Он отошёл, а я наконец-то смог перевести дыхание.

Бигод ошибался. Я многое проиграл, но добился главного. И титул графа Норфолка не имел никакого значения. Теперь никакая сила не разлучит нас с Гитой.

Ему накинули на плечи мантию, роскошную, тяжёлого пурпурного сукна с пушистым горностаевым оплечьем. На голове ловко сидела высокая корона с зубьями-трилистниками, усеянная громадными сапфирами и окаймлённая рядом молочно-белых жемчужин.

— Государь, вы просто великолепны!

Стефан это знал. Собственное отражение в зеркале — большом листе посеребрённой меди — пришлось ему по душе. Царственный рост, величественная осанка, вьющиеся волосы до плеч по моде крестоносцев. Новый король не мог отвести от себя взгляда, но не хотел, чтобы это не приличествующее воину любование собой заметили другие.

Повелительным жестом он выслал всех из покоя.

В это светлое Христово Воскресение он впервые по-настоящему чувствовал себя королём. Ибо сегодня его признали все — друзья и недруги, духовенство и знать. Все они съехались в Лондон, чтобы присутствовать на торжественной мессе в Вестминстерском аббатстве, а затем вместе с королём участвовать в празднествах и увеселениях, которые он устраивал для жителей своего верного города Лондона.

Так будет сегодня, но всего несколькими месяцами раньше...

На сером промозглом рассвете Стефан с небольшим отрядом высадился в порту Дувра. В крепость их, однако, не впустили, так как её комендантом был верный человек Роберта Глочестера.

Стефан не растерялся и поспешил в Кентербери к архиепископу Уильяму — но и там его ждала неудача. Первосвященник не пожелал признавать Стефана королём, пока его не признают знать и народ.

Народ? Эта мысль понравилась Стефану, и он двинулся в Лондон, жители которого почитали и любили его. И не ошибся. Казалось, весь город собрался в Вестминстерском соборе, когда два очевидца кончины Генриха — Эдгар Гронвудский и Гуго Бигод, — заявили, что прежний монарх перед смертью трижды назвал имя Стефана в качестве преемника на троне. И лондонцы возликовали. Они объявили Стефана королём, благословляя последнюю волю Генриха.

Стефану на миг показалось, что он уже у цели, но его отрезвил брат, епископ Генри. Лондон — далеко не всё королевство, и Стефан должен благодарить Небо, что в море затяжные шторма и воинственные нормандские бароны не ведают о его самоуправстве.

Генри был прав, и Стефан отправился вместе с ним в Винчестер. В этом городе хранилась казна королевства, и её необходимо было прибрать к рукам. Но и там вышла заминка — верховный лорд-казначей отказался отдавать ключи и запёрся в замке, ссылаясь на присягу императрице Матильде. Однако и этот щепетильный вельможа вынужден был уступить, когда в большом Винчестерском соборе Гуго Бигод и Эдгар Гронвудский клятвенно подтвердили последнюю волю умирающего короля.

Стефан помнил, как они произносили клятву. Гуго говорил без запинки, с пылом и воодушевлением, Эдгар же нечленораздельно бормотал и мямлил, каждое слово приходилось тянуть из него клещами.

Это оказалось неожиданностью, ведь Стефан уже привык считать Эдгара своим сторонником. Кровь Христова! Он замял историю с убийством графини Бэртрады, сообщив всем, что та погибла в результате о трагической случайности, и после этого Эдгар позволял себе колебаться! Многие заметили, что он помедлил, прежде чем положить руку на Библию. Да, нет спору, клятвопреступление — тяжкий грех. Но было ли оно налицо? С течением времени Стефан всё больше убеждал самого себя, что именно его старый Генрих хотел видеть на троне Англии.

Так или иначе, но эти двое подтвердили последнюю волю прежнего короля, и Стефан отпустил их. Гуго тут же отправился вступать в должность графа Норфолка, а Эдгар поспешил к своей распрекрасной саксонке.

