Цветочные бутоны почти закрылись — близился вечер, и им, похоже, не хватало света. Она любила букеты больше, чем вазоны в горшках. Как-то Рон сказал, что лучше успеть сорвать цветок прежде, чем он завянет.

Гермиона сложила документы в папку, которую обычно забирала домой. Птица замолотила в окно, подобно резкому порыву ветра, и она обернулась.

Потом, разворачивая письмо от Розы и Хьюго, ее затопило привычное чувство — яркое, как луч солнца, и такое же теплое.

«Мама!» — прочитала она крупный почерк Розы, а потом, на строку ниже, «Дорогая мама» от Хьюго.

Они писали, что, хоть и упоминали это в прошлых письмах, еще раз раскаивались в своей шутке над Томом. «Он не так плох, как мы думали», — почерком Хьюго, и еще строчка: «Совсем неплох» уже рукой Розы.

«Ты знала, что можно смотреть фильмы через омут памяти? Если вылить туда воспоминание, как ты смотришь фильм. Том отправил нам «Все о моей матери» — Хьюго рыдал, как девчонка! — а от «Омерзительной восьмерки» Малфоя вывернуло».

Гермиона фыркнула, стараясь скрыть смех, хоть и никого, кроме нее, в кабинете не было. Интересно, где они взяли омут памяти? Она дочитала письмо и, потрусив конверт, вытащила оттуда две колдографии. На первой Хьюго, жмурясь, положил себе в рот конфету из магазина вредилок. Какое-то время ничего не происходило, а потом он хлопнулся в обморок, а Роза, появившись в кадре, быстро вложила ему в рот противоядие. Колдофото закончилось на том, как они показали знак «виктори» в камеру и улыбались.

На втором было изображено, как младший Малфой блевал в вазочку из-под конфет и, похоже — если она верно прочитала по губам, — что-то говорил про кровожадных маглов.

Она отложила конверт в сторону, а потом, спохватившись, закинула в сумочку, чтобы дома показать Рону. Гермиона встала, ощущая как никогда ярко это мгновение. В груди плясали смешинки, согревая предвкушением дома. Она обернулась, чтобы снова взглянуть на цветы — красные розы, — и без тоски заметила, как их бутоны закрылись.

В потолок упирались книжные стеллажи — не давили на нее всей величественностью знаний, а просто заполняли отведенное им место в комнате. Гермиона вспомнила, как ходила с Томом в библиотеку, как пыль танцевала на свету, а она пыталась тогда втолковать ему какие-то простые истины.

«Мы просрочили книги на четыре месяца!» — подумала Гермиона, совершенно не чувствуя сожаления. Она повернула ручку зеленой двери и вышла в коридор.