– Давай без страшилок, а? Просто у тебя веры в пса нет, так и скажи.
– А ты в каждого проходимца веришь, словно в тятю родного.
– Маккей – не проходимец!
– Нет. Но и ты каждому угощение не протягивай. С руками оторвут.
– Ну, пока не оторвал.
– Оторвёт ещё.
– Не оторвёт.
– Оторвёт.
Эти разговоры заканчивались вечным спором. Впрочем, Настя хоть и ругалась, Сергею Ивановичу ничего не говорила. А тот колбасу на земле, конечно, видел, но тоже никого не расспрашивал.
Между тем Маккей поддаваться не собирался. Всё так же показывал зубы, изредка рычал. И смотрел так, будто предупреждал: не подходи, не сдержусь ведь…
И тогда Лика решила показать Маккея Стасу – другу, однокласснику и советчику. Правда, своей собаки у Стаса никогда не было. Был кот Мурзик, а до него – морские свинки, целое маленькое стадо. Конечно, это не то. Какой контакт надо налаживать с морскими поросятами? Но попытка не пытка, вдруг Стас что посоветует?
Однако Стасу Маккей не понравился, и теперь Лике оставалось надеяться только на себя. И она надеялась.
Глава 4
В школьном зале царила суета. На передних креслах сидели ребята, переговаривались, шумели, шутили. На задних креслах лежали пышные костюмы: длинные юбки, вечерние платья, фраки. Между рядами стояли пузатые, растрёпанные пакеты с реквизитом. «Время классиков» – гласил яркий плакат, который пока что сиротливо лежал на парте у сцены.
– Куда запропастилась Наташа Ростова?! – на весь зал вопрошала Ольга Евгеньевна. – Совести у неё нет, последняя репетиция завтра!
– Наташа Ростова врубается в русский! – донёсся из зала голос Стаса. – Короче, нахально списывает домашку, Ольга Евгеньевна. Потерянное поколение.
– Лика! – голос учительницы задрожал от праведного гнева.
– Неправда! – возмутилась Лика, толкнула Стаса локтем в бок и встала, чтобы её лучше было видно. – Я не списываю, Ольга Евгеньевна! Я безличные предложения изучаю, честно. Врубаюсь в русский, Воробьёв прав.
– Что за жаргон, дорогая моя?! Марш на сцену, тебя ведущие заждались. Воробьёв, а ты почему сидишь? С фонограммами всё идеально?
– Почти, – вздохнул Стас и поплёлся к сцене.
В школе готовили литературный бал. И Лике предстояло его открывать в образе Наташи Ростовой. Впрочем, это неудивительно: среди старшеклассников никто не танцевал лучше её. К тому же образ Наташи Ростовой – хрупкой, темноволосой кудрявой девушки с распахнутыми наивными глазами – очень ей шёл. Лика не была такой уж наивной, зато смело и энергично бралась за любое дело. А когда бралась – дралась за это дело до конца, до самой победной точки.
«Ну и характер!» – вздыхала мама, убеждая дочку не быть такой максималисткой.
«Ну и характер!» – восхищённо усмехнулась школьная уборщица, когда Лика у неё на глазах спокойно залезла на дерево и сняла оттуда грязного серого котёнка.
«Ну и характер!» – грозно кивала головой Ольга Евгеньевна, если Лика на уроках литературы затевала горячие споры и в пух и прах разносила некоторых персонажей.
«Ёлки-палки!» – говорил в таких случаях внутренний голос Лики.
Репетиция бала шла полным ходом, когда к ней будто невзначай подошёл Стас и тихо сказал:
– Мы скоро переезжаем.
– Куда? – не поняла Лика.
– В Севастополь. Отца направляют.
– Как… Уже?..
О том, что Стас уедет, Лика знала и раньше. Семейство Воробьёвых часто переезжало, отец Стаса был военным. Да и сам мальчишка пришёл в их школу всего пару лет назад. Учился Стас неблестяще, особенно хромала у него химия. Но другом стал настоящим: надёжным и честным. Лень и бездействие вызывали у Стаса глубокое отвращение. И он в любое время дни и ночи был готов ввязаться во все затеи Лики. Правда, не всегда доводил начатое до конца. «Я не питбуль, как некоторые! У меня челюсти размыкаются», – говорил при этом Стас.
И вот теперь он переезжал.
– Лика, что за плачевный вид? – одёрнула Ольга Евгеньевна. – У тебя же бал, ты – Наташа! Ощущение чуда, радости, ты же можешь!
