========== Часть 1 ==========
Иван Воскресенский искренне верил в удачу и волю случая, поэтому все свои проблемы старался спихивать именно на них, даже не задумываясь о других вариантах. Иван оказался от природы неуклюж и жутко неудачлив: он мог зацепиться за собственную ногу посреди улицы и упасть лицом в грудь какой-то тучной женщины; его чаще других окатывал из лужи проезжающий автобус, птицы гадили на пиджак, соль рассыпалась в любых ситуациях, а язык путался прямо перед какой-то важной речью. Он не хотел мириться с некоторыми аспектами собственной жизни, но делать ничего не считал нужным, так как его собственная судьба была ему, увы, не подвластна.
Иван жил с дедом, учился в самой плохой школе в их городе и хотел казаться лучше, чем был на самом деле.
В один день из самых типичных дней, Иван пришел домой и неожиданно понял, что входная дверь совершенно отказывалась открываться. Он тут же, по старой привычке, подобрал несколько причин этой проблемы:
Он вполне мог утром взять ключи от кладовки — они были до безобразия похожи. Иван внимательно посмотрел на ключи в руке — те были, безусловно, от квартиры, а не от какой-то кладовки. Еще Иван предположил, что не той стороной вставлял резьбу. Поэтому он вздохнул-выдохнул, перевернул ключ и вновь его вставил. Замок щелкнул. Иван Воскресенский улыбнулся с огромным облегчением — дед не поменял замки.
Не то что Иван был большим параноиком, но дед страдал старческим маразмом и имел привычку забывать, что Ленинград переименовали в Петербург, а внуку уже шестнадцать, а не шесть. Так же он мог просто выкинуть из головы факт своего совместного жительства с кем-то помимо старой визгливый канарейки.
Иван всю жизнь волновался без причины, поэтому всегда переписывал номера диспетчера лифта, если шел к кому-то в гости в незнакомый дом. Так же он часто проверял шнуровку на своих любимых кроссовках, чтобы случайно не упасть на глазах у множества людей. В прямом и переносном смыслах.
Зайдя в квартиру, Иван в первую очередь разулся, снял куртку и шапку, помыл руки, а после пошел на кухню готовить ужин. Дед ел только варенную и мягкую еду, так как потерял большую часть зубов еще к сорока годам. Иван не сильно любил деда, но пожелания и предпочтения принимал к сведению и иногда мог состряпать что-то типа пюре с котлетами на пару.
— Купи мне сигарет! — гаркнул дед из другой комнаты, отчего Иван дернулся и порезал палец.
— Ты не куришь уже десять лет! — крикнул он в ответ, стараясь наспех приклеить пластырь. Не получилось — клейкая полоска слиплась вдвое и стала совершенно не пригодна к использованию. Больше пластырей не было, поэтому Иван сунул палец в рот, чтобы остановить кровь.
— Поди к черту!.. Тащи свой зад сюда и возьми деньги.
— Так куда мне идти? — насмешливо спросил Иван, включая воду и промывая руку. Куда делся бинт или хотя бы марля?.. Он получал такие пустяковые ранки чуть ли не через день, но все равно никогда не мог потратить кусочек своего времени и сложить предметы первой помощи на видное место.
На самом деле Иван хотел быть более мягким и добрым, но как-то не очень получалось. Или конкретней, получалось только со знакомыми и то через раз, а с дедом у них были слишком натянутые отношения.
Иван взял у деда деньги, хотя точно помнил, что прятал их от него. Он не был жаден, просто дед мог купить много всякой дряни, забыть об этом и накупить всякой дряни во второй раз.
В подъезде Иван запнулся о порожек и беззвучно возмутился. После чуть не зацепился за ножку лавочки.
…Все-таки, стоило разговаривать с дедом более мягко, уважительно, а не так, на отцепись. Он часто делал или говорил что-то, а потом жалел об этом с пламенной ненавистью к себе.
Мимо него проходили десятки людей и почти каждого он хотел попросить купить сигарет, но останавливал себя. Нет, Иван не считал себя робким, просто не особо уважал сигареты и курение, а в таком преклонном возрасте вообще считал дорогим самоубийством.
