Салим переступил веревку из конского волоса, по поверью, защищавшую шатёр от злых духов и змей. Раздвинув полог, он до середины вполз в палатку. Через несколько ударов сердца, убедившись, что внутри пусто, втянул и ноги вслед за туловищем. Едва слышный шорох одежды легко затерялся в ночных звуках.
Внутри Салим достал из недр плаща прозрачный бараний пузырь. Несколько резких и коротких движений кистью, и в пузыре засветились разбуженные светлячки.
Салим мгновенно оценил знакомую обстановку. Шатёр девяти шагов в поперечнике с шестом, поддерживающим полог, посередине. На полу мягкие шкуры, словно созданные гасить звук осторожных шагов. Несколько мешков со снаряжением, одеждой и бытовыми припасами, на сундуке блюдо с фруктами, да подвешенный к потолку бурдюк с водой. На заработанные опасным трудом деньги Масуд покупал верблюдов, а не золото и шелка.
Закрыв полою плаща дрожащий свет, Салим в несколько стремительных шагов оказался у сундука и присел. Подсохший плод инжира и десяток фиников - обычный ужин Масуда. В отличие от Салима, новый караванщик не испытывал слабости к вкусной пище, долгому сну и прочим радостям жизни. Составив блюдо на пол, Салим вытащил отмычку. Проворные пальцы умело вскрыли замок и подняли крышку, хищные глаза алчно нашарили внутри блеск светлого металла. Есть!
Свободная рука броском схватила серебряную фляжку. Вещица старинной работы с вензелем латинской буквой "М" на боках передавалась в семье Масуда из поколения в поколение. Во времена кровавых боев за египетское наследство далеко на севере его прадед забрал из холодеющих рук какого-то англичанина фляжку и отличный абордажный палаш. Сабля, оружие мужчины, и сейчас висела на поясе Масуда, а серебряную безделицу он недолюбливал: и за вычурную роскошь, и за то, что в пустыне быстро нагревалась, но не продавал из уважения к предкам. Со временем у Масуда вошло в привычку: в походах он предпочитал кожаный бурдюк, а из фляжки делал символический глоток утром после пробуждения и вечером перед сном.
В семье Салима от отца к сыну передавалось другое наследство. Придерживая коленями пузырь со светляками, Салим опустил руку к лодыжке и осторожно вытащил из специального кармашка штанов окованный металлом стеклянный флакончик.
Для быстрой и болезненной смерти врага есть много помощников. Отлично подойдут свежий яд толстохвостого скорпиона или кобры. Некоторые ценители предпочитают редких каракурта или черную мамбу. Но добыча такого яда связана с опасностью, а использование с риском обнаружения. Поэтому издавна люди честолюбивые и дальновидные пытались найти способ скрытного убийства: яд без вкуса и запаха для подмешивания в еду или для пропитывания одежды. Главное, чтобы жертва погибала медленно, и ничего не указывало на отравителя. Двести лет назад цепочка загадочных, но похожих смертей открыла незнатному князьку Юсафу-ибн-Халиду путь к престолу Феззана на севере Пустыни, а его личным лекарем служил предок Салима, вычитавший рецепт в древнем трактате ещё доарабской эпохи. Власть, взятую хитростью, князек силой удержать не сумел, и вскоре его труп выбросили из окна башни гвардейцы придворной стражи. А пока солдаты насиловали гарем поверженного правителя, свита ибна-Халида сбежала на юг и затерялась в песках.
Предок Салима погиб во время нападения кочевников на караван, но оставил сыну нацарапанный кровью на белой ткани рецепт "Затухающий костер": корни цикута, млечный сок колючего молочая и толченная кора анчара. Секретным ингредиентом, обеспечивающим смерть в течение пяти-семи дней от медленного угасания, служили "светящиеся камни". Редкие в природе и бесполезные в быту при частом контакте они причиняли язвы на теле и портили кровь. Но смерть могла наступить очень и очень не скоро. Сочетание яда и камней давало убойный эффект. Один-два глотка ослабляли человека на день. А, сделав три-четыре глотка отравленной воды, даже самый крепкий человек угасал, терял силы и неизбежно умирал меньше, чем за неделю.
Салим сцедил по капле на каждый финик, с предосторожностями поставил флакончик с ядом на блюдо и отвинтил крышку фляги. Странно: ни руки не трясутся, ни пота на лбу, ни дрожи в коленях. Даже дыхание не сбилось. Выборы караванщика прошли три дня назад, и внутри успело многое перегореть. В первый день он хотел высказать Масуду, что негоже становиться на пути у друзей и что нельзя построить счастья на чужом несчастье. Смолчал. На второй день он понял, что Масуд специально перешел ему дорогу: прикинулся другом, выведал сокровенные мечты и нанес удар кинжалом в спину. И здесь смолчал. На третий день он достал потайную шкатулку с давно припасенными снадобьями и начал готовить "Затухающий костер".
Салим одним движением опрокинул флакончик с ядом в фляжку Масуда. Остатки жидкости он вылил капля за каплей, наслаждаясь моментом.
Кап. За то, что тебя выбрали караванщиком, а не меня.
Кап. За то, что у тебя много друзей, а у меня - только ты.
Кап. За то, что лучше знаешь Пустыню, а я до сих пор ориентируюсь по картам.
Кап. За то, что у тебя больше верблюдов.
Кап. За то, что красив и смел.
Кап. За то, что веришь мне, как себе.
Кап. За то, что тебя любят больше, чем меня.
Кап. Последняя. За то, что ты существуешь.
Салим вернул фляжку на прежнее место, замкнул сундук и скрыл все следы посещения палатки.
При тусклом мерцании разбуженных светляков Салим напоследок окинул взглядом шатер. Все оставалось на своих местах, и только в воздухе витал едва уловимый запах анчара. Запах яда. Запах смерти.
Удовлетворенно вздохнув, Салим спрятал шар и пролез под пологом в темноту праздничной ночи. Теперь нужно вернуться к кострам, веселиться и кричать громче остальных, чтобы все запомнили, как он желал счастья другу.
Глаза не сразу привыкли к отсутствию света, и он уже наполовину выскользнул из-под полога, когда увидел рядом, буквально у самого лица туфли пустынников: узкие с загнутыми вверх носками, очень удобные для скольжения по барханам и дюнам.
Сокрушительный пинок по затылку отправил Салима в ад неизвестности. Падая лицом в стремительно летящий навстречу песок, Салим не к месту подумал, что не успел толком ни поесть, ни выпить на празднике. Потом мрак окончательно поглотил его сознание.
