— Прекрасно, Гэбриэл! — Влад как мощным клином стремительно врезался коленом между сомкнутыми ногами охотниками и мгновенно оказался меж бёдер возмущённо-громко дышащего непокорного любовника, разведённых его мастерским приёмом в стороны. — Вот так, — удовлетворённо выдохнул граф, и не замедлил склониться к анусу мужчины, коснувшись его кончиком пальца с выдавленной на него душистой смазкой. Ван Хельсинг, дёрнувшись, напряг мышцы, препятствуя проникновению тонкого перста внутрь.
— О да! Продолжай сопротивляться мне, мой прекрасный архангел! — похотливо мерцая очами, похвалил действия охотника его возлюбленный насильник. — Мы вполне можем пропустить это действие, — заметил он, оставив попытку добиться благосклонности розовой дырочки, вместо этого занявшись своим красавец-членом, обильно покрывая его лубрикантом.
Покончив с этим, Владислав занял позицию соития. Взяв член в руку, он коснулся головкой врат своего Эдема. Однако они продолжали оставаться запертыми. И охраняющий их ангел с огненным «мечом» остался глух ко всем «стукам»-потираниям.
— О! Гэбриэл! Как некрасиво не впускать страждущего друга в свой чертог!
Адресуемый с помощью нецензурного оборота послал делающего внушение по классическому адресу.
— Аха-ха-ха! — откинув голову, взорвался хохотом Дракула. — Нет, сладкий мой, я не собираюсь меняться с тобой ролями — это ты, вопреки своему упрямству, скоро окажешься на упомянутом тобой органе!
В ответ Ван Хельсинг, как стальными тисками, сдавил сильными ногами точёные бёдра Дракулы, словно действительно собираясь раздробить их. Лицо Владислава исказилось от боли, а в следующее миг из верхней губы вампира саблями выехали демонические клыки. Пара мгновений — и над охотником распростёрлись и захлопали парусами каравеллы огромные крылья трансформировавшегося демона. Глубокий, бархатный баритон сменил леденящий душу замогильный скрежет:
— Гэбриэл, не зли меня! Будь послушной девочкой! — Чудовище, довольное собой, полыхая огненными глазами, оглушило свою жертву издевательским хохотом, от которого у мужчины заложило перепонки. Охотник побагровел от гнева, злобно сверкая глазами, внутренне клянясь отомстить. Как он жалел в эти минуты, что не может превратиться в вервольфа! Вновь приняв человеческий облик, Влад, улыбаясь, поправился: — Мальчиком. — И проник в тело покорившегося неизбежности загорелого красавца, составляющего при этом красочные планы мести. Ван Хельсинг почти до крови закусил губы, чтобы сдержать стон наслаждения. — Вот так, сладость моя… — В животе насильника порхали бабочки…
Блаженно прикрыв веки, Влад, не тратя время на раскачку, начал делать энергичные толчки в тело возлюбленного, но при этом, как всегда, не теряя присущей ему грации движений: динамично, волнообразно качающиеся бёдра насильника, изгибались с изяществом, ритмично погружая скипетр любви вампира в ласкающий его, бархатный жар лона жертвы, которая всеми силами пыталась не продемонстрировать того, как ей нравится ею быть. Однако Гэбриэлу это плохо удавалось, так как сквозь сжатые зубы гордого архангела то и дело прорывались звуки испытываемого им удовольствия, как он ни тщился их подавить.
— Нравится… Гэбриэл?..
— Скотина… — алея розами ланит, судорожно выдохнул возбуждённый небесный красавец, упрямо не желая признаваться в получаемом недобровольном наслаждении.
Дракула виртуозно простимулировал членом трепещущую простату Ван Хельсинга, сделав круговое движение, и тот, дёрнувшись руками в наручниках, произведя ими мелодичный звон, не в силах удержаться, чувственно выгнулся под черноволосым красавцем-насильником, сладостно застонав.
— Да… вот так… прелесть моя… не упрямься… я ведь знаю… что тебе хорошо… — удовлетворённо прокомментировал реакцию жертвы торжествующий Владислав.
Играя мускулами в лунном сиянии, льющемся из окна и помогающем мягкому свету прикроватной лампы озарять место действия, Дракула, опираясь на атлетические руки, продолжал неутомимо трудиться, без устали работая скульптурными бёдрами, двигая членом в теле Ван Хельсинга.