— Постойте, — остановил он девушку ниже него, худую, кудрявую. На вид ей было около двадцати. — Купите мне сигарет, — обворожительно улыбнулся он той улыбкой, которую тренировал перед зеркалом. Ивана, увы, природа обделила умением улыбаться красиво, поэтому со временем он научился этому сам. А еще он долго и кропотливо подавлял в себе привычку заикаться и давиться словами при разговоре с людьми.
— Тебе? — недоуменно спросила его кудрявая незнакомка. Иван увидел, что в ее волосах запутались сухие листья. Сначала он хотел сказать об этом, но потом передумал. — Зачем ты куришь? — протянула она, поставив свои огромные пакеты с покупками на лавочку, где сидел Иван. — На упаковках написано, я читала, что курение вызывает рак легких.
— На самом деле моему деду, он попросил и забыл, что мне еще не продают… Ему, думаю, уже все равно на эти предупреждения на пачке, — ответил Иван, стараясь выглядеть спокойно и убедительно. Как же хотелось описать ситуацию с маразмом и склерозом деда во всех подробностях и красках, но он вовремя одернул себя. Как одергивал каждый раз при порыве излить кому-то душу.
— Ладно, если деду. Мы распоряжаемся своей жизнью, как нам угодно, — вдруг согласилась она. — Только ты донесешь мои сумки до дома, — она хмыкнула, взяла деньги и пошла к ларьку. Купила «Кент».
— Лучше бы «Мальборо», — с досадой вздохнул он.
— Ты же не просил, — справедливо заметила она, а Иван опять мысленно упрекнул себя в невнимательности. Он подхватил ее сумки, в которых неожиданно оказалась куча всякой дребедени: пакет земли для комнатных растений, пластмассовые горшочки и черная краска, в тон волосам незнакомки.
— Я хочу посадить дома много-много цветов, — заметив его удивление, сказала она. Иван вот-вот хотел спросить об этом. Удивительно. — Самых разных, может даже плодовое дерево в большом вазоне… Правда, я еще не придумала, какое. А еще у меня возле дома растет вишня-дичка. Представляешь, за ней совершенно никто не ухаживал! — она посмотрела на него в упор, будто стараясь прочитать что-то в выражении лица или взгляде. У нее самой были глаза травянисто-зеленого цвета. Иван ничего не ответил. Они прошли молча еще две улицы.
Он все хотел заговорить с ней, но что-то его одергивало, останавливая, не давая и рта открыть. Не то что он был трусом, рохлей или параноиком, просто Иван Воскресенский жутко любил оправдываться. Еще он питал тягу к частым повторениям и чувствовал извращенную радость, попадая в передряги. Если коротко, Иван не мог разобраться в себе.
***
Деду полюбился «Кент», но по своей натуре он возмущался, закуривая так называемые «бабские сигареты». Иван же ругался и отправлял деда на балкон, чтобы квартира не прованивалась дымом.
Одним утром, таким же бесполезным, как и все другие, Иван готовил чай и параллельно этому жевал зубочистку. Он много думал обо всем, что когда-либо волновало его или могло в ближайшее время стать проблемой. Такая уж у него была природа — накручивать себя до придела, выжимать нервы как половую тряпку бесполезными, но такими навязчивыми переживаниями.
— Ваня! — не своим голосом крикнул дед и продолжил повторять его имя, отчего Иван вздрогнул и разлил горячий чай на руки.
Он включил холодную воду, чтобы хоть немного снять боль. Иван стоял так минут пять, сунув обожженые ладони под ледяную, колючую воду, стараясь не расплакаться от обиды. Он честно старался быть собраннее, не вздрагивать от каждого громкого слова, не цепляться за порожки и не ударяться мизинцем о тумбочку чаще, чем все остальные.
Когда стало совсем немного легче, он зашел к деду.
— Чего орал?
— Я звал Ваню, — с сомнением сказал дед, сощурив бледные глаза. Иван не стал говорить, что вот он, перед ним. У деда был такой заскок — иногда он мог забыть много лет своей жизни. Так просто, проснувшись одним утром и не понять, где он, и кто люди, которые окружали его.
— Он ушел уже, — ровным голосом сказал Иван, вымученно улыбнулся деду и прикрыл дверь.
