— Дани, ты… а у тебя есть? — опешила я.

— Ну, не с собой… ты же не думаешь, что я его с собой таскаю везде, как дорогую сердцу реликвию, с которой не расстаюсь даже на эшафоте?

— Блин, это понятно, а где?

— В таверне неподалеку от города, — небрежно махнул он рукой. — Мы, кажется, туда завернем?

— Господа, — вмешался Дварф, — я, помнится, уже сообщил вам, что эта таверна кишит послушниками Гаронда, так что заезжать туда было бы, по меньшей мере, неосмотрительно.

— Ну? — я выжидающе уставилась на гнома.

— Я мог бы проникнуть туда или послать кого-нибудь, не привлекая внимания, если вы…

— Не-не-не, это исключено, — замахал руками Дани. — Если уж на то пошло, я бы сам туда проник, не привлекая внимания… только, разумеется, без этих шмоток, и, поверьте мне, ни одна серая крыса Гаронда меня бы не заприметила. И потом, там, в конце концов, мой тайник, а разглашать его местонахождение… извините, господин Дварф, при всем моем к вам уважении, это выше моих сил.

— Дани! — одернула я его.

— И, в конце концов, — подвел черту эльф, — раз уж там всё серым-серо от слуг Его Святейшества, мы просто обязаны там появиться.

Я поджала губы. Как это ни парадоксально, но он был прав. Абсолютно. Эта дорога — единственная, ведущая к Эвенкару. Откуда взялась знатная эльфийка, да еще и не верхом, а в карете и с сопровождающим ее эскортом у ворот города, если она не проезжала мимо придорожной таверны? Я обвела взглядом свой отряд. В их глазах читалось то же самое. Все были согласны. И готовы ехать. Дани вздохнул, в последний раз достал свою трубку, закурил, вызвав напоследок еще один приступ всеобщего веселья — еще бы, если курящего эльфа еще можно было как-то терпеть, то курящая эльфийка — это уже вообще за гранью добра и зла. Потом мы сердечно попрощались с Дварфом, еще раз поблагодарили его за все и отправились в путь.

Уже садясь в карету, я обернулась на гнома.

— Дварф, простите за мой предыдущий визит, я была потрясающе груба!

Он рассмеялся.

— Ну что ты, госпожа, я не сержусь. Тогда ты была всего лишь обиженной женщиной, а теперь… — он замолчал на полуслове.

— А теперь? — подхватила я.

— А теперь ты — сила, — уклончиво ответил он. — Ты изменилась. Стала взрослее, сильнее и… Прости, госпожа, — поклонился он, — но пока это все, что я могу тебе сказать. А пока… да пребудет с вами…

Кто с нами пребудет, мы так и не услышали — гном произнес это шепотом, словно охранное заклинание, тайное и древнее. Возможно, что так оно и было. Мы в последний раз попрощались, и я нырнула в карету. Когда же через пару мгновений обернулась, то Дварфа на дороге уже не было, как не было ни избушки, ни холмика, из которого она чудесным образом появилась — даже трава на этом месте была такой же, как везде, без малейших следов постороннего пребывания. Наверное, это так гномы прячут руду, каменья и прочие сокровища…

Мы с моей командой только переглянулись, но ничего говорить не стали. Скоро на дороге показалась таверна.

Фаэнор Тринни не помнил, сколько брел по этому треклятому лазу, он потерял счет времени, особенно после того, как прилег вздремнуть — сколько же он спал, пару часов или дней, он так и не понял. Очень хорошо, что Крыся снабдила его харчами, только есть не хотелось. Жаль. Харчи были вкусные. Он равнодушно пожевал ароматную лепешку, отметив, что в другое время пальцы бы облизал от удовольствия, но сейчас аппетита не было. Он, конечно, не эльф… причем, далеко не эльф, учитывая более чем крепкое телосложение, чтобы там про его имя не говорили, но вот замкнутые пространства почему-то с детства недолюбливает. Хотя, может дело не в ширине коридора, а в том, что здесь от пыли дышать не чем? Или с раной что-то не так… Да нет, все вроде, в порядке, уже почти зажила, да и крови не много потерял, только голова почему-то слегка кружилась. Он съел вторую лепешку. Голоса в сознании все еще звучали, и он очень надеялся, что до выхода на поверхность не свихнется окончательно. А то обидно будет, девчонка, вроде, помочь хотела…

— Фа-э-но-о-ор!

