— А слепые девушки ему интересны? — удивлённо прошептал Джек, неосознанно хмурясь. — В этом деле он участвует лично?

— Да, — уверенно ответил Уилл, забирая у Бев папку, открывая и заглядывая внутрь. — Это его художественная галерея. Он любуется своими трудами, ему нравятся не только внешние изъяны девушек, Ворон наслаждается и их поломанной психикой. Он глубоко в их сознании, они мучаются, постоянно видя его перед собой, он запечатляет себя в них и стопроцентно участвует в их жизни.

Кроуфорд и Беверли обменялись торопливыми взглядами, всеми силами стараясь понять психологический портрет этого маньяка.

— Зачем ему это? — пробормотала девушка, отличающаяся скорее прямолинейностью, чем жалостью и пониманием. — Что он от этого получает?

— Ты не ошиблась работой, Бев? — нервно рассмеялся Уилл, раскладывая бумаги перед собой. — Ответа на эти вопросы не существует. Давай, расскажи нам о том, что тебе удалось нарыть на великое и грандиозное дело Чёрного Ворона, успешно пойманного нашим славным ФБР.

— Пойманного ли? — скептически ответила Беверли, складывая руки на груди и окидывая мужчин холодным взглядом. — Мистер Браун, как выяснилось, ни в чём не виноват.

— Доказательства! — грозно рыкнул Джек, сжимая кулаки. — Только так я готов это слушать.

— Они есть, и основное я принесла в этой папке, — бесстрашно ответила Беверли, пропуская грубость босса мимо ушей. — Мне пришлось две недели читать и изучать работу тех следователей, но пробелов там так много, что даже мне было стыдно. Кроме пустой беготни и обещаний найти преступника, там не проводилось толком никаких следственных действий. Лишь в одном отчёте мне удалось найти упоминание, что был анонимный звонок о том, что через час по такому-то адресу они смогут поймать Ворона прямо у тела.

— Что уже наводит на мысль о подставе, — поддакнул Уилл.

— Это почему же? — проворчал Кроуфорд.

— Даже я это понимаю, — спокойно продолжила девушка, глядя на Джека как на идиота. — Потому что это не террористическая организация и не банда преступников, это маньяк, а они всегда действуют по одиночке.

— Маньяки не собираются в стаи, — тихо сказал Уилл, помогая Бев достучаться до Кроуфорда. — Они одиночки, не делятся планами с теми, кто может их сдать, и ясно, что мистер Браун сам сделал этот звонок, желая сдаться полиции и остановить эту резню.

— При задержании он был в состоянии шока и во всём признавался, — снова начала свой доклад девушка. — Этот факт занесён в протоколы, но это тоже расходится с обликом жестокого маньяка. Скорее всего, он пытался снять жертву, а не повесить, но следователи тех лет всё это проигнорировали. И самое важное, что бросилось мне в глаза при просмотре фотографий, — его руки. Он работал подсобником, куда ещё мог устроиться нелегал, таскал цемент, кирпичи, и его пальцы были загрубевшими и слабыми.

— Он просто не мог быть тем, кто так тонко и качественно резал девушек и извлекал из них органы, — согласился Уилл, с нежностью смотря на Беверли. — Ещё в его доме не обнаружили инструментов, а были только признания морально разбитого человека.

— Там много всего, — кивнула Бев, не обращая внимания на Джека, который становился всё мрачнее и мрачнее. — Утеряно много экспертиз, нет ни одного протокола допроса, потому что он молчал, присвоение имени через суд — вообще полузаконная операция и слишком быстрый приговор. Я всё это собрала и принесла сюда, так что я встаю на сторону Уилла и заявляю, что мистер Браун себя оговорил.

— Зачем? — простонал Кроуфорд, обессиленно падая на спинку стула. — Из-за сына?

