Послушай вот что: если девчушка и впрямь обладает нравом и храбростью Биары, то и вовсе не о чем волноваться. Она справится с пребыванием в Дауэрте… Говоря же о антимагах, что именно она умеет?
— Создавать пламя и немного управлять им, в общем, что-то вроде колдуна огненной стихии, — Хьюго раздраженно дернул крыльями. — И, похоже, в этом она весьма преуспела. — Что тут скажешь… она молодец! — едва ли не заурчал Фальдугал. — Девочка шустрая. Тебе стоило остаться с ней и помочь раскрыть этот талант. Как-никак, у тебя за плечами побольше опыта будет.
Хьюго ничего не ответил, фыркнув куда-то в сторону. Поняв, что он не намерен говорить, Фальдугал продолжил:
— Помнится, ты однажды упоминал о некой схожести нынешней девчушки с прошлым воплощением Биары. Не расскажешь подробней? — Это весьма хороший вопрос, — Хьюго задумчиво взглянул на друга. — Внешность ее полностью соответствует той Биаре, которую я знал. Даже манера речи поначалу была в точности такой же: не очень громкой, но необычайно звонкой.
Характером они одновременно и отличаются, и полностью совпадают. Сейчас девчушка ведет себя… как-то более вызывающе, что ли? Она переменилась с момента нашей прошлой встречи. Стала более замкнутой, задумчивой. Меня это поначалу не на шутку встревожило — кто знает, что с ней могло произойти в том мире? Часто складывалось ощущение, будто она хочет сказать мне что-то, раскрыться, но нечто постоянно останавливало ее. Я думал, ей нужно время, чтобы привыкнуть ко всему: ко мне и переменившемуся миру вокруг…
Алый дракон замолчал, отведя взгляд в сторону. Фальдугал хотел его о чем-то спросить, но Хьюго тут же продолжил:
— Несмотря на всю схожесть или несхожесть, есть в ней некоторые странные закономерности, сути которых я не могу понять. К примеру: с Биарой я впервые познакомился, когда ей был двадцать один год. И вот я ее вновь встречаю точно такой же, как и тогда, в точно таком же возрасте. Неужели это может быть простым совпадением?
Вот тебе еще странность: некогда Биара получила ранение стрелой чуть ниже правой ключицы.
— Когда это ее угораздило? Не помню, чтобы она рассказывала мне подобную историю. — Не удивлен, так как приятного в ней мало, — Хьюго зло сверкнул глазами, будто стрела угодила в него самого. — Скажу лишь, что это произошло по вине ее отца, Сильвара Лорафим. — Вот оно что, — сочувственно протянул его собеседник. — А что же с закономерностью? — Когда после перерождения она впервые пребывала со мной в Дауэрте, то получила в точности такое же ранение, но не с правой стороны, а с левой. Шрам остался идентичным, только на сей в противоположном месте.
Был еще случай касательно того, как в пятнадцать лет она повадилась называть меня точно так же, как это делала прежняя Биара.
— Это как же? — насмешливо поинтересовался Фальдугал. — Толстым неповоротливым шмелем? — Подобное определение скорее подходит тебе, нежели мне, — оскалился в подобие улыбки Хьюго.
Зеленый дракон обиженно фыркнул:
— Я конечно рад тебя видеть, старый друг, но зачем ты прилетел сюда? Не думаю, что только ради моих мудрых рассуждений. — Ты прав, Фальдугал, прилетел я отнюдь не за этим. Видишь ли, в Дауэрте появился демон. Ты помнишь последний раз, когда они появлялись на этих землях? — В то время меня еще на свете не было, — задумался зеленый толстяк. — Однако я помню, как слышал об этом от старшего дракона пару сотен лет тому назад. Я был тогда совсем маленьким. Лежал в уютной пещерке, усыпанной разноцветными осколками от яиц, из которых мы вылупились, играл с братьями и слушал рассказы старика Римо — древнего дракона, у которого даже чешуя потускнела от старости. Мы с братьями еще долго смеялись втайне от него, пытаясь угадать, какого цвета он был в молодости… если он вообще когда-то был молодым. Глядя на него, в это трудно было поверить.
