2018 год, Лондон

Хьюго

После того как Реа провела у меня первую ночь, она, по сути, больше не уезжала. Я не мог поверить собственной удаче. Не помню, чтобы просил ее переехать, – все произошло само собой. Сначала я освободил ящик для ее вещей, потому что она постоянно у меня ночевала, потом комод, потом ее почта стала приходить на мой адрес, «потому что так проще, ведь я все время здесь». Я нисколько не возражал; раньше я еще никогда не жил с женщиной, и при виде ее вещей, разбросанных по квартире, чувствовал, что теперь это настоящий дом, а не просто место, где можно поиграть в «Икс-бокс» и отоспаться после работы.

Примерно через месяц Реа сказала, что нет смысла дальше платить аренду за ее квартиру – я же не против, если она перевезет ко мне оставшиеся вещи? Только тут я сообразил, что никогда не был у нее в гостях. И спросил почему.

Ее лицо погрустнело.

– Моя соседка постоянно там торчит. Да и к тому же мне неловко тебя приглашать – это настоящая дыра.

Я взял ее за руку.

– С какой стати тебе стесняться? Жилье в Лондоне дорогое, времена для бизнеса непростые – нет ничего постыдного в том, что порой приходится экономить.

– Да, но ты-то вон где живешь! – Она обвела рукой квартиру – указала на окна в пол с видом на Тауэрский мост, новехонькие колонки «Бэнг энд Олуфсен» и раннего Дэмиена Хёрста[1], которого я купил на прошлое Рождество и повесил на стену с оголенной каменной кладкой над восстановленным камином. – Приди ты ко мне в гости, я бы чувствовала себя бедной родственницей. Раньше у меня была собственная небольшая квартирка, довольно симпатичная – хотя, конечно, ничего похожего на твою, – но… в общем, пришлось ее продать.

Я кивнул, предположив, что она не смогла выплачивать ипотеку. Такое случается сплошь и рядом. Я крепко обнял Реа, прижал к себе, а потом отпустил, ощутив острый прилив любви при виде слез у нее на глазах.

– Ты же знаешь, деньги на эту квартиру и на собственный бизнес я унаследовал от отца. Да, пришлось потрудиться, но в целом мне все досталось на блюдечке. И я сомневаюсь, что справился бы сам, без Оливии и других людей, которые куда лучше меня разбираются в делах. – Я снова обнял ее и поцеловал в лоб. – А ты строишь свой бизнес с нуля. Как по мне, это впечатляет куда больше, чем обладание собственным жильем.

Реа слабо улыбнулась.

– Я тебя люблю, – сказала она и спрятала лицо у меня на груди.

Мой рот растянулся в улыбке. Впервые она признавалась мне в любви.

– Я тоже тебя люблю, – ответил я. Мне уже давным-давно хотелось ей это сказать.

После того дня наши отношения развивались со скоростью света. Оливия их не одобряла – я выслушал немало намеков на охоту за деньгами и тому подобное, – но я был влюблен, и Реа меня любила, я это точно знал. А если и нет, то все равно понимал, что лучше ее мне не найти. И мне этого было достаточно. Я ее любил. Знал, что буду ей хорошим мужем, а она мне – хорошей женой и… собственно, чего еще можно желать от брака? Я никогда еще не был так счастлив, как с ней, и уж точно не хотел возвращаться к прежней жизни. Я хотел жениться на Реа, завести с ней детей, покупать ей красивые вещи, делать ее счастливой. Вот чего я хотел от жизни, и Оливия не могла мне помешать.

Мне было около сорока, Реа – почти столько же, поэтому, если мы хотели детей, не стоило терять время. Спустя шесть недель после нашей первой встречи я повез ее в Париж и сделал предложение на вершине Эйфелевой башни. Возможно, идея не самая оригинальная, но она сказала «да» – и это главное.

Три месяца спустя мы поженились в Лас-Вегасе – только мы двое, ни семьи, ни друзей. Реа не хотела традиционную свадьбу, а я не возражал, если ей так нравилось. Она согласилась прекратить прием противозачаточных, и мы много занимались сексом. По крайней мере, в первые несколько месяцев.