— Я думаю, что его дочь умерла, и больше он не захотел оставаться на свободе, — ответил Уилл, вставая и наливая Джеку стакан воды. — Моя версия такова. После того, как полиция прогнала их и не стала искать девочку, они нашли её сами. Искалеченную, ослеплённую и сильно изуродованную. Браун вместе с сыном ухаживали за ней, держали девочку дома и старались вылечить. Отец не отходил от неё ни на шаг, а вот сын-подросток не хотел уповать на волю божью и решил отомстить. Он выследил и убил насильника сестры, расправился с полицейским, не пожелавшим его слушать, и эти действия пошатнули его неустоявшуюся психику. Он изобрёл религию и начал верить лишь в себя, свои мысли и свой суд. Следуя логике, могу предположить, что он забирал органы, чтобы употреблять их в пищу или скармливать сестре, — и всё это является частью Ворона. Последнее, что видят жертвы, — это он, последнее место, куда они отправятся, — это он, а ослеплённые девушки, бродящие сейчас по стране, тоже видят и помнят только его. Сын не скрывал от отца того, чем занимался, делал это не при нём, но подробно рассказывал, и тот молчал, пока его дочь была жива. Он не мог оставить её одну на попечении поехавшего брата. Как только она умерла, Роберт тут же сдался полиции, считая себя виноватым в произошедшем.

Уилл выдохнул и уставился в окно, давая время его собеседникам переварить сказанное. Он довольно чётко видел этого мальчика и чувствовал его страдания. Не только его, но и его отца и даже маленькой девочки, ослеплённой и прикованной к кровати. Она, наверное, просыпалась по ночам, крича от страха и видя перед собой своего насильника, и этим направила мысли подростка в определённую сторону. Уиллу было его жалко, и окажись он тогда рядом, он бы постарался его понять и утешить. Было в этом какое-то одиночество, пустое, как космос, где нет ни капли тепла. Отец, сидящий около стонущей от боли дочери, и брошенный на произвол судьбы мальчик, бродящий совсем один. Юношеский максимализм не дал ему это простить, слова отца о молитвах он считал бессмысленными и создал свою религию, где хамы получают по заслугам, а девочки слепнут и умирают независимо от воли божьей. Значение имели только его мысли и его решения. Этот человек вырос сам по себе, не затрагивая окружающий социум и его законы. Его разум чист и спокоен, девяносто девять процентов проблем почти всех людей его не волнуют, ему не скучно, он занят играми, но сейчас впервые за много лет он заинтересован.

— Что дальше? — неожиданно прервал его размышления Джек, отложив бумаги, которая принесла Бев. — Я принимаю твою позицию, Уилл, и что нам теперь делать? Я ни на шаг не приблизился к подражателю, даже зная его историю.

— Поэтому вы и здесь, — сказал профайлер, придвигаясь к столу ещё ближе. — Ворон среди нас, но я пока не могу его вычислить и вряд ли смогу, если он не захочет этого сам. Ему от сорока до пятидесяти лет, он находится где-то совсем близко к жертвам или мистеру Брауну, и он ведёт диалог лично со мной.

— Ты с ним разговаривал? — ошарашенно спросила Беверли.

— Что? Нет, конечно, но он передаёт мне послания, и я их понимаю, — рассмеялся Уилл, чувствуя какую-то странную гордость от этого. — И я знаю, чего он хочет. ФБР должны признать свою никчёмность и некомпетентность, а затем выпустить на свободу его отца. Сейчас он хочет именно этого, и он готов изменить правила игры, если мы этого не сделаем. Племянница мэра будет убита, он, скорее всего, поднимет личность Чесапикского потрошителя, опозорив наш отдел, и перейдёт к более жёстким мерам.

— Он соскучился по папочке? — едко спросила Бев, громко фыркая. — Ему захотелось семейного тепла?

— Не думаю, — покачал головой Уилл, снова начиная рыться в бумагах. — Я почти уверен, что он хочет вытащить его, чтобы убить.

Джек резко вскочил на ноги, перестав понимать эти психологические игры, но тут же плюхнулся обратно и грохнул кулаком по столу.

— И мы должны это сделать? — грозно сказал Кроуфорд, быстро моргая. — Отправить человека в лапы к сумасшедшему сыночку? Ты сам говорил, что мистер Браун не хочет покидать лечебницу.

— Если поднимется шумиха, и мы его не выпустим, нас порвут на куски, — усмехнулась Беверли, на секунду представив этот трэш, — но отпустить мы его обязаны по закону. В тюрьме сидит невиновный, и чем дольше мы будем тянуть, тем сильнее нам достанется.

— Так и будет, — поддержал её Уилл, снова бросая на неё благодарный взгляд. — Если мы сделаем всё правильно, возможно, он простит нам Чесапикского потрошителя и не станет разрушать уже и ваши карьеры, ведь Брауна засадили не вы, а конец этого маньяка — ваша работа.