Гэбриэл, прилагающий все усилия, чтобы в течение этого процесса сыграть роль бесчувственного бревна, мужественно боролся с собственным телом, постоянно выходящим из-под его контроля своими чувственными поёрзываяниями, трепетаниями бёдер навстречу движениям любимого насильника и рвущимися с губ стонами наслаждения. Это было сладостной мукой.
Временами Влад, войдя в тугой жар Гэбриэла, почти замирал, прикрыв глаза, едва колыхая бёдрами, ощущая ласку пламенных мышц, плотно обнимающих его член по всей длине, — чёрные лучи его густых и длинных ресниц дрожали, в упоении.
Условно недобровольный любовный тандем, вопреки желанию одного из его участников, беспрепятственно катился и катился по цветущим лугам страсти, источающим одуряющий аромат, приближаясь к конечному пункту сладостного завершения «поездки».
— О-о-о-о!.. Гэбриэл!.. Да-а-а-а… — блаженствовал Влад, выгибаясь бёдрами на своём загорелом красавце, не получив на это его согласия. — О-о-о-о… да-а-а-а…
На завершающих этапах наслаждения скипетр любви шумно дышащего, стенающего насильника стал с усиленным напором атаковать лоно жертвы, интенсивно окунаясь в него со всё более короткими интервалами. Ван Хельсинг сжимал зубы и кусал губы, стараясь заглушать стоны. Сердце его бешено колотилось.
Рука вампира обвилась вокруг члена мужчины и заскользила лепестком нежной кожицы, лаская ею ствол и головку, наслаждаясь пылающей плотью, зажатой в ладони. Гэбриэл с огромным удовольствием воспрепятствовал бы сладострастной реакции своего дрожащего тела и неизбежному наступлению разрядки сексуального напряжения, но этому не суждено было сбыться. Шумно выпуская воздух через трепещущие крылья носа, он вжал голову в подушку, изнемогая от борьбы со сладостью, которой не хотел отдаться и которой против воли упивалось его тело.
— Не противься… сладкий мой… давай… кончай вместе со мной!.. — жарко выдохнул Владислав, совершая финальные толчки в горячее совершенное тело кудрявого красавца. Ещё несколько динамичных проникновений — и столь же прекрасное тело Дракулы содрогнулось в сладостных спазмах оргазма.
Издав возглас от пронзающего его, острого как нож, наслаждения, Влад начал наполнять лоно Гэбриэла своим соком, выстрел за выстрелом омывая стенки пламенного «чертога» прохладной спермой.
Жертве, как она ни старалась отсрочить кульминацию, удалось отстать лишь на несколько мгновений, по истечению которых член строптивого любовника, против его воли, каплями белой глазури стал изливать свою сладость на его горячую смуглую кожу, а кончающий жар своими сокращающимися в оргазме мышцами принялся массировать скипетр любви насильника, в это время поящий его своим соком.
— Ооо… Великолепно… Гэбриэл… — покинув тело жертвы, шлёпнулся рядом с Ван Хельсингом удовлетворивший свою страсть, прерывисто дышащий насильник, как всегда, изумительно кончивший, занимаясь любовью со своим ненаглядным архангелом.
— Может ты… наконец… снимешь с меня наручники… мерзкая летучая мышь?!.. Или собираешься валяться рядом и делиться впечатлениями полученными от извращений, в то время как у меня чертовски затекли руки?! — сквозь зубы процедил охотник, смерив любовника испепеляющим взглядом, окатив его презрительным негодованием, возмущённо звякнув цепями своих «кандалов».
— О! Прости, любовь моя! — раздалось покаянное восклицание, и в следующее мгновение спохватившийся эгоист, достав из кармана брошенных на пол джинсов ключ, выпустил на волю античные руки загорелого красавца. — Ну, вот, ты снова на свободе, мой прекрасный Прометей! — обворожительно улыбнулся исподлобья зыркнувшиму на него любовнику граф.
Первое, что сделал освобождённый «Прометей», — это, растерев онемевшие конечности, как следует размахнулся и резко врезал Владиславу мощную затрещину, заставив того отлететь и упасть на спину. Из уголка его губ потекла струйка крови.
— Только посмей, мать твою, сказать, что сегодня ты, наконец, не напросился на это! — сопроводил наказание замечанием пышущий праведной яростью охотник, гневно трепеща ноздрями.
