— Вовсе нет, — раздражился дух мудреца. — Под «судьбой» я подразумевал вовсе не ее кончину, но путь, который эльфийская колдунья прошла до того, как стала одержима идеей завладеть формулой чернокнижника.

— О нет, нет-нет-нет, Оривиан, даже не думай! Я не собираюсь выслушивать очередную душещипательную предысторию злодея, чтобы понять, как он таким стал, и начать ему сопереживать. И не рассчитывай на это! — Я собираюсь поведать ее историю не с целью вызвать сострадание, — жестко прервал мудрец. — Можешь считать это моим последним советом для тебя прежде, чем я навсегда исчезну из этого мира.

Поскольку Биара хмурилась и молчала, он продолжил:

— Малисьерра была маленькой эльфийкой, что родилась в небольшом городке Фагор, находящемуся в самом дальнем конце Нивнель-аб-Торук. Ее город лежал в таком отдалении от остальных, что некоторые картографы даже не утруждают себя тем, чтоб отметить его на карте.

Мать Малисьерры звали Иррэн. Прежде, чем родить дочь, она странствовала по миру, посетив земли Королевства, степи орков и свою историческую родину: Синий лес. После густой рощи Нивнель-аб-Торук ей весьма приглянулись луга и поля, что преобладали на землях людского государства. Особенно в сердце Иррэн запало одно растение, что часто встречалось у нее на пути — полынь.

Спустя несколько лет после возвращения в родной город у Иррэн родилось дитя: маленькая красавица с серыми глазами и светлыми волосами. Счастливая Иррэн решила назвать свою дочь Малисьеррой, что буквально значило «серебряная полынь» от слов «малисс» — полынь и «ерро» — луна, то бишь «серебряный»[1].

К сожалению, далеко не все разделяли такие же теплые ассоциации с полынью, как Иррэн. Мало того, что полынь росла только в землях людей, она отнюдь не считалась самым романтичным растением в эльфийской культуре. По этой причине Малисьерре еще с детства пришлось вытерпеть немало насмешек от немилосердных сверстников. Из-за того, что Иррэн предпочла растить дочь одна, не огласив имени отца, у обидчиков было еще больше поводов для издевок, а девочка превратилась в настоящего изгоя. Мать как могла пыталась оградить ее от злобы остальных, но делала только хуже. Таким образом, в душу Малисьерры были посеяны первые зерна озлобленности на мир вокруг и зародилось стремление всегда и всем доказывать, что она лучше.

Как только Серебряная Полынь доросла до возраста, в котором юные эльфы начинают обучаться магическому искусству, она тотчас же увидела в этом ремесле престиж, высоко ценимый ее народом. Девочка не была очень уж талантливой, но оказалась неимоверно трудолюбивой и целеустремленной, впоследствии обогнав всех сверстников.

Уже тогда Иррэн стала замечать перемены в поведении дочери и всерьез за нее испугалась. Она попыталась уговорить Малисьерру отправиться вместе в странствие, однако девочка напрочь отказалась: она стремилась проявить себя перед эльфийскими старейшинами и обучаться в Аривия-лоне подле друидов — такой чести удостаивались лишь отпрыски почетных эльфийских семей и неимоверно талантливые дети. Малисьерре было нелегко пробиться, но уже тогда ее маниакальная одержимость целью помогла преуспеть там, где остальные оказывались бессильны.

Став совершеннолетней, она вступила на должность одного из магов Круга Камней, хотя звание друидессы ей пока не удалось заполучить: друидом имел право называться тот эльф-волшебник, что полностью прошел обучение и в конечном итоге получил благословение от самой Аривии. Малисьерра впоследствии так и не сумела добиться благословения, предпринимая попытку за попыткой на протяжении шести лет. Никто из друидов не знал истинной причины отказа, ведь беседа между Аривией и посвящаемым была таинством, которого никто не мог подслушать. После шестой попытки они вынуждены были отказать Малисьерре в звании.

Неудовлетворенная и глубоко оскорбленная эльфийка покинула Нивнель-аб-Торук, уехав на север. Поговаривают, она смогла сдружиться с темными эльфами — неизвестно, правда, что за сведения ей пришлось предоставить, чтобы расположить к себе враждующую расу. У них она принялась изучать магию ночных эльфов, попутно узнавая об искусстве чернокнижников. Тогда Малисьерра не на шутку заинтересовалась силой, что предоставляет темная мана, хоть и никак овладеть ей она не была способна.

Шли года, наша колдунья продолжала странствовать от города к городу, от народа к народу, попутно изучая их магию и заклинания: в какой-то момент запасу ее знаний и умений могли позавидовать величайшие маги того времени. Единственное, чего эльфийке не хватало — выдержки и четкого осознания своих целей. Она была хаотична и одержима тем, чтобы стать лучше всех, совершенно не задумываясь, куда это приведет ее в конечном итоге.

Однажды Малисьерра забрела в земли некромантов. Придя в Урргос и поднявшись на самый высокий зиккурат, она повстречала там Врамур Паучиху, одну из самых коварных некромантов того времени. Врамур была ткачихой судеб — высшей нежитью. Подобные ей создавались при очень опасных чарах.

