— Это был насыщенный день, — сказал Бэй. — Ты сильно устала?

В его голосе Гермионе почудилась надежда на отрицательный ответ. Ей вдруг стало неловко и странно находиться рядом с ним после того, что произошло в кабинете, поэтому с сожалением ответила:

— Да, пойду к себе.

Бэй поджал губы и кивнул.

— Спокойной ночи, Гермиона.

Сам же он отправился в кабинет, потому что был не в силах сейчас лечь и уснуть. В голове было столько мыслей, а в груди — столько чувств, что хотелось что-то делать и с кем-то говорить.

— Спокойной ночи, Бэй…

Он слышал шаги по лестнице, но не обернулся, а плотно закрыл за собой дверь. Работать совершенно не хотелось, мысли путались, но в них внеслась хоть какая-то ясность, когда над головой раздалась тихая мелодия. Бэй тут же пошёл на звук.

Мать любила под настроение перебрать клавиши фортепиано в своей комнате. Когда-то она только ради этого собирала приёмы и предлагала гостям танцевать исключительно под её аккомпанемент. Со временем такие вечера сошли на нет, и Эвридика играла в бальной зале только для слуг и мужа с сыном. После смерти Крофорда прекратились и эти редкие концерты. Теперь мать не любила, чтобы кто-то был рядом, когда она играла, но Бэй надеялся, что сегодня она сделает для него исключение.

После стука в дверь мелодия резко оборвалась, раздался стук опущенной крышки пианино. Летящие шаги — и перед Бэем появилась мать, как всегда одетая так, будто в любой момент ждала визитёров.

— Мальчик мой! В чём дело? — встревожилась она.

— Хотел тебя увидеть. И послушать, как ты играешь.

Эвридика радостно улыбнулась и взмахнула рукой.

— Конечно, дорогой. Может, пригласим и мисс Грейнджер? Устроим музыкальный вечер…

— Гермиона уже легла спать, — возразил Бэй, не зная, что в этот момент Гермиона чутко прислушивалась к тишине, надеясь, что музыка возобновится и хоть ненадолго заглушит её размышления о том, что происходит между ней и Бэем. — Сыграешь для меня?

— Что ж, если только тихонько, — отозвалась мать и кивнула на один из пуфиков. — Садись, слушай и не перебивай.

Бэй усмехнулся. Мать всегда говорила, что музыка — её способ общения с миром, и он удаётся ей намного лучше слов.

Он слушал. Мелодия была лёгкой и светлой, задевающей что-то внутри. Бэй не хотел думать о Гермионе, но думал и поражался, как набрался столько храбрости, чтобы её поцеловать. Это было какое-то помутнение, ощущение лёгкости и нереальности происходящего. Бэй не любил праздники, но этот Канун Рождества он запомнит на всю жизнь.

От воспоминания о поцелуе, таком лёгком и жарком, по телу распространилась дрожь, в пальцах снова возникло щекочущее ощущение прикосновения к её коже. Бэй как наяву видел взгляд Гермионы, её улыбку и чувствовал, как доверчиво и просто она поддаётся его касаниям…

Бэй был охвачен реальностью, которая казалась фантазией, и погрузился в это настолько, что даже не заметил, как мать уже не играла и с интересом на него смотрела.

— Я закончила, — объявила она. — Теперь твоя очередь говорить.

Да, ещё она использовала этот приём, чтобы вывести на откровенный разговор.

— Сегодня я пришёл только слушать, — мягко возразил Бэй.

— Что ж, раз так, то следующий концерт будет завтра, — махнула она рукой, с грохотом опуская крышку пианино. — На сегодня всё.

Бэй направился к двери, но на полпути его остановил голос матери:

— Дело в мисс Грейнджер, не так ли?

— Ты не отпустишь меня просто так, да? — хмыкнул Бэй.

— Напомню, ты сам пришёл, — с улыбкой отозвалась Эвридика. — И вспомнить не могу, когда такое было в последний раз. Значит, тебе нужен собеседник и друг.

Бэй вздохнул и сел рядом с матерью. Она некоторое время внимательно на него смотрела и потом спокойно сказала:

— Ты в неё влюбился.

— Я пока не уверен, — отозвался Бэй, но что-то в нём странно затрепетало при этих словах. Было ощущение, что его раскрыли против воли. — Я не понимаю, что чувствую.

— Что ж, подождём, пока ты это поймёшь, — иронично отозвалась Эвридика и вдруг улыбнулась. — Разве могло быть иначе? Мало кто способен устоять перед умной и сильной женщиной. К тому же, обладающей недурной внешностью.

