– Я понял, – кивнул малец.

– Ну, вот и славно. Держи его острием вперёд, никогда не поворачивай клинком к себе, понял?

– Да.

– Хорошо. Когда держишь нож клинком вперёд и у бедра, твой враг его не видит. А если видит, то надеется, что ты замахнёшься, чтобы ударить. Замахиваться тоже нельзя. А то противник поймёт, куда ты намерен бить. Но тогда возникает вопрос, как же тогда кинуть, чтобы быстро и точно, но с пущей неопределённостью для противника?

– И как? – заинтересовался мальчуган, стараясь держать кинжал, как учил воевода.

– Хе-хе, – усмехнулся в бороду Сота и пригладил её кулаком. – Для этого нужно резко повести бёдрами и бросить нож в тот момент, когда только правое плечо будет смотреть на цель, а левое скроется за правым. Вот так.

Ивец так и сделал. По горнице пронеслась стальная молния и увязла в крепкой древесине щита.

– Ух, ты! – хлопнул в ладоши княжич и помчался за кинжалом.

Вернувшись к Соте, он глубоко вдохнул и попытался ещё раз так же бросить. Оружие полетело быстро и почти незаметно, но вместо того, чтобы глухо воткнуться в щит, вылетело в окно.

– Ой, – Ивец втянул голову в плечи и исподлобья взглянул на наставника.

Воевода расхохотался.

– Не робей, князь, скажем, что я промазал.

Воевода потрепал мальчугана за волосы и тяжёлым шагом, опираясь на высокий дубовый посох, отправился вон из горницы.

– Сота! – Ивец дождался, когда мужчина повернётся и тихо спросил, глядя в пол. – Я не верю, что мама меня бросила.

Воин подошёл к нему и, взяв за подбородок, заставил посмотреть в глаза. Мальчишка не отвёл взор.

– Правильно, что не веришь, юный княжич. Такова твоя доля – наследник престола не должен доверять никому. Кто бы и что бы тебе ни говорил, всегда подвергай сомнению. И если сомневаешься в чём-то, найди доказательства своей правоты, иначе чувство неопределённости сведёт тебя с ума или сделает тряпкой для вытирания ног, – чуть помедлив, закончил воевода. – Когда станешь полноправным князем, сделай всё, чтобы найти свою мать или узнать о её судьбе. А пока набирайся смысла, он тебе пригодится.

Сота с достоинством кивнул наследнику и покинул горницу. Он не сомневался, что парень попробует дознаться о судьбе княгини ещё до совершеннолетия. И хотя, едва ли изнеженному наследнику скоро удастся провернуть такое дело, подстраховаться не мешало.

Мятежный воевода шёл по сводчатому расписному коридору Мироградского Кремля и в который раз дивился мастерству новиградских зодчих, кои построили его полвека назад. С тех пор Кремль ни разу не ремонтировался и не обновлялся. Так и стоял полсотни лет, будто срубленный вчера.

За эти годы не покрылось коррозией пиковое кружево оконных решёток, не облезла краска со ставен. Потолочные фрески, изображавшие древние мироградские сражения или сюжеты из Саптиентии[2], всё ещё могли похвастаться яркостью цветов и ровным слоем штукатурки.

Господин регент открыл высокую арочную дверь с резным изображением полкана, готового разрядить лук в северного мантикора, исполненного на соседней двери. Воевода очутился в небольшой горнице, посреди которой стоял широкий дубовый стол и две лавки по бокам.

Стол был накрыт красной скатертью и ломился от разномастных яств и блюд. За ним одиноко трапезничал бородатый мужчина. Это был воин богатырского склада и роста. Одёжа на нём сидела боярская, один ферязь чего стоил. Муж имел при себе широкий одноручный меч, и Сота готов был поклясться, что где-нибудь в сапожище есть ещё нож.

Из открытых окон сочился приветливый свежий ветерок. В первом правом углу тихонько дымила лампадка.

– Драгомúр! – распахнул воевода руки для объятий с самой радушной улыбкой. – Друг мой! Как я рад!

Гость поднялся из-за стола, отёр усы и приветливо вытянул пятерню для рукопожатия.

Ответив на жест и похлопав его по плечу, воевода Мирограда сел напротив и налил себе в глубокий слюдяной кубок зелена вина. Несмотря на то, что назвал пришельца другом, Сота не спускал с него пристальных глаз и напряжённо следил за каждым движением.

