Ему надо было принять решение, и он его принял.

— Хм, Веном, присаживайся, — добродушно улыбнулся Мэсси, плюхаясь на диван и хлопая ладонью рядом с собой. — Я и правда рад тебя видеть. Мы с Эдди три дня как на иголках сидели, волновались за тебя и очень переживали. Так ты смотался в Париж и обратно?

— Ну да, забрался в пилота боинга, долетел до Европы и там уже добрался до Лувра, — оскалился симбиот, садясь совсем близко к Мэйсону. — Я тоже по вам скучал. Мне приходилось почти всё время молчать, чтобы не началась паника. Ты попробовал мой лимонный пирог? Он тебе понравился?

— Это был просто шедевр. Мы с Эдди чуть не подрались за последний кусочек, и даже сыграли партию в шахматы, поставив его на кон. Мне удалось выиграть.

Веном практически завибрировал от его слов, довольно щурясь и растекаясь в ужасающем оскале, и, не удержавшись на месте, мягко навалился на Мэйсона, обнимая его за талию ручищами, которые жидкими ручьями обволокли хрупкого мужчину, и прижали его к себе.

— Обнимашки? — промурлыкал симбиот, потираясь щекой об нос художника.

— Обнимашки, — рассмеялся Мэсси, позволяя себя немного потискать. — Но, Веном, я бы хотел вернуться к нашей картине, ты не против?

— Нет, нет, конечно, давай обсуждать, — заволновался Веном, улыбаясь так широко, что капающие с языка слюни почти залили Мэйсону всё лицо. — Я слушаю, говори.

— Отлично, — кивнул художник, выбираясь из объятий, вытирая моську и заглядывая симбиоту в глаза. — Пока тебя не было, у меня была возможность подумать и поразмышлять о том, что я хотел бы нарисовать, и пришёл к очень странному выводу. Ты — сам по себе — ужасен, Эдди — прекрасен, а ваш симбиоз и есть то завораживающее и волшебное слияние, которое я бы хотел запечатлеть.

Веном задумчиво отстранился назад, по-прежнему не выпуская Мэйсона из плотного чёрного облака, и медленно почесал подбородок каким-то непонятным отростком.

— Я и Эдди? Ты хочешь нарисовать нас вместе?

— А как же иначе, глупенький, — искренне улыбнулся Мэсси. — Ты странное космическое существо, прилетевшее на эту планету и живущее здесь в очень необычном облике, нарушающем все законы физики, которые мы знаем, а Эдди Брок — самый обычный парень, который смог стать для тебя приютом в этой агрессивной для тебя среде. По отдельности вы просто одни из миллионов, и лишь вместе вы — Веном. Ваш симбиоз — самое удивительное, что я видел, и именно это я хочу нарисовать. Я хочу нарисовать Венома, а Веном — это ты и Эдди.

— Он, скорее всего, не согласится на это ради меня, — недовольно нахмурился симбиот, по-детски надувая щёки. — Я чувствую его злость из-за того, что я тоже захотел личное пространство. Он сердится, и как только я его выпущу, он набросится на меня с кучей упрёков и угроз.

— Вы два сапога пара, — ласково потрепал его по шее Мэйсон, заставляя на себя посмотреть. — Как будто ты был доволен, когда он уехал на встречу со мной. Ты не только подпортил наше свидание, но и залез к нам в кровать, чуть не отправив меня в психушку, вмешавшись в очень интимный момент. Я бы на тебя посмотрел после такого фокуса. Я предлагаю вам заключить мир и перестать ссориться. Если что, Эдди я беру на себя. Дай мне с ним поговорить, и давайте уже приступим к работе. Можешь мне помочь? Мне надо передвинуть этот диван к окну.

Всё ещё сердитый симбиот послушно кивнул и бросился на помощь Мэйсону, который показательно пытался передвинуть диван, на котором всё ещё сидел огромный дымчатый паразит.

— Так, двигай сюда, дружок, — суетился художник, включая везде свет и руководя перестановкой мебели. — Нет, тут ужасный фон, ну что за стрёмные шторы… Я хоть и могу их не рисовать, всё равно буду их видеть. Тащи диван сюда, Веном, вот уже лучше.

Целый час они передвигали мебель туда-сюда, пока снизу не начали долбить по радиаторам, и в конце концов Мэсси удовлетворено кивнул.

— Вот, отличный фон и свет, — радостно забегал художник, подгребая к шкафу и бессовестно начиная в нём шуршать. — Сейчас подберём и остальной интерьер.

