. Куплю жену, дорого ==========
После смиренного племени Ахеммуза Джон был готов к чему угодно и даже удивился, когда Каушад, ашхан Зайнаб, всего-то потребовал от него убить вампира Кальварио, засевшего в гробнице неподалеку. Нибани, давая Джону напутствия и разъяснения, говорила, что Каушад популярный вождь, но туповат и тщеславен, и советовала Нереварину быть сильным и умным - для представительности. Пока что Джон не видел в ашхане ни тупости, ни тщеславия, как и не видел большой необходимости быть сильным и умным.
- Убить вампира? - фыркнул он, не сдержавшись.
- Вампира, - терпеливо подтвердил вождь и Джон постарался унять гордыню, мимоходом размышляя, кто еще тут тупой и с огромным самомнением.
- Где его найти? - уже скромнее спросил он.
- Родовая гробница Нерано находится к северу отсюда, - все так же терпеливо пояснил Каушад. - Но вы не местный и можете заблудиться. Ступайте на запад от лагеря, потом вдоль гор - на север, а за развалинами Нчулефта поверните на восток. Гробница расположена в холме между двумя старыми деревьями.
- Двемерские руины? - оживился Довакин и радостно припустил на запад от юрты ашхана.
По дороге ему попались аж две Святоши, но разговор как-то не заладился. Интересно, задумался он, собирая добычу с золотых тел, их всех шлет сюда Энн Мари или некоторых отправляют другие Принцы? Или они прибегают сами? Или это те красотки, которых он уже ловил в ватрушки, и они хотят мести?
Что уж теперь поделаешь, вздохнул он, шагая к двемерским шпилям в отдалении. За ним вечно гоняется куча народу, а чем Святоши хуже других?..
В руинах было, как обычно, ржаво и прибыльно. Нахватав по углам монеток и камешков, Джон вымелся наружу довольный и отправился искать вампира.
Гробница нашлась в живописном месте, под раскидистыми деревьями, озаренными плывущим к закату солнышком. Внутри все оказалось не так привлекательно. Спустившись вниз по лестнице, он обнаружил разбросанные недавние трупы - судя по записке, лежавшей в стороне, это были какие-то жулики, которые выбрали для своих неблаговидных дел не ту гробницу.
Джон поморщился, пнул защищенную ловушкой дверь (спасибо вам, золотые рожки) и вошел в дальнюю часть склепа, где прятался Кальварио. С этим деятелем он разобрался быстро и бескомпромиссно, просто снеся ему голову, а потом подождал, пока развеются рожки, и вернулся в лагерь Зайнаб.
