В ярости он ударил кулаком о столешницу консоли так, что стоящая на ней ваза с оранжерейными орхидеями, подскочив почти на метр, упала на пол и разбилась. Не удовлетворившись этим низвержением, охваченный припадком бешенства мужчина отправил вслед за ней предмет обстановки, на котором она секунду назад находилась, а затем пинком опрокинул софу, за которой не замедлили последовать стулья и кресла. Будучи совершенно не в себе, горящим взглядом он искал на чём бы ещё сорвать злость.
— Хватит, Гэбриэл, не круши мою обитель, — смеясь, обратился к нему с увещеваниями Дракула, — мне ещё в ней вечность проводить.
Но находящийся в невменяемом состоянии охотник его не слышал, продолжая бушевать.
Вампир тем временем, прикрыв глаза, словно тонкий ценитель, наслаждающийся лицезрением вожделенного раритета попавшего к нему в руки, любовался своим замечательно высоким, статным красавцем. «Дьявол! До чего же он красив! Само совершенство! Прелесть! А в гневе его красота становится просто пламенной, почти опаляющей! Невыносимой… Дух перехватывает! Каким огнём сверкают его изумительные глаза, какими яростными розами рдеют ланиты! Каким пунцовым атласом алеют губы… — думал граф, с улыбкой, стоически наблюдая хаос, вносимый ненаглядным в антураж его покоев, — спустя столько времени, что мы снова вместе, я всё ещё не могу поверить в своё счастье! Это блистательное создание, архангел Габриэль, был предназначен мне Судьбой до начала времён! Левая рука Господа, небесный принц — мой и только мой, чьим бы мужем он ни был! Ах! Что за трофей! Какое упоение…» По телу графа пробежала сладостная дрожь.
— Думаю, лучшим вариантом будет спровадить прознавших то, о чём они не должны знать, «за кулисы»! — тем временем совершив ещё несколько разрушений, наконец заявил взбешённый герой, приняв, как ему казалось, едино верное спасительное решение в его ситуации. Его прекрасные глаза угрожающе вспыхнули. Видно было, что Ван Хельсинг явно был готов воплотить своё намерение в жизнь. И немедленно. Охотник резко повернулся к двери, чтобы, не откладывая дела, привести приговор в исполнение, но Дракула воспрепятствовал ему, отрезав путь к выходу.
— Да остынь ты, Гэбриэл! В тебя словно вселился легион демонов, а я не апостол, чтобы с помощью святого духа изгнать их! — граф со смехом попытался привлечь разгневанного друга к себе, но тот в ярости оттолкнул его. — Не бесись! Говорю тебе, всё не так, как тебе представляется! — пытался заставить его выслушать себя Влад. — Никто не будет хихикать у тебя за спиной, считая, что ты уронил своё мужское достоинство и гордость, имея в любовниках мужчину — и не какого-нибудь мужчину, а меня! — самолюбиво ощерился вампир, — совсем даже напротив. Я бы ещё понял тебя, будь они людьми, но они вампиры и, в отличие от них, видят всё в верном свете. К тому же ты совсем их не знаешь и не представляешь, каково их отношение к прекрасной любви между ангелом и демоном.
— Не знаю и не хочу знать!!! — рыча зверем, не унимался охотник. — Я не потерплю такого унижения, чтоб кто-то был в курсе моего «падения»! — Он обошёл Дракулу, явно намереваясь добыть оружие и заняться уничтожением узнавших о его тайной связи.
Графу пришлось мощным рывком развернуть его к себе и схватить за широкие плечи, с силой сжав их.
— Мать твою! Хоть у тебя и не было матери, — засмеялся Влад, — ну, это просто фигуральное экспрессивное выражение. Дай же мне договорить до конца! — не отпуская друга, с силой тряханул его вампир, когда тот попытался освободиться от захвата. — Ты ведь архангел и должен быть справедлив. Я бы сам уничтожил их, если бы тебе грозило что-то подобное тому, что ты себе рисуешь, но это не так! Ты заблуждаешься, а наказание должно быть адекватно проступку. Джонатан не шпионил за нами, просто стал случайным свидетелем того, что не предназначалось ни для его, ни для чьих иных глаз. Он виноват лишь в том, что рассказал об этом Алекс; но при этом взял с неё обещание молчать, зная, что ей можно безопасно доверить тайну. Она, в отличие от своих товарок, совершенно не болтлива и абсолютно надёжна. Это умная милая вампиресса, любящая проводить время в обществе книг. Она считает нашу запретную связь ужасно романтичной — так оно и есть — и испытывает по этому поводу не только восхищение, но даже умиление. Ты всё ещё думаешь, что ни в чём не повинная девушка достойна того, чтобы безжалостный архангел, чьей любовью к демону она восторгается, убрал её со сцены?
