Для барона и его солдат деревенские женщины — всего лишь трофеи наравне с выпивкой и едой прямиком из кладовых убитых ими крестьян. Они никогда не задумываются о том, как их минутный «трофей» будет жить дальше и будет ли жить вообще.
Зачастую жизнь этих девушек навсегда остается сломленной: половина из них умирает, пытаясь избавить свое тело от ненавистного плода. Часть прогоняют из деревни взашей, часть умирает от голода. Кто-то совершает самоубийство, а оставшиеся продолжают жить, зачастую не без поддержки близких людей. Моей матери повезло — отец любил ее больше, чем ненавидел барона, а потому детство у меня выдалось вполне сносным.
— Я рада, что твой отец был хорошим человеком, — тихо сказала Биара. — Да, он был таким…
Между ними запало молчание. Девушке было стыдно за свои неосторожные слова, а потому вскоре она придумала, как возобновить разговор в несколько ином русле:
— Уж слишком быстро выдаешь мне всю информацию о себе, Барт. Я думала, большинство людей здесь скрытные и стараются, чтоб о них знали как можно меньше. — В этом есть смысл. Чем меньше о тебе знают — тем менее ты уязвим. — Так значит, ты попросту доверчивый? — Скорее, болтливый. — И не поспоришь. — Что же касается тебя… — он выжидающе взглянул на Биару. — И не думай — я не собираюсь рассказывать тебе все и сразу. Даже не уверена, сказал ли ты мне правду о том, что являешься потомком какого-то там барона. — Этого мне и не требуется — ты сама себя выдаешь. Возьмем хоть бы и то, как странно ты иногда выражаешься. Когда ты говорила о том, что я много о себе болтаю, то сказала: «люди здесь скрытные». Не думаю, что ты пришла издалека, чтобы так необычно выражаться. Весьма сомнительно, что ты родом с юга. Видишь ли, все люди оттуда либо очень смуглые, либо темнокожие. У тебя определенно не их типаж. Значит, Андор-Нау отпадает, идем дальше…
На северянку мало походишь: жители Ностэрии имеют весьма своеобразный нрав, который скрыть при любом старании не получится. Внешность и повадки у тебя как у истинной уроженки Дауэрта, хотя при этом знания твои о нем даже более скудны, чем у жителей здешних затерянных деревень.
Если бы я верил в сказки, то посмел бы предположить, что ты — уроженка таинственного Кальтемтора, на который якобы переселились все величайшие умы, желая спастись от Катаклизма. Это бы объяснило, почему там сохранилась культура Дауэрта. Однако существование таинственного архипелага до сих пор не было подтверждено, а как уже было сказано ранее — в сказки я не верю.
Значит, мы вновь вернулись к Дауэрту. Проблема заключается в том, что каждый уважающий себя житель этого места знает, что являет собой Пустошь. Об этом могут не догадываться разве что самые темные и недалекие крестьяне, проживающие в забытых миром деревушках. Ты, Биара, на крестьянскую дуреху мало смахиваешь.
Я бы предположил, что ты можешь быть знатного происхождения: относительная ухоженность и внешний вид говорят о том, что работа в поле обошла тебя стороной. В то же время, воинское ремесло тебе не чуждо, что читается по походке и манере обращения с оружием, пускай пока оно пока еще не покидало свои ножны. Но до опытного наемника тебе еще далеко, так как ты слишком доверчива и неопытна.
Вывод таков: либо ты родилась в Дауэрте, но тебе стерли все связанные с ним воспоминания, либо же ты до сих пор умудрялась жить здесь в праздном неведении происходящего вокруг. В конце концов, я могу глубоко заблуждаться, и ты попросту первоклассная обманщица, что сумела меня одурачить на подобии пресловутых разведчиков Королевства. Так что же, в каком месте я оказался прав?