Так, погодите… а это еще чей голос? Фаэнор на повороте споткнулся от неожиданности и ударился головой о возникшую перед глазами стену. Правильно, так ее — в смысле, голову, все равно дурная… Но правда, чей голос? Незнакомый, хотя нет, что-то такое уже мелькало. Он присел, потирая ушибленный лоб. Сильно ударился, аж искры из глаз посыпались. Правильно, а потом гадаем, отчего голова болит… Главное, не зацикливаться на голосах… Стоп! Фаэнор вскочил на ноги. Перед его мысленным взором как живая возникла картинка…

Он помнил ее слишком хорошо. Так хорошо, что уже несколько лет тщетно силился забыть. Его сын… Мальчик хотел стать послушником Святого Ордена. Да, он не смог ему воспрепятствовать, о чем будет корить себя теперь до конца жизни. Но когда малыш отправился в Башню, чтобы принести присягу, Фаэнор все-таки не выдержал и проследил за ним. Будучи капитаном Королевской Армии, пусть и бывшим, он хорошо ориентировался в Эвенкаре, и уж тем более, в дворцовых постройках. В Башне Гаронда он, правда, никогда не был, но ее внутреннее строение не казалось ему каким-то особенным, и проникнуть в нее незамеченным ему труда не составило. А потом… Честно говоря, он до сих пор не понял, как его не заметили, ведь он был уверен, что у Гаронда везде есть глаза и уши. Но, может быть, все просто были увлечены церемонией…

А церемония и впрямь завораживала.

Немного странная, немного мрачная, но, безусловно, торжественная и, как почему-то показалось Фаэнору, какая-то… запретная. Большой круглый зал с горящими свечами, отцы инквизиторы и выстроившиеся в ряд неофиты, разного возраста и положения, но единые в своей фанатичной мечте посвятить свою жизнь Гаронду. Не Архиепископу, а богу. Богу-Инквизитору.

Фаэнор поежился. Он никогда ничего не боялся, но сейчас ему было не по себе.

Посреди зала стоял огромный столб не то из черного блестящего камня, не то из некоего темного металла, он не мог разглядеть точно. На столбе были высечены какие-то руны, видимо слова заклинания на неизвестном языке. В центре стоял Старший Инквизитор в темно-бордовом одеянии, произнося «очистительную молитву», видимо, полагающуюся перед посвящением. Неофиты как завороженные повторяли каждое его слово. Фаэнор стиснул зубы. Текст молитвы призывал отречься от всего, что привязывало их к этому миру.

Затем зазвучали слова клятвы. Сначала ее повторяли все вместе, затем Старший Инквизитор называл имя неофита, и тот с восторженным трепетом подходил к столбу, приносил клятву и прикладывал руки к странному металлу со светящимися рунами. После чего… слышался голос самого Гаронда — видимо, Архиепископ сидел в глубине зала, но со своего места Фаэнор не мог его видеть. Гаронд принимал клятву неофита, того окутывал какой-то призрачный свет, после чего новопосвященный преклонял колена, произнося слова обета послушника Святого Ордена.

Фаэнор проклинал себя на чем свет стоит, что не вмешался еще тогда, когда еще не было поздно, хотя вряд ли это что либо могло изменить… Но он не вмешался. Церемония продолжалась.

Среди неофитов Фаэнор с удивлением обнаружил мальчика, живущего по соседству, сына служащего вместе с ним лейтенанта… Мальчик подошел к столбу, его окутало свечение… и тут Тринни понял, что ему во всем этом казалось неестественным. Остальных послушников он не знал, но этого юношу видел часто. И разницу между тем, каким паренек был до посвящения, и каким стал после, не мог не заметить. Совсем другие глаза, другой голос, другие движения, точно такие же, как и у других инквизиторов, но… совсем не свойственные юному сыну лейтенанта.

К сожалению, эта мысль к нему пришла слишком поздно — пока он соображал, что здесь не так, подошла очередь его сына. Фаэнор хотел пошевелиться, но словно прирос к решетке, тело его не слушалось, он мог только наблюдать, не двигаясь, не произнося не звука, почти не дыша… Это еще что? Защитное заклинание?! Этого еще не хватало! Мальчик, между тем, совершал ритуал. Фаэнор с болью в сердце слушал слова отречения, произносимые его сыном, которым он дорожил больше всего на свете. Мальчик отрекался от всего — от отца, от дома, от неправедной жизни, которую вел до того, как преступил порог Башни Гаронда, а потом…