Эрлдиган еще больше нахмурился.

— Тебе это Ингрид поведала, верно? Теперь послушай меня, дитя: вины царя в произошедшем нет и никогда не было. В тот день мои разведчики донесли, что накануне в лагерь людей прилетело два дракона и они очень долго о чем-то беседовали с военачальниками. Это бросило тень подозрения на расклад грядущей битвы.

Мы не знали, о чем драконы говорили с людьми, однако сам факт того, что они прилетели, был странным. Я доверял своим разведчикам, но допускал вероятность того, что человеческие маги намешали им в головах, наколдовав какое-то наваждение. Слова разведчиков звучали слишком безумно, а потому я не стал докладывать об этом царю, решив не растрачивать его внимание на странные истории о драконах. Как же я тогда ошибался…

Когда драконы разбили наши войска, битва была проиграна. Кэллигар желал знать, почему ярл разведки не смог предупредить его о столь очевидной угрозе, как два дракона. То, что мне сохранили жизнь, является чудом милосердия — у гномов принято карать и за меньшие проступки.

— Но почему тогда Ингрид сказала?.. — Она не знает правды! — прервал Эрлдиган. — Зачем же вы лжете собственной дочери? — Ты никогда не поймешь этого, но для нас, гномов, честь дома стоит превыше всего. Дом Ястреба и без того натерпелся из-за моей ошибки, а знание того, что наказаны мы вполне справедливо, сломает дух моей дочери. Узнав, что по моей вине гномы так и не смогли заполучить назад свои земли, проиграв битву, она не сможет с достоинством жить дальше. Пятно позора будет преследовать ее на протяжении всей жизни — я не могу этого позволить, — сказав последние слова, Эрлдиган сгорбился и опустил молот, который до этого держал в руках. — По-вашему, незнание может сделать ее жизнь хоть капельку лучше? — настойчиво вопросила Биара. — Что, если ваша ложь навлечет на нее одни лишь беды? — Моя Ингрид горда, как дракон. Если бы она знала правду, то не смогла бы после этого спокойно жить. Тень предков очень длинна. Иногда нам лучше не знать о ее существовании. — Врать своей дочери — не лучший способ исправить былые ошибки. — Это уж мне решать. Единственное, о чем я прошу тебя, так это сохранить мою тайну, — в глубине серых глаз гнома проблеснула мольба. — Ингрид ничего не узнает. Не от меня, — мрачно проронила девушка.

Эрлдиган хотел еще что-то ей сказать, но так этого и не сделал. Вместо этого он молча кивнул, выпрямив спину и поудобней перехватив древко молота.

— Сивальдула пойдет с тобой? — он взглядом указал на Борзую, что немой тенью следовала за девушкой. — Да, она теперь будет везде меня сопровождать.

Гном вновь кивнул, следом указав ей на двери. Вздохнув поглубже, Биара развернулась к вратам и неуверенно постучала. Стук долгим эхом разлетелся вдоль коридоров подземного города.

​

Сверху лился серебристый свет, освещая бездонную пропасть вокруг. От нее спасало широкое каменное плато, прорезающее всепоглощающую пустоту и ведущее прямиком к центру пропасти — туда, где возвышалась высокая серая скала, из которой был высечен каменный трон. Он служил сердцем горы Фейнстердарг.

Также здесь был водопад. С самого верха, как раз оттуда, где мерцающие лучики света ниспадали на тронный зал царя, лился огромный водяной поток, исчезая где-то в чреве горы. Его шум заглушал все звуки вокруг. Биара какое-то время простояла на месте, восхищаясь мрачной красотой царской приемной Северных Врат. Вдоль краев плато стояли стражники, оберегая правителя. Ни один из них не взглянул на девушку, робким шагом прошедшую внутрь.

— Ты ли это, Нумгво-ту? — пророкотал властный голос, отбиваясь эхом от краев бездны.

Биара прищурилась, стремясь рассмотреть самого царя. Увы, пока она стояла слишком далеко, а потому видела одну только крохотную фигурку гнома на огромном троне.

— Можешь подойти ближе! — скомандовал царь. Голос его звучал донельзя отчетливо, невзирая на сильный гул водопада.