Некромантов, способных воскресить кого-либо в оболочке высшей нечисти, можно было сосчитать на пальцах. Тех, кто был готов рискнуть и взять на себя ответственность за создание подобной сущности, и вовсе единицы. До своей первой смерти Врамур была очень способной колдуньей. Она всю жизнь готовилась к тому, чтоб ее превратили в высшую нежить. Самостоятельно изучив нужный ритуал, некромант убила своего ученика, после воскресив его и испытав на нем нужное заклятие. Ей все удалось, и когда тот воскрес в оболочке вампира, она обучила его ритуалу и умертвила себя, чтобы впоследствии ученик воскресил ее в теле высшей нежити. За коварство и интриги Врамур досталась оболочка ткачихи судеб: женщины с телом огромного паука.

Малисьерра сразу понравилась Врамур — она увидела в ней родственную душу, которой не претил самый разнообразный подход к достижению своих целей. Паучиха с удовольствием принялась посвящать эльфийку в тонкости искусства некромантии. Вскоре оказалось, что Врамур была точно так же неравнодушна к темной мане, как и сама Малисьерра.

В тот день, когда до них долетел слух о том, что оркский чернокнижник Вел-Тогур сумел вывести формулу, при помощи которой каждый маг сможет чувствовать и управлять темной маной, дружбе между Врамур и Малисьеррой настал негласный конец. Каждая из них понимала, что желает первой добраться до формулы и более ни с кем ею не делиться. Что случилось дальше, ты и сама знаешь.

Когда Малисьерра заполучила формулу чернокнижника и применила ее на себе, она не знала, что делать дальше. Одержимая одной только идеей, колдунья осознала, насколько же пустой оказалась ее жизнь после достижения главной цели. Темная колдунья стала действовать необдуманно и хаотично. Вначале она напала на одних, затем на других. После отправилась к ночным эльфам, решив, что ей нужна армия. Действия ее были непредсказуемы, ведь Малисьерра не знала, чего хочет и что делать со всей той силой, которой она обладала.

Вступив с тобой в сражение, колдунья и не вспомнила о контракте с Хьюго и том, какие последствия он мог принести. В итоге она умерла, нарушив его — от своих же чар. Печальный и совсем не славный конец для столь запоминающейся личности.

— Очень познавательно, — бросила Биара, поняв, что рассказ призрака окончен. — Теперь будет что рассказать остальным, когда настанет мой черед делиться историями у костра. — Так ничего и не поняла? Думаешь, я рассказывал тебе все это просто так?

Биара пожала плечами, на что призрак сокрушенно покачал головой.

— Ты меня разочаровываешь все больше и больше. — Рада стараться, — язвительно отозвалась девушка. — Как же ты не видишь столь очевидных вещей: твоя судьба похожа на ту, что была у Малисьерры!

Биара разразилась безудержным смехом.

— Это в каком же месте, мудрец? Спешу тебя разочаровать, но ни матери-путешественницы, ни безответственного отца у меня не было. Равно как и дурацкого имени, травли сверстников и стремления стать друидессой, или кем там еще она хотела быть? — Посмотри на все более глобально, — терпеливо продолжил гнуть свое Оривиан. — Каким было главное стремление колдуньи? — Доказать всем, что она лучше их? Увы, старик, я не интересуюсь подобным. — Неужели?.. — мудрец поднял призрачную бровь. — Тогда отчего же ты прогнала своего драконьего защитничка? — Потому что хотела испытать собственные силы и освободить его от всяческого чувства вины и задолженности! Я не хочу, чтобы мне помогали только из этих побуждений. — Скажи это подруге-гномихе, — кашлянул в кулак Оривиан. Биара смерила его уничтожающим взглядом. — Мне вот кажется, что ты всего-навсего затаила на дракона обиду за некоторые слова, что могли тебя задеть за живое. Например о том, что ты зазнаешься и сильно переоцениваешь свои способности. И возможно — только возможно — на самом деле ты оттолкнула его лишь затем, чтобы доказать, как справишься сама, без его помощи. Ну как, находишь отклик? — Ни малейшего, — буркнула Биара, хоть внутри нее пробежал холодок. Она припомнила сказанные Хьюго слова: «Как видишь, я и без тебя здесь отлично справляюсь!» — Ты ведь знал все это время, не так ли?.. — отозвалась наконец девушка. — О чем? — Обо всем этом: о моем прошлом, о способностях управлять пламенем. О контракте, заключенном между Хьюго и Малисьеррой. О испытаниях, через которые мне предстоит пройти. О демоне, в конце-то концов. — Тут ты совершенно неправа, — покачал головой Оривиан. — Единственное, что я знал, а точнее, что чувствовал, так это некую силу, дремлющую в глубине твоей души. Тогда я не мог с уверенностью сказать, что это было как-то связано с древними. Единственное знание, открывшееся мне, это пламя, пылающее очень глубоко в твоем сердце. Я не знал, но чувствовал, как судьба твоя неразрывно будет связана с этой стихией. — Ну а контракт? Почему ты не рассказал мне о нем? — А это что-то изменило бы? Пятнадцатилетняя девочка не была готова к такому повороту событий. Как бы маленькая Ная отнеслась к тому, что близкий друг и защитник своими действиями неумышленно толкнул ее в объятия Судьбы? — Я бы… — она отвернулась, — пожалуй, разозлилась.