— Как-то мы, ну, приютские, сидели в бомбоубежище почти сутки. Нас просто забыли отпереть. А за «алохомору» я вылетел бы из школы, как пуля из магловского оружия.

Макс молчал и смотрел на свои ноги. Гермионе показалось, что они, как бабочка в янтаре, замерли в этом мгновении: яркий, почти сочный ботанический сад и ужасы давно прошедшей войны, которые старыми картинками из документальных фильмов появлялись перед глазами. Том неожиданно выдохнул — как будто устыдился своих слов, ненужной откровенности, и торопливо добавил:

— В любом случае, мне надо отправить несколько писем. А то получается, что я просто исчез.

— Не думаю, что кто-то будет наводить справки, — серьезно сказал Макс. Он стукнул тростью об пол — поставил заглушающие чары. — На самом деле, Том, я не думаю, что будет уместно брать тебя в прошлое. Ты можешь сбежать, чтобы остаться там.

Макс заправил прядь волос за ухо и прищурился.

— Я не смогу сбежать, — ответил Том и поднял руку с браслетом. — А также не хочу оставаться там. Я просто могу быть вам полезен. И хочу быть полезным.

— Хорошо, — вдруг сказал Макс. — Я уточню.

Он снова стукнул тростью об землю и зашагал в сторону кафе. Чтобы, скорее всего, аппарировать оттуда.

— Я не думал, что он может быть таким серьезным, — сказал Том тихо, хотя силуэт Макса уже превратился в далекую точку. Гермиона, наоборот, не думала, что Том так, добровольно, что-то расскажет им из своего прошлого.

— Макс хотел стать аврором. Даже академию закончил, — ответила Гермиона и вздохнула. Чужие неудачи всегда угнетали ее больше, чем стоило. — Но ты сам понимаешь, — слишком резко оборвала она.

Том снова оскалился, как в тот раз, когда услышал про ее шрам. Для него, похоже, зажившие раны на живом теле имели слишком трепетное значение.

— Как это с ним произошло? — спросил он, подавшись вперед.

Отвечать не хотелось, но перед глазами все еще стояли смятые картонки-дома, поэтому она чуть ли не выдавила слова из горла:

— Слишком долго пролежал с переломом бедренной кости, и впоследствии она срослась неправильно. Ну и мышцы, как тебе известно, восстановить нельзя.

— Вы не ответили на вопрос, — сказал Том и нахмурился.

— У него был пес. Монарх, — вздохнула Гермиона. Она очень не хотела рассказывать Тому эту историю. — Шесть лет назад за ним увязалась целая стая хрупов и загрызла насмерть, а Макс пытался его оттащить. Вот и все.

— Можно же было заклинанием, — протянул Том совсем без восторга. — Или вообще туда не лезть. Я бы так и сделал.

Она в который раз осознала, насколько Том был ожесточенным.

— Только не говори Максу, что я тебе рассказала.

Гермиона отвернулась от Тома и постаралась сосредоточиться на солнце, что опускалось за линию горизонта, но в голову лезли совсем дурацкие мысли.

— И почему Макс не спросил у вас насчет того, могу ли я пойти с вами? — спросил Том. Похоже, ему не нравилось молчать в ее компании.

— Подумай, — отмахнулась она, рассматривая чайные розы.

Вскоре вернулся Макс — он только протянул разрешение Министра и рассказал основные детали, которые узнал в офисе.

Следующим утром она зашла за Томом и аппарировала их под Министерство. В ее кабинете они втроем стояли, скрепленные медной цепочкой.

— Крути на 15 августа, — сказала Гермиона. Вдруг стало жарко и горячо, как от летнего солнца.

Она почувствовала только легкое головокружение, Макс так и стоял — уперев трость в пол, а Том покачнулся и схватился за стену.

— Порядок? — спросил Макс.

— Уже давно беспорядок, — ответил Том и встал прямо.

Они пошли к гостинице. В Ист-Энде Гермиона все еще чувствовала себя излишне заметной, а Том, подобно многим жителям этого района, шел, смотря себе под ноги, а не по сторонам. Домов-картонок не было видно, только пустующие улочки в обрамлении наново отстроенных зданий.