– Что привело тебя ко мне? – между тем обмолвился мироградец.

– Давно хотел заглянуть, да всё случай не представлялся, – зашёл издалека Драгомир. Он своим обыденным жестом пригладил бороду и кашлянул в кулак. – Хм, хм, а тут Владимиру понадобилось дельце с тобой обговорить одно, да дела застали неотложные… Ну, я и подумал, что лучшего шанса может и не представиться… Ну, будем! – гость поднял кубок выше уровня глаз, а потом залпом осушил. Ему были хорошо известны порядки в Мирограде, поэтому Драгомир никогда не пытался чокнуться здесь с кем-либо, заговорить с замужней женщиной, глядя ей в глаза, или переступить порог избы без благословления дома сего.

Сота с любезной улыбкой кивал.

– Дело вот в чём, – наконец, дошёл до сути Драгомир, – нас в Лихоборе последнее время настораживает слишком стремительное развитие Новиграда.

– Не вижу ничего удивительного, – хмыкнул мироградец и отпил из кубка. – Новиград всегда был богатым городом. Он издавна славился изящными постройками и пышными ярмарками.

– Да, и тут можно только порадоваться за них, – согласился гость. – Но дело в том, что, как докладывают наши лазутчики, Милослав вкладывает всё больше злата не в богатые терема и пышные празднества, а в перевооружение дружины. Куются новые кольчуги отменного качества, из Саахада приглашены лучшие мастера чёрного булата…

– Зачем Милославу саахадский булат, когда его булат ничем не уступает ни чёрным, ни белым клинкам юго-востока? Да и мастера уже изведанные и проверенные всеми кругами дедеровой кузницы?

– Вот то-то и оно, что неразбериха непонятная, – развёл руками Драгомир. – К тому же, я слышал, что в Новиград недавно приехало несколько ривов, для чего? Что-то я не слышал, чтобы в окрестностях водились какие-то твари.

– Говорят, летавцы в Сожженном городе злобствуют.

– Где Новиград, а где Сожжённый город? Хм, хм, не знаю. На пару заблудших летавцев и одного рива вполне будет достаточно.

– Ты думаешь, Милослав готовится к войне? – в лоб спросил Сота.

– Я просто не исключаю такой возможности. Хм, хм, нда… Слушай, Сота, ты знаешь, я человек военный, как и ты, и мне уже порядком надоело ходить вокруг да около. Мы в Лихоборе слышали, какие дела творятся в Мирограде… И очень надеемся, что княгиня Злата отыщется. Хм, но дело, понимаешь, в чём? Коли Милославу взбредёт в голову раздвинуть границы собственного княжества, то до Лихобора ему скакать и скакать, а Мироград почти под боком.

– Ну, уж!

– Всяко ближе, чем Лихобóр.

– Ты хочешь сказать, что в случае чего первыми под удар попадём мы? Это вы с Владимиром так измыслили али из донесений лазутчиков?

– Наши вурдалаки ничего такого не говорили. Но посуди сам, если это не кровная вражда, то начинать завоевания куда удобней с соседних земель, чем бросаться на край известного мира.

– А как же Тигáрьск и Родóв?

Драгомир нахмурился.

– В Тигарьске княгиня из Стрúжени. А те за своих горой стоят. Так что, если тигарьчанам придётся солоно, стриженцы явятся, как пить дать. С Родовом, тут да, он всё больше особняком держится. А сам Фатьян больше с нашим Владимиром дружбу водит, чем с ближними князьями.

Сота почесал затылок и вздохнул полной грудью.

– Твоя правда, Мир, это было бы гораздо умнее, чем ехать до Тиши, а после уже нападать на соседей. Но Милослав не дурак, далеко не дурак. Он один из немногих, коим удалось добиться княжения не воинским услужением или по праву рождения, а благодаря лишь уму единому.

– Именно поэтому, – настаивал Драгомир, – его следует опасаться больше других. С одной стороны, у нас нет никаких оснований не доверять Милославу. Только с другой, он первым настоял на том, чтобы Совет Семи Мужей ведал о делах каждого отдельного княжества. А про перевооружение нам становится известно от лазутчиков, а вовсе не от самого новиградского князя. Зачем ему такая таинственность?