У Стефана же появились иные хлопоты. Его неожиданно взял в оборот милейший братец Генри Винчестер. Святая правда — чем выше поднимаешься, тем призрачнее становятся родственные узы. И Генри, воспользовавшись неустойчивым положением брата, потребовал от него хартию, по которой церковь получила бы такие права и свободы, что фактически стала бы независимой от монаршей власти.

Это было неслыханно, но Стефана подхлёстывали события. В Нормандии бароны уже дали согласие признать на престоле его старшего брата Теобальда, а Стефан ещё не был помазан на царство. Скрипя зубами, он дал эту хартию.

Теперь даже архиепископ Кентерберийский принял его сторону, и 22 декабря, в Лондоне, Стефан Блуа был коронован. Церемония прошла без особой пышности, да и присутствовали на ней всего несколько баронов и два епископа. Только горожане Лондона снова ликовали и стекались к Вестминстеру, несмотря на густо летящий огромными хлопьями сырой снег. Они пели и плясали, радуясь, что приложили руку к избранию короля.

Мод Блуа прибыла в Англию уже после коронации мужа, едва оправившись после рождения младшего сына Бодуэна. Стефан был счастлив наконец-то встретиться с ней и обнять старших детей. Мод разделила радость супруга и одобрила всё, что он успел предпринять.

— Дарованная церкви хартия нам даже на руку, Стефан. Теперь мы заручились поддержкой клира, и даже оба Папы будут на твоей стороне. А Матильда останется без их поддержки. Во-первых, она дочь притеснявшего церковь Генриха; во-вторых — вдова отлучённого от Церкви германского императора, и наконец, ныне она — супруга графа Анжу, известного гонителя духовенства. Ты показал себя верным сыном церкви, оттого и помазан освящённым миром, как Саул и Давид[47]. Что касается Теобальда, я думаю, что ему хватит благоразумия, чтобы не мешать воцарению родного брата.

Мод оказалась права. В Риме никто и не подумал защищать права Матильды. А старший брат Стефана Теобальд решил, что с него достаточно и трёх его графских корон, чтобы зариться на спорный английский трон. Поэтому, когда нормандские бароны прибыли к Теобальду с предложением взойти на трон, он поблагодарил их, но ответил твёрдым отказом.

Знать затаилась, выжидая, как проявит себя новый король. А показать себя Стефану пришлось немедленно. Едва он похоронил с великими почестями в аббатстве Ридинг тело Генриха I, как пришло известие о том, что банды валлийцев перешли уэльскую границу и опустошили долину реки Северн. Стефан, используя доставшуюся ему от прижимистого Боклерка казну, нанял наёмников во Фландрии, укомплектовал войско, однако вести его пришлось уже не на Уэльс, а на север Англии, куда вторглись шотландцы. Король Дэвид Шотландский, дядя Матильды, пустился отвоёвывать английские земли ради племянницы.

Приходилось начинать царствование с военной кампании. Что-что, а воевать Стефан умел и любил, и вскоре потеснил шотландцев, завершив поход заключением мира в Дархеме.

Но теперь пришлось, вместо того чтобы бросить полки на непокорный Уэльс, двинуться спешным маршем в Норфолк, где начались смуты, ибо в Дэнло никто не хотел видеть своим главой бывшего разбойника Гуго Бигода. Королевскому ставленнику пришлось брать штурмом город Норидж, чтобы водвориться в собственной резиденции, и это отнюдь не прибавило ему популярности. Стефан был в бешенстве от того, что в Дэнло не считаются с его повелениями, но в конце концов дело удалось уладить — прежний граф Эдгар всенародно объявил, что добровольно снимает с себя всякие полномочия.

Только тогда Гуго Бигод прошёл обряд инвестуры, а Стефан вернулся в Лондон. К этому времени власть уже начала его утомлять. Утешало лишь то, что знать наконец начала признавать его полномочия и всё больше лордов высказывали желание присягнуть новому королю. Сбор знати был назначен на Пасху, и, к величайшему удовольствию Стефана, в Лондон прибыл даже его заклятый враг граф Роберт Глочестер.