— Я уже не могу дождаться прочитать эту рукопись, — сказала Гермиона, стараясь не всматриваться в лица прохожих. — Мы его перехватим!

— А можем не перехватить? — с сомнением спросил Макс и заулыбался. — Рядом с вами, миссис Грейнджер, и мертвые оживают.

Гермиона фыркнула, а Том, скорее всего, не понял шутки. Они сняли комнаты на четвертом этаже — Гермионе понравились витражные окна. Да и вся их квартирка казалась потусторонним мороком: столько в ней было света, который все предметы из совершенно обычных преображал в более реальные, чем все, что происходило до этого.

Кухня оказалась удивительно большой, и тем страннее было видеть крошечный деревянный столик у витражного окна. И Том, который за этим столиком пил чай, поджав под себя ноги, на короткий миг вернул ей одно воспоминание — как Роза сидела так же за их большим столом и, качаясь на стуле, ковыряла вилкой в овсянке. Долгий, теплый момент, и тем удивительнее было, как просто эта поза — на стуле с поджатыми ногами, подошла Тому, который, помнится, раньше сидел исключительно прямо. Гермиона сглотнула и провела рукой по волосам.

Том поднял на нее взгляд, но снова посмотрел куда-то за плечо, а потом опустил голову, как будто стараясь не привлекать к себе внимания.

Сквозь витражи солнце ложилось ему на плечи и руки, на предметы на столе, растягивая длинные тени. Эта квартирка, которую они и сняли-то всего на две недели, оказалась неожиданно свежей, хоть и в полосах света кружились пылинки. Это была совершено другая свежесть. Душевная, что ли.

Гермиона тоже села за стол, чтобы немного подумать, и почему-то именно в этой кухне, рядом с Томом Реддлом, ей почудилась невероятная реальность происходящего. Почудилась — потому что дети и Рон были далеко, но все еще оставались осязаемыми для нее. Она вздохнула, стараясь не думать о семье, не скучать, но не получилось — реальность витражной кухни померкла.

— Зачем вам эти книги, если уже создали переключатель? — вдруг спросил Том.

— А зачем ты учишь что-то новое? — ответила Гермиона.

— Не знаю, если честно, — вдруг сказал Том то, чего она ожидала меньше всего.

***

В библиотеке они не сидели без дела: Гермиона листала какой-то толстенный справочник по магическим травам, чтобы создать видимость работы, а Макс осторожно выглядывал Уэллса.

Помещение давило на нее, как и ожидание — чем дольше они находились здесь, тем меньше времени оставалось в первом мире от летних каникул. До летних каникул Гермионе раньше особо не было дела, но Роза и Хьюго, которых она видела только по праздникам в этом году… Нужно было быстрее закончить задание, раньше срока, чтобы урвать с ними лишнюю неделю.

— Я его вижу, — тихо сказал Макс, наклонившись к Гермионе. Он был уставшим — опять, наверно, не спал полночи и о чем-то думал. — Когда брать будем?

— Как выйдет, — ответила она.

Они нашли его уже на второй день, но все никак не могли застать одного. Уэллс всегда аппарировал при выходе из здания, даже если ему нужно было пройти сто метров к следующему магазину.

— Успеем?

— Я пойду одна, — ответила Гермиона и нахмурилась. Успеет. Все годы после войны они с Роном и Гарри раз в неделю встречались не за пинтой пива в каком-нибудь магловском баре, а на аврорском полигоне.

— Я снова твоя обуза, — сказал Макс, нахмурившись. — Если бы не я, ты бы взяла его еще вчера.

Она не стала придавать этим словам значения. Уэллс завозился на месте — поставил книгу на полку, скинул потрепанные свитки в сумку и пошел к выходу. Гермиона кивнула Максу и встала. Кончики пальцев приятно покалывало, когда она следовала за ним, повторяя его шаги.

Коридор библиотеки — больше старый, чем волшебный — заставлял смотреть четко перед собой, а не по сторонам.

Как только дверь выпустила на улицу их обоих, Уэллс поздоровался с каким-то знакомым и ушел вместе с ним прочь. Гермиона провела ладонью по лицу. Еще один потерянный день. Она пошла обратно. Было много мыслей: о Роне, о детях, почему-то о Томе, которого они оставили совсем одного в той большой квартире витражных стекол.