– Я… чуть позже, – пробормотала Лика и отошла в глубину сцены, куда минутой раньше скрылся Стас.
– А когда вы переезжаете? – потихоньку спросила она.
– Маман сказала, через две недели. Кончай киснуть, будем переписываться. Каменный век, что ли? Или ты совсем в роль Ростовой вжилась, без телефона будешь обитать на планете? На каникулах в гости приедешь, море же. И вообще, учиться осталось полтора года. Раздуплись уже, плюшка!
– Ладно, раздуплилась, – постаралась взять себя в руки Лика. – Просто жалко, ты же знаешь.
– Ну и мне жалко. Но что я, отцу прикажу?
– Нет, конечно… Слушай, давай ещё раз в приют сходим, а?
– Давай. Зачем? Опять со своей дурацкой колбасой к Дарт Вейдеру соваться станешь?
– Ага. А ты дверцу вольера подержишь.
– Ок. Если Ростова челюсти сомкнула, кранты. Я сегодня еды какой-нибудь куплю.
– Я сама куплю. Ой, а Мурзика вы куда денете? С собой?
– Ага.
– Так коты же к месту привыкают, не то, что собаки.
– Да ладно, больше слушай. Мы Мурзика везде с собой возим, и он ни разу не драпал. Просто люди сами какие-то правила про животных выдумали и передают их, словно реликвию.
– Ну, знаешь ли! – возмутилась Лика. – По-твоему, это всё чушь?
– Условно. Физику читала? Всё в мире относительно. Мы сами за котов придумали, будто они к месту привязываются. И сами придумали, что собака предана человеку до гроба.
– И что, не так?
– Не-а. Есть те, что преданы. Есть те, что предадут. Как у людей.
– Сам же говорил, не ставь собаку на одну ступень с человеком! – поддела Лика.
– И не ставь. Но я не говорил, что все собаки на одной ступеньке друг с другом стоят. Разные есть. Вот твой Норт уже через месяц скучать перестал. А Маккей почти год порвать всех готов на британский флаг. И где ваша статистика, мамзель Ростова?
– Сам ты мамзель! – улыбнулась Лика.
– А если ещё и других собак приюта вспомнить…
– Архипова! – донёсся гневный окрик из зала. – Тебя вся школа ждёт!
– Иду! – звонко крикнула Лика и отправилась на сцену.
Глава 5
Приют находился в паре остановок от дома Лики, но ездить туда на автобусе было как-то стыдно. Да и приятно пройтись по улице полчасика, когда февраль старается сберечь последние сугробы, а март уже дует сырым ветром.
Лика и Стас шагали вместе, неся на плечах увесистые рюкзаки. Длинная улица сворачивала с проспекта в парк, где росли тонкие клёны и старые сосны. Здесь был совершенно особенный запах – хвои, сырости, прелой листвы, которая всю зиму пролежала под снегом. Старая узкая аллея вела к бассейну, а оттуда, через парк, к частному сектору города, где и расположился приют.
– Вот чего ты туда напихала, а? – Стас был полон возмущения. – Сказал же, сам хавчик куплю. Нет, всё со своей заготовительной деятельностью…
– Ага, ты купишь! Два пакетика для котят. Ни в чём себе не отказывайте и отдайте сдачу.
– И правильно! Не фиг собак распускать. Не графья.
– Так это же собаки, а не хомячки!
– Ну и я волонтёр, а не миллионер.
– Жмот ты, – засмеялась Лика и поддела ногой ледышку.
– Да ладно! Как меня по всяким злачным местам таскать, я хороший. А чуть что, жмот. Вы уж определитесь, мамзель Ростова… Скользко-то как!
– Ты под ноги гляди всё-таки, – посочувствовала Лика. – Здесь только недавно плитку положили. Сейчас бассейн пройдём, асфальт начнётся.
– В бассейн так и не сходил, жалко.
– У тебя целое море будет в Севастополе, зачем тебе бассейн?
– В марте самое время в море сигать! Но мы не моржи, мы жмоты. Это разные категории, понимать надо.
– Да хватит уже! Обозвали его разок, подумаешь.
– Зато всю психику поломали. Она у меня нежная, как чертополох весной.
На аллее зажглись разноцветные фонари, в верхушках сосен прошумел ветер.
– Белочка! – тихонько указала Лика на одну из кормушек, которые украшали аллею.
