Алфи указал на синяк пальцем и громко спросил: — Откуда это, дружок?

Дариен попытался разрядить обстановку, брызнув водой и весело сказав: — Пап, смотри какие волны!

Алфи оттолкнул от себя приплывший к нему по водной глади кораблик в сторону Дариена: — Погоди-ка. — и глядя на Эдриена, сказал глубоким и сердитым голосом: — Ты не можешь сказать мне, сын, откуда у тебя огромная гематома вдоль позвоночника?

Маленький Эдриен украдкой посмотрел на своего отца и в его взгляде Алфи мог прочесть страх. Он словно боялся чего-то, что могло последовать за правдой. Когда он боялся, то его глаза становились круглыми, почти выпученными, в точь как у Сары. И Альфред был достаточно натаскан, чтобы определять эти эмоции.

В тот же миг вопросы и ответы посыпались густо и быстро, без каких-либо колебаний с обеих сторон.

— Откуда это, сын?

— Не знаю.

— Не можешь сказать или можешь, но боишься?

Мальчик пожал плечами.

— Я упал, вот и всё. Папочка, давай лучше поиграем? — Эдриен осторожно коснулся руки отца, на которую он опирался, нависая над лицом сына с испытуемым взглядом.

— Откуда упал? — Алфи выдернул руку и ею мягко обхватил голову малыша, принуждая сына к тесному зрительному контакту, сминая влажной рукой его светлые волосы. — Скажи папе, как это случилось?

— Сорвался с подоконника. — быстро проговорил Эдриен, не сводя глаз.

— Каким образом? — строго и раздраженно спросил Алфи.

Эдриен нахмурился и стал пытаться отнять ладонь отца, морщясь и делая вид, что тот причиняет ему неудобства. Алфи беспрекословно смотрел в глаза сына, испытывая его на прочность. Он наблюдал за мимикой, когда смотрел в красивое лицо своего мальчика.

Эдриен вспомнил слова Фрэнка в прихожей, когда тот остановил его, прежде чем мальчик должен был отправиться к отцу. Фрэнк стащил племянника со скамьи, когда тот надевал свои сапожки и прошептал ему в лицо с таким гневом и ненавистью, что тот испугался.

— Ты ничего не расскажешь Алфи. А попробуешь открыть рот про моего отца, я с тебя живьем шкуру спущу, понял? Я много раз делал подобное с кошками и собаками, и проделаю это с тобой, можешь не сомневаться!

Ошеломленный словами Фрэнка, Дариен только кивнул.

— Ты слышал о маленькой банде Роя? Местные обвиняют её в сексуальном насилии и мелких ограблениях.

Эдриен энергично задергал головой. Конечно он слышал об этом за обедом. Весь район обсуждал это.

— Ей было шестьдесят девять, и мы с ребятами ее ограбили, а потом изнасиловали. И это я тоже делаю не в первый раз.

Услышав это, Эдриен действительно разволновался, испуганно дыша в лицо Фрэнка, и это сказало его дяде, что, несмотря на отрицание, на каком-то подсознательном уровне Эдриен верил всему, что он сказал.

— Если Соломонс узнает, то узнает и Сара, и тогда мы окажемся в трущобах, как в прошлый раз из-за Луки, и я не позволю этому случиться.

Эдриен проморгался и посмотрел на отца. Напряжение между ними возросло и снять его заручился Дариен.

— Дедушка стащил его с подоконника и Эдриен ударился спиной об угол железного табурета. — отчеканил мальчик и впился в лицо отца, опасаясь его реакции, и веки его задергались.

Алфи отпустил сына и выпрямившись, шумно вздохнул, раздувая ноздри.

— Мама видела?

Дариен замотал головой,

улавливая недовольный взгляд брата. — Она на работе была.

Кулак Алфи врезался в кафельную стену так быстро, что мальчики подпрыгнули на месте и сощурились. Они не ожидали этого и были еще больше удивлены, когда их отец нанес еще один удар, а затем ещё один, проклиная их деда.

Затем он продолжил допрос, как будто и не прерывался.

— Зачем он стащил тебя с подоконника, этот старый ублюдок?

Эдриен посмотрел на отца с неприкрытым беспокойством, но Алфи было все равно. Ему нужно было знать причину.

— Я отказался слезать. Пап, пообещай не ругаться?

Алфи вздохнул и решил пойти другим путем: — А зачем ты залез на окно?