Мэсси вытащил огромное белое покрывало с едва заметным цветочным узором, и набросил его на диван, направляя на него все лампы. Веном возбуждённо таскался за ним по пятам, внимательно наблюдая за всем процессом и постоянно бегал к зеркалу, где любовался своим телом, скалил зубы и незаметно формировал себе член, так и не определившись с подходящим размером.

Внутри него бесновался Эдди, который был против происходящего, но симбиот намеренно отключил его от себя, и чувствовал лишь бессильную ярость, которая молча прошивала его насквозь. Сам Веном никак не мог вспомнить, почему и в какой момент он разозлился на своего носителя, и с чего началось их эпохальное противостояние, что-то, связанное с попыткой разделить их на разные личности, насмешки, оскорбления или плюшевая борьба за Мэйсона, но он и сам не мог унять в себе какую-то горькую обиду за злые слова, и кипел желанием отомстить и что-то доказать. Каждый раз, когда Мэсси пробегал мимо него с карандашами или углём, он волочился за ним, игриво протягивая к нему множество чёрных рук, и утаскивал его в свои объятия.

— Ты такой тёпленький и хорошенький, — шептал симбиот, потираясь об помятого художника всем телом и доверчиво оголяя шею, прося ласки. — Скоро мы уж начнём? Я весь в нетерпении.

— Ну ты и шалунишка, — отвечал Мэйсон, почёсывая его под челюстью. — Ты забыл, я просил тебя научиться быть более терпеливым и наслаждаться прекрасными моментами. Всё готово, ложись на диван, ой, но сначала дай мне поговорить с Эдди. Давай, большой чёрный кузнечик, прыгай в Коляску, или в меня, но лучше в собаку, можешь выгулять её перед сном, а я бы хотел поговорить с Эдди наедине, без твоих комментариев.

Симбиот смачно лизнул художника по шее, намочив теперь уже и его футболку, и смотался в Коляску, выскочив с ней на улицу. Оставшись без контроля Венома, Эдди потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя, и он без слов бросился к Мэйсону, даже не потрудившись стереть с лица своё бессильное отчаяние. Это было странно. Он знал Мэсси сто лет, а со своим Веномом вообще находился вместе круглосуточно, но каждая минута этого вечера почему-то имела важное значение. Любое соприкосновение этих двоих, объятия или лёгкий флирт отзывались тупой болью в его сердце и он не знал, что с этим делать.

— Мэйсон, — застонал Эдди, хватая его за руки, — я не хочу этого видеть, зачем вы…

— Тихо, малыш, — обнял его художник, обхватывая его лицо руками и начиная покрывать его быстрыми поцелуями везде, куда мог попасть. Нос, губы, уши, щёки, он торопился, пытаясь насладиться свободной от Венома минутой. — Всё будет хорошо, Эдди, я же пообещал. Раздевайся скорее. Можешь снять всё, или оставь только нижнее бельё.

Эдди удивлённо посмотрел на Мэйсона, но тот отстранился и начал быстро стягивать с него всю одежду.

— Давай, Эдди, не тупи, — сказал художник, дёргая ремень на его джинсах. — Снимай всё это барахло и прыгай на диван. Второго шанса вернуть Венома у тебя не будет. Шевелись, котёнок, пока он не вернулся, а то потом ни я, ни ты с ним уже не справимся.

Они в четыре руки поскидывали все шмотки на пол, оставив на нём лишь трусы, и Мэсси потащил Эдди к дивану, без церемоний толкая его на белое покрывало.

— Всё, лежи спокойно, — улыбнулся ему художник, отходя на несколько шагов, садясь на пол и раскладывая вокруг себя бумагу и простые карандаши. — Знаешь, малыш, не знаю, будет ли у меня ещё возможность сказать тебе, но я всегда…

Дверь с грохотом распахнулась и в комнату по-царски въехал Веном на своей Коляске. Мэйсон поневоле улыбнулся этому забавному зрелищу, когда мимо него пробежала собака, с торчащей из её спины чёрной головой с вываленным языком и довольной рожей. Странная фигура замерла посреди комнаты, симбиот с любопытством вылез почти по пояс, бросая быстрые взгляды то на художника, затачивающего карандаши, то на своего почти голого носителя, лежащего на диване.

— Ну что ж, Веном, — прервал молчание Мэйсон, поднимаясь на ноги, — приступим? Ложись на диван рядом с Эдди. Попробуем найти хорошую позу. Давай я помогу.