Старый Римо каждый день только и делал, что выползал с утра на серый плоский валун и валялся там до самого заката. Мы бегали вокруг него и дергали за чешуйки, пытаясь расшевелить старую развалину. Разумеется, старик слабо от нас отмахивался хвостом и иногда пускал клубы черного дыма, не в силах извергнуть огонь. Ох, помню, однажды мать нас застукала за этим занятием — ну и крепко же нам тогда досталось! Мать у нас была ласковая, но неописуемо строгая. Она пыталась втолковать в наши бестолковые рогатые головы, что Римо следует уважать, так как он старейшина, древний дракон. Мы, конечно же, согласно кивали, а через пару мгновений забывали даже, о чем была речь. Что поделать? Детеныши.
Фальдугал удобней умостился, а глаза его затуманились воспоминаниями. Хьюго хотел было напомнить ему суть беседы, но увидев, что друг полностью предался ностальгии, подавил раздражение и стал слушать.
— Однажды мы в который раз прибежали к старику и стали его дразнить. Прыгали перед его мордой, кичились, обзывали. Словом, вели себя самым безобразнейшим образом. Римо только отфыркивался и отворачивался от нас.
В конце концов нам это дело надоело, и мы с братьями побежали играть к ручью, что протекал на территории родителей. Бегаем, купаемся, и вовсе не замечаем ничегошеньки вокруг. Увлекшись своей игрой, мы не заметили притаившейся опасности.
Перед нами, словно призраки, из лесу вышла стая диких волков. Думаю, не стоит тебе разъяснять, что такое дикий волк? Нас было шестеро, но ты же понимаешь, что шансы не равны. Хотя каждый из них едва ли уступал нам в росте, стая диких волков способна угрожать даже взрослому дракону. В общем, были мы в опасности. Недолго думая, детеныши бросились бежать. Кто-то пытался взлететь, но от паники все плохо соображали.
Помню, как сейчас: дикая погоня, я несусь сквозь густую чащу, ветки бьют по глазам, я запутываюсь когтями в корнях кустов. Мчусь вперед без оглядки, а за мной слышится громкое дыхание. Только одно желание крутится в голове: «убежать от этого горячего, опаляющего чешую дыхания…»
Я и тогда не отличался особо… проворным телосложением, а потому в конце концов споткнулся о какую-то впадину, запутался в корешках и неловко повалился наземь. Дикий волк радостно зарычал, предвкушая скорую добычу. Он остановился рядом со мной, желая поиграть, помучить меня своим присутствием перед тем, как вцепиться зубами в глотку и без труда выдрать еще не до конца затвердевшую чешую.
Мгновения летели, а волк все не нападал. Я дрожал как лист на ветру, боясь пошевелиться. Волк стоял надо мной, не спуская желтых любопытных глаз. За ним раздался шум: подтянулась остальная стая. И тогда-то я понял, почему он не нападал. Он ждал сородичей, чтобы вместе растерзать свою жертву. Я как-то особо жалобно запищал и попытался отползти от них. Волки окружали меня, скаля в ужасающей ухмылке зубы. Казалось, еще мгновение, и они набросятся.
И вот, в решающий момент вперед выскочил невесть откуда огромный дракон. Я так и остался лежать на месте, дрожа от страха. Тем временем защитник заслонил меня и заревел на волков. Тогда мне казалось, что его чешуя горела пламенно-рыжим оттенком.
Битва длилась долго, но для меня она пролетела в несколько мгновений. Помню только черно-бурую шерсть волков и огненную чешую защитника. А затем волки умчались в лес. Они не визжали, не скулили, как побитые в драке псы. Волки лишь оборачивались, скалили зубы и бросали на меня отчужденные взгляды — и растворялись в полумраке густого леса. Как призраки. Тихие и бесшумные.
Мой защитник все так же стоял на месте. Бока его тяжело вздымались, по рыжей чешуе стекали капли крови, но он продолжал грозно смотреть вслед волкам, пока те не исчезли из виду. И только потом он взглянул на меня. Я все трясся, прижавшись к земле, едва не обделавшись от страха. Дракон устало смотрел мудрыми желтыми глазами, но не такими, как у волка, поймавшего меня — у того глаза были холодные. Дракон едва ли не с материнской лаской рассматривал меня, а затем просто взял и подтолкнул мордой, помогая встать.
Я так и побрел вперед, уныло волоча хвост по земле и опустив крылья. За весь путь рыжий не проронил ни слова. Вскоре я заметил, что он стал заметно отставать. Когда обернулся, то понял, что он попросту валится с ног от усталости. Дракон, будучи ростом намного выше моего отца, как-то поник, уменьшился в размерах и отощал. Его блестящая чешуя уже не топорщилась так воинственно, да и вовсе потускнела, приняв какой-то бледно-желтый оттенок. Словом, передо мной стоял старик Римо.