— Она особенная, — подтвердил Бэй. — Но не думаю, что ей это нужно. Если я ей скажу… Это только всё усложнит.

— Вы уже помолвлены, — напомнила мать. — Мне кажется, всё очень даже закономерно.

— Это другое, — возразил он, принявшись тревожно ходить по комнате. — Она сделала это, чтобы спасти себя, свою семью и друзей. Не потому, что хотела быть со мной. Понимаешь?

— Понимаю, — согласилась Эвридика и задумалась. — Но ты должен сказать ей о своих чувствах, Байярд. Это будет правильно.

— А мне кажется, что это нечестно. Она зависит от меня, я дал обещание её защищать. Что она подумает, когда я признаюсь? Если она ответит взаимностью, как мне знать, что это искренне, а не из желания любой ценой остаться под моей защитой?

— Во-первых, перестань мельтешить, у меня из-за тебя мигрень, — скривилась Эвридика, театрально поднеся платок к глазам. — Во-вторых, не могу поверить, что ты действительно это говоришь. Думаешь, мисс Грейнджер на самом деле способна манипулировать твоими чувствами из страха за свою жизнь?

— Не знаю, — честно признался Бэй, чувствуя себя совершенно опустошённым.

— Ты совершенно не разбираешься в женщинах, верно?

Он согласно кивнул. Прежде у него никогда и не было желания в них разбираться. Пустые влюблённости прошли мимо него стороной. Когда ровесники обретали первые симпатии, держались за руки и совершали первые ошибки в отношениях, Бэю пришлось резко повзрослеть и заменить отца, хозяина дома. Он перескочил эту ступень, и теперь чувствовал себя растерянным.

— Прошу, поговори с Гермионой, — убедительно сказала мать. — Уверена, вы всё сможете выяснить.

Поблагодарив её и поцеловав руку на прощание, Бэй отправился в свою спальню и ещё долго не мог уснуть, прокручивая в голове события дня. Столько всего произошло, столько чувств было испытано, что, казалось, впечатлений хватило бы на несколько недель. В первую очередь Бэй думал о Гермионе, но ещё его радовала мысль, что ему удалось сегодня избежать конфликта с Поттером и Уизли и даже подружиться с ними.

***

Утром Бэй проснулся со странной решимостью признаться в своих чувствах Гермионе. У него было ощущение, что в их ситуации было бы глупо откладывать разговор по душам. Последствия суда были ещё окончательно не ясны, возможно, уже скоро Гермионе пришлось бы искать другое убежище, поэтому Бэй безрассудно решился сказать самое важное.

Он и правда не знал, насколько глубоки его чувства к Гермионе, но уже не чувствовал себя прежним. Её присутствие всё изменило. Разумеется, была вероятность, что признание только всё испортит, но Бэй решил пойти на этот риск. Не в его характере было пасовать перед сложной ситуацией и ждать, пока она разрешится сама. Если бы не поцелуй в кабинете, он бы ещё попытался задавить в себе симпатию, которая разгоралась с каждым днём, но теперь Бэй чувствовал себя опьянённым и безрассудно желавшим разрешить всё здесь и сейчас.

Он оделся, тщательно подобрав повседневный костюм, спустился на первый этаж, привычно поздоровавшись со всеми портретами и обменявшись сухими кивками с отцом, и позвал к себе Маршалла.

— Доброе утро, сэр.

— Доброе, — рассеянно кивнул Бэй. — Гермиона уже проснулась?

— Из комнаты не выходила, — деликатно отозвался слуга. — Велите разбудить?

Бэй взял бумагу и написал короткую записку, где просил Гермиону спуститься к нему, как только она будет готова. Сложил её пополам и протянул Маршаллу:

— Подсунь записку под дверь Гермионы. Почта ещё не приходила?

— С минуты на минуту, сэр, — отозвался Маршалл и тут же отправился выполнять поручение.

Бэй места себе не находил, шагал из стороны в сторону и напряжённо думал. В ожидании Гермионы нужно было чем-то занять, но в голову ничего не приходило. Она могла прийти через десять минут, а могла задержаться на несколько часов, если в праздники изменяла своей привычке вставать рано. Бэй пытался взять себя в руки, сочинить правильную речь, в которой нужно было предусмотреть всё: правильно обозначить свои чувства, не давить и объяснить, что, каким бы ни был ответ, она в любом случае может оставаться в поместье Солсбери так долго, как пожелает.