– Так, хватит уже! – рассердилась Лика. – Какие команды?

– Фу, сидеть – не слышала, как ваш Дог говорил? И что Маккей, бросился на тебя в клетке?

Лика даже остановилась: верно, пёс послушался Сергея Ивановича. Верно и то, что он явно здоров и силён.

– Стас, как же это получается? – смутилась она.

– Мозг включай. Хотя кому я это говорю… – закатил глаза Стас.

– Ну, всё, достал! – и Лика шмякнула Стаса по спине рюкзаком. – Сам дурак, следователь нашёлся! Иди в свой профильный и доказывай теорему Ферма.

– Не выражайся! – рассмеялся Стас и легонько подтолкнул Лику к подъезду – они уже пришли к её дому. – А то я тебе свой новый номер не дам. Будешь писать во все профильные школы Севастополя.

…На стене тикали часы. Забытые учебники беспорядочно лежали на столе. Лика сидела, глубоко задумавшись, запустив руки в тёмные кудряшки.

Сегодня она получила тройку по алгебре. И ведь решила в конце концов уравнение, а всё равно тройка, вот что обидно!

Анна Николаевна вызвала Лику к доске. Задача была не особенно сложная, такие они прежде решали. Лика пробежала глазами уравнение и бойко застучала мелом. Правда, уже через пару минут поняла, что решение пошло не так. Посмотрела на цифры, синус и косинус: где же ошибка?..

– Лика, сколько можно? – вдруг раздражённо сказала Анна Николаевна.

– Сейчас… Извините, я ошиблась в самом начале, – торопливо сказала Лика и махнула тряпкой. – Сейчас… А, ну да, я не ввела замену переменных.

И тут учитель по-настоящему рассердилась:

– Сколько это будет продолжаться, Архипова? – если Анна Николаевна называла ребят по фамилии, значит, была очень расстроена. – Сколь-ко? Ты почему не думаешь, спешишь?

– Не знаю, – честно сказала Лика. – Но я уже поняла ошибку, сейчас исправлю, – и она принялась быстро решать уравнение.

– Поздно! – горько резюмировала Анна Николаевна. – Позд-но! Твоя беда, Архипова, в том, что ты пытаешься решить в одно действие задачу с тремя неизвестными. С тремя! Я не про это уравнение, я в целом – про математику. Ты так торопишься, будто саблей машешь в бою. Могла бы в олимпиадах участвовать, но самонадеянность подножку подставляет. Тройка у тебя – трой-ка! А способности на пятёрку. Садись на место, постарайся образумиться. Пусть эта тройка станет для тебя трамплином. Трамп-ли-ном!

…Трамплином. Хорошо говорить Анне Николаевне – ей скоро на пенсию выходить. А что делать, когда тебе шестнадцать, жизнь бурлит Ниагарским водопадом и всё хочется делать одновременно? Верно подметила учительница, задачи с тремя неизвестными Лика хочет решать в одно действие. А сама Анна Николаевна в юности неужели всё раскладывала по полочкам? Все взрослые со времён каменного века считают, что в детстве были идеальными!

Впрочем, ладно, завтра контрольная, можно будет исправить. А сейчас перед глазами стоял Маккей – угрюмый, грозный, сам себе страж, который так и не поверил в добрых людей.

«Ну почему мне всегда всё надо? – с досадой убеждала себя Лика. – Ушёл и ушёл, мало ли собак по улицам бродит. Что я вцепилась в него, как клещ в Тузика? Он же никогда мне другом не был, не хотел. И зубищ его я боялась. Как раскроет свою пасть – сердце к печёнке прижималось. Ой, нет, печёнка, кажется, справа… Этого не приручить, он всегда один. Есть ведь такие, что счастливы в своём одиночестве и друзей за липучек принимают. Так чего переживать?»

Но всё-таки на душе скребли все кошки мира, и алгебра сиротливо ждала на столе.

– Лика, ты спать сегодня будешь? – раздался сонный голос мамы. – Скоро двенадцать, как завтра встанешь?

– У меня контрольная, я готовлюсь, ма, – неохотно отозвалась Лика.

По подоконнику забарабанили капли.

«Дождь, в феврале?»

Точно, дождь. И что за погода – зима не ушла, весна не пришла… А, ну точно, сегодня же последний день зимы.