Биара не спешила с ответом. Слушать Бартоло было одновременно и интересно, и унизительно, ведь чувствовала она себя при этом товаром, выставленным напоказ: все это оценочное суждение по поводу ее манер, внешности и повадок вызывало восторг, но невероятно стыдило. Биара очень не любила чувство стыда, а потому перешла в контрнаступление:
— Раз ты так бравируешь своей наблюдательностью, то вот тебе мое мнение: история с бароном и добрыми крестьянскими родителями звучит как полная чушь в виду твоей образованности. Изволь, но я не верю, что простой сын крестьян умеет так хорошо рассказывать старую эльфийскую легенду. Как и не поверю в твое превосходное знание континентов и традиций живущих там народов. В чем же правда, Бартоло? Не было никакой крестьянской семьи, верно? — Была, — угрюмо отозвался браконьер, отводя взгляд. — Но не долго. У барона не рождалось детей, и как только до него дошли слухи, что в одной из подчиненных деревень живет его внебрачный сын, он тут же поспешил оспорить свои родительские права. Мать с отцом отказались меня отдавать, а потому он прикончил их на глазах у своего восьмилетнего бастарда. После чего отвез его — меня — в замок. — Это уже не звучит так романтично, как раньше. — Не звучит. Все детство я ненавидел барона и желал его смерти, однако вместе с тем я боялся, поэтому ничего не делал — лишь молчал, учился и злил его при каждой удобной возможности. Когда мне исполнилось четырнадцать, я стал проявлять свое недовольство и ненависть иными путями: барон обожал охоту и постоянно таскал меня на нее вместе с собой. Я научился превосходно охотиться, а потому, как только достаточно похрабрел, то стал сбегать из замка и истреблять прекрасных белоголовых оленей, продавая их туши в соседнем графстве.
Барон стал что-то замечать лишь когда стада оленей заметно сократились, а расставленные везде ловушки и капканы вынудили их мигрировать на восток, в земли соседних графств. Он был в ярости, ну а я, свершив свою маленькую месть, сбежал, едва денег от вырученных туш оказалось достаточно для долгого пути. Так живу и по сей день: сбегаю от солдат, охочусь на редких зверей, продаю их и вновь по кругу.
— Незавидная у тебя жизнь… тем не менее, могло быть и хуже. — Хуже может быть всегда.
В костре звонко треснуло полено. Искры от него взвились вверх, пока не были пойманы легким вечерним ветерком. Подхваченные им, они медленно поплыли по прохладному воздуху, пока не потухли навсегда. Биара мечтательно проводила их взглядом.
«Если бы Бартоло хотел навредить мне, то давно бы уже это сделал вместо того, чтобы рассказывать красивые легенды о эльфийских царицах и разглагольствовать о своем прошлом. Похоже, ему действительно не хватает человеческого общения в этих скитаниях. Трудно быть человеком с его багажом знаний и образованностью, находясь при этом либо в компании диких зверей, либо узколобых крестьян. Мне его бояться не стоит… пока что», — рассудила она перед тем, как провалиться в мир грез.
Комментарий к Скитальцы Хей, а вы знали, что “Из пепла” уже доступна в печатном виде?
536 страниц, 45 глав, мягкая матовая обложка и еще много приятностей вроде иллюстрации карты, дополнений и открыток.
Иллюстрация: https://sun9-53.userapi.com/c855628/v855628385/242f60/U5_Xfywwhp4.jpg
Больше любопытной информации и фоток самой книги ищите в моей группе вк: https://vk.com/books_a_achell
====== Да здравствует королева ======
— Поскольку мы путешествовали вместе, и я отчасти нес за нее ответственность, позвольте мне выразить вам соболезнования, а также взять на себя вину за произошедшее, потому как Биара… была вынуждена немедленно покинуть столицу.
«Выражаясь точнее, попросту сбежала».
— Я не виню вас в гибели моего отца — ни тебя, ни ее.
«И совершенно не вижу даже малейших отголосков вины на твоем лице, не говоря уж о соболезновании».
Хьюго кивнул в знак того, что принимает слова Азоры. Ее рассуждения не были беспричинны: дракон-оборотень стоял перед ней, готов был принять всю ответственность за произошедшее, но лицо его при этом не изображало ровным счетом ничего — ни единой эмоции. Понять, что он чувствовал в данный момент, было невозможным.
Принцесса устало потерла лоб рукой, на миг прикрыв глаза. Только за сегодня ей пришлось выслушать минимум сотню соболезнований — одно «искренней» другого — и все из-за того, что ее отца убил демон. Но, сопоставляя Хьюго прочим «соболезнующим», ему она была благодарна хотя бы за то, что он не лицемерил, изображая ложное сочувствие — ему было плевать, и он не собирался этого скрывать. Принцесса всегда предпочитала суровую правду сладкой лжи — такой ее воспитал Зентар.