Эдриен сглотнул: — В кухне стоял жуткий запах, потому что бабушка варила мой школьный пиджак и мне стало трудно дышать. Я забрался на подоконник и стал смотреть в окно, только и всего, пап.

— Варила пиджак? — вскинул брови Алфи, — Ты имеешь в виду, Иса красила твой старый пиджак к школе, а ты болтался на окне, потому что в комнате было мало воздуха, так?

Эдриен кивнул.

— А дедушке не понравилось это и он несколько раз ударил его, после чего Эдриен упал.

— Значит, так оно и было? — выслушав Дариена, Алфи перевёл взгляд на Эдриена и тот, взглянув на брата и переварив его профессиональное умение трепаться, неуверенно кивнул.

Дариен хотел сказать отцу, что Эдриен намеренно довёл дедушку своими выходками, за это и получил, но почему-то промолчал.

Алфи поднял Эдриена на ноги и крепко обнял. Завернув малыша в полотенце, он усадил его к себе на колени.

— Больше никаких тайн от папы, идёт? — Он улыбнулся ему, и Эдриен почти храбро и грустно улыбнулся в ответ.

Алфи лежал на кровати со своими сыновьями. Они спали в его объятиях по бокам, укрытые мягким пуховым одеялом. Разрумяненные после горячей ванны и плотного ужина, близнецы сладко сопели, а Алфи удивлялся своей первоначальной нелюбви к ним. Когда он узнал, что Сара ждёт от него дитя, всё что он почувствовал по отношению к ней и будущему ребёнку — это неприязнь и неприкрытую злобу. Но когда он впервые посмотрел на близнецов после их рождения, то удивился, как он вообще позволил себе испытывать подобные чувства к кому-то столь драгоценному, к кому-то, кто произошёл из его собственного тела, из его собственной плоти и крови. Эти мальчики были наполовину его, наполовину состояли из него и любимой женщины, и именно он позволил своей дефензивности встать между ним, детьми и любимой.

Теперь Алфи был счастлив проводить с ними время, получше укрывая детей. Он любил своих мальчиков, любил с первого дня их жизни, интересуясь за ними все эти годы со снимков и слов Маттео, но благодаря Саре он чувствовал себя таким виноватым в обстоятельствах их зачатия. И так сильно любя её, он в глубине души боялся, что Сара не сможет полюбить этих детей, хотя бы из-за его грубого предательства, но Сара оказалась выше этого и не чаяла души в его сыновьях.

Алфи смотрел в потолок, выкручивая собственную прядь волос, наблюдая играющиеся в свете фонаря тени деревьев, и думал о Саре. Он часто думал о ней, но уверенность в том, что она по-прежнему засыпает с мыслью о нём растаяла. Она ненавидела его и Алфи это знал.

«Что это за волшебство, которое делает одного-единственного человека твоей жизнью, твоей любовью? Кто меня проклял, блять, кто меня обрек на то, чтобы я желал только её все эти годы?» — Алфи задавался этим вопросом ежедневно и по-прежнему желал Сару, даже сейчас, после всего, что случилось, и ощущал невыносимую тоску.

Водя глазами по потолку и слушая ровное дыхание детей, Алфи видел как Сара одинока и как это одиночество сказывается на ней. Он понимал, что устроил ей адскую жизнь, лишив возможности найти себе спутника в этом чёртовом городе, но Алфи был не намерен делиться своим.

Повернувшись на бок и пригубив макушку Дариена, Алфи вдохнул аромат его светлых волос. От этого ребёнка пахло его матерью. Алфи помнил шлейф её кожи и тепло дыхания, жар ночей и прохладу совместного весеннего утра. Понимание, что никто не посмеет коснуться её пришло постепенно.

«Никто не рискнет, кроме, может быть, Томми Шелби. Он единственный, кто не боится меня. Он ничего не боится».

***

Томми Шелби поправил чёрный фрак и пригладил волосы, что постоянно

торчали в разные стороны, несмотря на то, что только вчера он посетил барбера. Получилось неплохо и Том кажется

остался доволен. Держа в руке бокал с шампанским и кивая всем знакомым на этом вечере, он почему-то изредка посматривал на лестницу своими небесно-голубыми глазами, нервно ожидая

кого-то, кто, кажется, не сильно спешил.

Тёмный Maybach остановился неподалёку от небольшого холла с