Лика взглянула на часы: без пяти двенадцать. Ещё чуть-чуть – и придёт весна. Потом посмотрела на календарь: там значилось двадцать шестое февраля. Совсем с этим Маккеем дела забросила, даже комнату убрать некогда. Лика устало потянулась, оторвала несколько листков. Вот, теперь двадцать девятое. Пусть три минутки законно повисит.

В окно заглянула Луна, похожая на жёлтый совиный глаз. «Что, стражник, проверяешь? Сижу, алгебру учу… А весна уже почти наступила… И Маккей ходит где-то один по тёмным улицам… Хоть бы жив остался!»

И так жалко Лике стало Маккея – до боли, до слёз, до самого донышка души! Хоть бы один раз ещё его увидеть… Хоть на улице, на минуточку. Встретить, позвать, заглянуть в глаза… Может, теперь повезло бы, и он оттаял?

Лика оторвала ещё один листок и, поддавшись внезапному порыву, сжала его в руке так, словно это был не кусочек бумаги, а крепкий поводок. Длинный-длинный. И там, на далёком, невидимом конце, поводок прикреплён к ошейнику большого угрюмого пса…

И в тот же миг Луна вспыхнула ярко-ярко. Казалось, кто-то невидимый смахнул с неё пыль, как со старой лампы. Дождь забарабанил с такой силой, что вода серой шторой закрыла двор, деревья, дома. Мгла затянула всё вокруг, но ослепительный свет Луны остался. Он бил в лицо, до боли резал глаза, заставляя зажмуриться.

«Что за…» – успела подумать Лика и прикрыла глаза рукой. Раздался гул – будто где-то далеко промчался поезд. И всё стихло.

Сидеть стало почему-то мокро и холодно. Лика открыла глаза.

Ой.

Нет, не так.

Ох!

Снова не так.

Кошмар!

Вокруг не было родной комнаты. И даже родного города. А была совершенно незнакомая улица. Маленькие, неухоженные дома теснились на ней тут там – без всякой стройности и порядка. Ни фонарей, ни остановок, ни магазинов – просто дома. На улице лежал сырой серый снег. Но – странное дело! – никакого холода. Просто свежо, будто уже апрель. И рассвет, хотя только что часы били полночь…

Лика не верила в сказки, деда Мороза и параллельные миры. Но как разумная современная старшеклассница, она верила в диагнозы и нервные расстройства. Ничего не попишешь, информация – мать интуиции.

«Только не сейчас! – приказала она себе. – Завтра контрольная, а тут шизофрения накрыла. Без паники. Что надо сделать?»

Самое разумное – найти поликлинику или вообще любого врача. Родной дом, ясное дело, во время помутнения рассудка будет скрываться под разными личинами. Значит, держим ориентир на белые халаты.

Лика встала – правда, ноги не очень-то слушались. Огляделась: увидеть бы хоть что-нибудь знакомое! Но реальность показывала издевательскую фигу: только серо-коричневые дома, неприглядные улочки, ни одного фонаря, магазина, почты, в конце концов.

– Гляди, гляди! – вдруг раздался мелодичный тоненький голосок. – Это кто, а? Друг, да? А чего такой маленький? Больной, может?

– Похоже! – отозвался другой голос, чуть пониже, но тоже по-детски звонкий. – Хилый какой-то. Ой, это она, а не он!

Лика испуганно сжалась и обернулась. Даже если прямо сейчас, в этот момент, перед ней предстали бы Красная Шапочка или Кикимора болотная, она не упала бы в обморок. Нервные истощения и не до такого бреда доводят, в школе рассказывали.

Но ничего сказочного перед ней не появилось. Неподалёку стояли мальчик и девочка, намного младше Лики. Оба рыжие, кудрявые, коренастые, сразу видно – родные. Ровесники, но не близнецы. И такие удивлённые, словно прямо сейчас перед ними появился морской змей и спросил, почём нынче сахар.

– Здравствуйте! – только и смогла сказать Лика и окончательно растерялась.

С чего должен начать разговор сумасшедший, который понимает, что шарики заехали за ролики?

– Говорит по-нашему! – изумлённо выдала девочка, хлопая длинными ресницами и схватив за руку мальчугана. – Ларчик, она, правда, живая! Можно, я её себе заберу?

Мальчуган выпрямился, стараясь казаться старше. Но едва раскрыл рот, Лика не сдержалась:

– Конечно, живая, что здесь такого? Вы что, в музее статуй? И что вообще происходит? Я не игрушка, себе забирать!