Ее бизнес по организации мероприятий рос благодаря моим финансовым вливаниям. Но из-за терактов и колебаний валютного рынка дела «Редбуш Холидейз» немного пошатнулись. Вот почему я так отчаянно нуждался в том, чтобы Саймон стал нашим инвестором, – и хотел, чтобы Реа пришла мне на помощь и держала себя в руках.

Январь 2020 года, Ла-Мадьер, Франция

Реа

Пока Саймон и Хьюго катаются, я посиживаю на диване со своим «Айпэдом». Когда рядом никого нет, тут по-настоящему здорово. Кожаный диван, на котором я устроилась, покрытый пушистыми пледами и меховыми подушками, превосходит удобством все, на которых мне приходилось сидеть. Повсюду роскошные мягкие ковры, вид из окон восхитительный; Милли уже разожгла камин, и в нем негромко потрескивает огонь. Никакого сравнения с домиком на колесах, в котором я в детстве проводила каникулы. Только с Хьюго я познала настоящую роскошь. На мне дизайнерский свитер и кашемировые носки от «Уайт компани». Мне так уютно и тепло, что о катании на лыжах – да еще по такой отвратительной погоде, – и думать не хочется. Будь у меня возможность остаться тут одной – не поддерживать разговоров с унылой Кэсс, не угождать ее престарелому муженьку и не отбиваться от приставаний Хьюго, – я была бы почти счастлива.

Спустя полчаса кто-то стучит в двери. Это Мэтт. Вот черт – знай я, что он зайдет, по крайней мере, накрасилась бы… Поправляю волосы и улыбаюсь.

– Привет.

Он тоже улыбается:

– Здравствуйте, Реа. Вот, решил зайти, проверить, всё ли в порядке после того… случая с Кэсс сегодня утром. Как она?

– Заходите!

Я затаскиваю его в дом, морщась при виде метели, бушующей снаружи. Мэтт вытирает ноги о коврик и проходит.

– Садитесь, – приглашаю я, указывая на потрясающий диван. Надо бы узнать, от какого он бренда, чтобы попытаться убедить Хьюго купить нам домой такой же. – Думаю, с Кэсс всё в порядке. Она у себя в спальне. Наверное, задремала.

Мэтт кивает и садится на один конец дивана, в то время как я, подогнув ноги, устраиваюсь на противоположном. Его глаза пробегают по моему телу и останавливаются на лице. Я еле заметно усмехаюсь.

– Что ж… хм, – начинает он, краснея. – Я видел, что парни отправились кататься… Саймон что-то говорил про инструктора… кажется, они собирались спуститься вне трассы?

– Ага, – я киваю. – Но меня в такую погоду на гору не заманишь.

– Я утром катался – совсем недолго, – говорит он. – С учетом условий, никакого удовольствия.

– Это точно, – соглашаюсь я.

Наступает пауза. Мэтт, судя по всему, гадает, помню ли я, как приставала к нему вчера, или забыла, потому что перепила. Подержу его пока что в неведении.

– И чем вы собираетесь заняться, раз остались дома? – интересуется он.

– Думала просто немного поваляться. Шале такое чудесное, хочется провести в нем побольше времени… Я прямо-таки наслаждаюсь.

– Да, шале очаровательное, – соглашается Мэтт. Потом смотрит в панорамное окно. – Одно из моих любимых. Вы выбрали его из-за вида?

– Отчасти. Я занимаюсь организацией праздников и давно положила на него глаз – прекрасная локация.

Это не вся правда, но почти – то же самое я сказала и Хьюго.

– Когда муж стал искать, куда бы пригласить Саймона, чтобы произвести на него впечатление – он рассчитывает, что Саймон инвестирует в его компанию, – я предложила это место, и вот… в общем, мы здесь.

Мэтт кивает. Повисает неловкое молчание, полное сексуального напряжения. Мы оба сознаем, что тут происходит. Но нас разделяет длинный диван, я – клиентка Мэтта, и я замужем, так что ни один из нас не знает, как действовать дальше, тем более когда мы трезвые.

– Отличный выбор, – откликается наконец Мэтт.

– Правда, внезапно выяснилось, что Саймон приезжал сюда со своей бывшей, – продолжаю я, – и Кэсс это не нравится. Наверное, отчасти по этой причине она и предприняла сегодня утром пешую прогулку, из-за которой все так всполошились.