Она послушно зашагала вперед, слыша рядом цокот когтей Борзой по каменному помосту. С того момента, как Биара проснулась, они более не «беседовали» между собой. Девушка понимала, что незаслуженно обидела малойкльера, обвинив его в собственном промахе: не следовало ее отпускать, а раз уж отпустила — будь добра полагаться на собственные силы. Разумом она это понимала, но извиняться перед Борзой не спешила: пока было гораздо легче переложить вину за произошедшее на кого-то другого.

Биара остановилась на почетном расстоянии от трона. Теперь уже она смогла как следует рассмотреть царя гномов: массивная плечистая фигура, пепельно-серая борода деловито заплетена в тугую косу, а на голове вместо короны красуется шлем, подобный тому, что был у гнома, высеченного на дверях. На плечах величественно лежал меховой плащ, а руки сжимали до блеска отполированную секиру. Взгляд у Кэллигара был воистину свиреп.

— Царь, — девушка склонила голову, присев в подобии реверанса ровно настолько, насколько ей позволяла рана. Хоть порез и был в меру залечен стараниями целителя, дискомфорт и постоянная ноющая боль часто давали о себе знать — словно ранение не хотело позволить забыть о себе даже на мгновение. — Рад приветствовать тебя, Нумгво-ту, в моих чертогах! — торжественно произнес Кэллигар Свирепый. — Как тебя звать? — Биара, царь Кэллигар. — Биара… — гном задумчиво положил подбородок на кулак. — Ты родом из Королевства? Похожа на жительницу западных земель, близ эльфийских лесов. — Нет, царь, — твердым голосом отвечала девушка. — Я родом из южных краев, из небольшого городка под сенью Синего леса. — Несколько мне известно, вокруг Синего леса располагается не так уж много деревень и городов, — Кэллигар отчего-то впился в нее внимательным взглядом. — Царю пристало говорить одну лишь правду, ты ведь об этом осведомлена? — Да, царь, — Биара заставила себя смотреть на него спокойным, уверенным взглядом, хотя внутри буквально тряслась от волнения.

Кэллигар Свирепый еще какое-то время пристально за ней понаблюдал, но затем оставил это дело, расслабленно облокотившись на спинку трона, и спросил:

— Доставляет ли твое увечье какие-либо неудобства, Нумгво-ту? — Благодарю, царь, я в полном порядке. Если бы не твой целитель, я бы здесь не стояла, — как бы не старалась Биара произнести это со спокойствием, лицо сказало всю правду за нее.

Видя, как девушка содрогнулась от самого упоминания о ранении, царь сочувственно нахмурился, но в его следующих словах звучала сталь:

— Прошлого не воротить, но помни вот что: на войне предсмертные стоны гномьих воинов становятся нашим боевым кличем в новых сражениях. Подумай об этом.

Хоть Биара и была далека от понимания истинного значения его слов, она заставила себя сдержанно кивнуть. Кэллигар продолжил:

— Поведай мне о том, с каким визитом ты прибыла в Северные Врата и почему на тебя было совершено нападение? Я должен знать, ибо не потерплю, чтоб в моем городе плодились разбойники, наемники и прочие отбросы, — он стукнул кулаком, словно в подтверждение своей целеустремленности к порядку. — Конечно, царь. Ответ мой будет прост: я простая странница, что приехала в Северные Врата с целью увидеть прекрасный город — гордость гномов — и навестить здешний прославленный рынок. Говоря же о нападении… смею предположить, что наемник был подослан моим женихом с целью мести. — Подослан женихом? — приподнял от удивления кустистые брови царь. — За что же ему тебе мстить, да еще и столь изощренным образом? — За то, царь Кэллигар, что сбежала со свадьбы. Отец желал силой выдать меня за состоятельного жениха, сына городского казначея. Я же всю жизнь мечтала путешествовать. Жених оказался ревнивым, гадким, да еще и вдобавок мстительным человеком. Вот он и прислал наемника с целью выследить меня и убить.

Биара выдержала драматическую паузу, заставив голос задрожать на последних словах. Ей всегда было сложно скрывать свои истинные чувства, но когда дело доходило до наигранных и выдуманных, она чувствовала себя самой настоящей актрисой, выступающей на сцене прославленного театра.