— Ладно, — услышав это и немного остыв, сказал охотник. — Девушку я не трону, если ты ручаешься, что она никому не разболтает, но твоему «отпрыску», оказавшемуся в неподходящем месте в неподходящее время, явно пора навестить «дедушку»! Он давно соскучился за «внучком», и, я уверен, встретит его с распростёртыми объятиями!
— Ох, Гэбриэл! Аха-ха-ха! — взорвался хохотом граф, вытирая слёзы с глаз, — ты упоителен! С Джонатаном тоже погоди расправляться. Разве можешь ты быть объектом для насмешек с его стороны, если единственные чувства, что он может испытывать в этом отношении, — зависть и ревность к тебе?
— Его ты тоже трахал? — забыв о текущей теме и своей проблеме, сузив глаза, устремил на любовника горящий стальной взгляд Гэбриэл, словно пронзая его острым ножом. — И что я, дурак, спрашиваю очевидное, — в отвращении скривил он губы, словно хлебнул гадкой микстуры.
Влад был ужасно рад видеть, как ревность охотника, затмила его беспокойство насчёт утечки секретной информации.
— Ну, было дело. Очень давно, до нашего воссоединения. Тоскуя о тебе, я попробовал в нём найти тебе, хотя бы отчасти, хоть какую-то замену, но, конечно, безуспешно, любовь моя, мой единственный… — демон рывком притянул к себе друга, пылко прижавшись губами к его щеке в нежном поцелуе. Гэбриэл продолжал недовольно хмуриться, но его руки будто сами собой, помимо его воли обвили стройный стан черноволосого красавца, заключив его в объятия. — Я был глупцом, надеясь на это… — сказал ангелу демон, лаская его, — ибо кто может, даже частично, в слабой мере, заменить Левую руку Господа, блистательного архангела Габриэля? — Ван Хельсинг не хотел показать, как ему приятно слышать это, но не смог скрыть счастливый блеск в своих прелестных глаза, а на губах мужчины заблистала самодовольная улыбка. — Джонатан и Александра искренне радовались нашей любви, — сообщил ему граф, — считая, что она является залогом вечной дружбы между Дракулами и Ван Хельсингами — что верно — и, дабы не нарушить это трогательное единение между остепенившимися вампирами, — демон широко улыбнулся, — переставшими убивать того, кто подвернётся, и питающимися преимущественно донорской кровью, и охотниками за нечистью, собирались свято хранить нашу тайну, в чём Джон взял слово с Алекс. Так что они не выдали бы нас, даже если бы я не применил к ним методов устрашения, которые, как ты понимаешь, всегда действуют безотказно, так как у меня слова никогда не расходятся с делом, а я, само собой, сделал им внушение насчёт распространения секретной информации. Самое строгое внушение в духе моих лучших традиций, ты же меня знаешь! Учитывая всё это, ты можешь быть совершенно спокоен насчёт неразглашения, уверяю тебя! — Красивые белые руки ласкали уже почти успокоившегося мужественного героя. — И насчёт своего «кредита» тоже: они знают, что ты, мой прекрасный архангел, — единственный безраздельно владеешь гордым сердцем жестокого и «бесчувственного» сына Сатаны. И бьющееся, и не бьющееся — оно принадлежит тебе… Никто не должен был завоевать его — и оно твоё, мой небесный принц… Я пал перед тобой… Король вампиров, демон, ужасный монстр, — Владислав ядовито усмехнулся, — оказался прирученным тобой и у твоих ног, сражённый тобой. Разве это повод для стыда, а не для гордости? Согласись, что это никак не умаляет твоего величия и славы — совсем наоборот: это ещё одна твоя несравненная победа! Так что твоё раздражение по поводу твоей якобы неизбежно пострадавшей репутации вследствие нашей связи не имеет под собой никаких оснований, а опасения насмешек в свой адрес — беспочвенны. К тому же тебе нечего беспокоиться касательно того, что они приписывают тебе «женскую» роль: во-первых, они не глупы и знают, что у нас с тобой именно любовь, которая освящает и делает прекрасными все свои проявления — иначе это была бы не любовь и ты бы не был со мной; а во-вторых понимают, что в нашем запретном союзе не может быть скучного распределения ролей — это признак ограниченности, в чём, согласись, нас никак нельзя заподозрить, — на губах вампира красовалась лукавая улыбка. — Как сказал Джонатан, цитирую дословно, — улыбался Влад, блистая своими идеальными зубами, — «такие яркие личности, как наши предводители, скорее всего, не станут себя ограничивать и будут наслаждаться всем спектром возможных удовольствий». Что ты скажешь на столь точное и верное аналитическое предположение? Шельмец не глуп. Моё воспитание, — сверкал широкой улыбкой вампир. — Парень приносит огромную пользу ордену, помогая мне в деликатных и сложных делах и вообще в управлении, зачем же без причины убивать его? Это неразумно. Такого понятливого, надёжного, искусного, расторопного и исполнительного помощника, на которого во всём можно положиться, будет нелегко найти.
