И снова мальчик не закричал, поднимаясь на ноги и смотря на деда злым взглядом. Однако отошёл от окна и присел за стол как порядочный ребёнок.

— Тебе, мальчик, лучше быть поосторожнее, потому что я, мать твою, не в настроении, чтобы выбивать из тебя еврейскую дурь, ты понял меня? — Дарби посмотрел на своего внука и с отвращением отметил его злосчастное сходство с Соломонсом, от которого к горлу его подступил комок.

Когда он это сказал, глаза Эдриена сузились от гнева, а нижняя челюсть выступила чуть вперёд, в точь как у Алфи, и мальчик пнул Дарби в голень под столом.

— Ах ты, маленький еврейский ублюдок! — взревел он, делая замах, но тут же остановил руку в воздухе.

— Мой папа выпотрошит тебя-таки! — это было стоп словом в их маленьком сражении. Если Эдриен пожалуется Алфи или Саре, Дарби вылетит из этого дома как пробка шампанского хотя бы потому, что жил здесь на абсолютно птичьих правах. А Соломонс перехватит его и прострелит ему грёбаные коленки за издевательство над детьми.

Эдриен захохотал во всё горло над шуткой, дедушкой и его лицом, которое оказалось бесценным, стирая рукавом бегущие сами по себе слёзы. А Дариен только и делал, что дёрганно моргал, оцепенев от беспокойства, держа в руке кусок печенья. В последнее время Дариен боялся своего брата-близнеца, потому что тот стал таким беспокойным и агрессивным, и порой ему казалось, что Эдриену нравится производить устрашающее впечатление.

Эдриен успокоился и перевёл взгляд на брата. Жалость в его маленьком сердце заполыхала, поэтому он мягко улыбнулся в ответ близнецу, чтобы тот успокоился. Дариен, откусив кусок печенья, украдкой посмотрел на деда и подумал о том, что тот настороженно относится к Эдриену, вероятно, из-за их отца. Он никогда не представлял, что его дедушка может кого-то или чего-то бояться, но это оказалось не такой уж мифической мыслью. Дарби боялся Алфи. Дариен улыбнулся близнецу в ответ и продолжил поглощать печенье с почти лёгким сердцем, перестав дёргать веками.

— Бесёнок…смеет мне угрожать. — бурчал Дарби.

Эдриен встал со стула и стал имитировать походку деда, когда тот был пьян. Дариен, Фрэнк и вошедшая в кухню Иса взорвались. У Эдриена получилась почти сносная пародия, и Дарби попытался ударить его. Убегая, маленький Эдриен притворился, что его тошнит от дедушки, засовывая пальцы себе в горло.

Дарби был раздражён. Дом был полон детей, постоянный шум и беготня, вечно недовольная жена и презирающая его дочь, которая должна жить с мужчиной, а не с родителями. Всё шло не так, как он планировал.

Он посмотрел на ссутуленную спину своей жены и сказал:

— Ты не думаешь, что нашей зрелой кобылке стоило быть легче с Соломонсом, а? Прошёл год, а она всё ещё одна. С этим сумасшедшим засранцем Эдриеном у неё нет ни единого шанса подцепить мужика!

Иса развернулась и взглянула на своего мужа, пока он говорил, подавляя желание ударить его по голове ближайшим тупым предметом, до которого она могла дотянуться.

— Нашей Саре нужен хороший мужчина. Я хочу, чтобы она была счастлива. А замужество нынче сродни чумы!

Дарби презрительно посмотрел на жену:

— По-твоему, ей теперь всю жизнь во вдовах ходить? Говорю тебе: она слишком проницательна, чтобы не быть такой, как покойная Дора! Ей не нужны попытки зачать ребёнка, чтобы удержать рядом с собой мужика.

Иса тяжело вздохнула:

— Ей и в семнадцать хватало ума не приносить в подоле…

Дарби поднял глаза:

— Что ты имеешь в виду?

Иса поиграла плечами на побагровевшее лицо мужа, чувствуя что сболтнула лишнего:

— Вспомни меня и себя. Мне было пятнадцать.

Дарби нахмурился:

— Ну, я не так уж и плохо поступил, не так ли? Мы хотели ребёнка с первого часа знакомства и мы его получили.

Иса презрительно усмехнулась:

— Я планировала потанцевать и лишь обмолвилась о том, что хотела бы иметь много детей, а ты поволок меня в какой-то канал…

Они рассмеялись вместе.

Иса задумалась, и в уголках её глаз блеснула печаль. Что бы сейчас сказал Дарби, если бы узнал, что его маленькая Сара начала вести двойную игру слишком рано, застирывая бельё и по часу после возвращения откуда-либо намываясь в ванной, смывая с себя мужской запах. Вероятно, он бы проглотил это и запросил с Соломонса какой-нибудь налог. Мужчины никогда не видели того, что было перед их лицами, только печатный текст газет.

— Вы, женщины, и ваши гормоны порой думают за вас. Остаётся дождаться, когда гормоны Сары начнут работать на неё. Глядишь, однажды она останется у Соломонса на ночь, а где ночь — там и вся жизнь.

Иса посмотрела на Дарби таким тяжёлым взглядом, что он понял намёк и заткнулся. Открыв свою газету, он уткнулся в результаты скачек.

***

Сара раскладывала товар в лавке и, услыхав за спиной настойчивый женский голос, невольно оглянулась и увидела, что через стекло магазина ей приветливо улыбается знакомая девушка.

— Сара! Сара!

Сара, ярко улыбнувшись, выскочила из магазина и кинулась в объятия Фрэнсис.

— Фрэнсис? Я тебя не узнала!

Действительно, трудно было узнать в этой уверенной красотке ту девчонку, с которой они когда-то носились по дворам Клеркенуэлла. Сейчас Фрэнсис была шикарно одета в новый юбочный костюм, а в ушах её блестели серёжки с бриллиантами.

Девушки весело рассмеялись, распустив тиски объятий.

— Ну, как живёшь, подруга?

Сара пожала плечами — сказать было нечего. Она окинула взглядом своё платье, купленное ещё при жизни Луки, повязанный передник, и робко улыбнулась.

— Хорошо живу. А ты?

— Более-менее, — Фрэнсис суеверно очертила себя крестом, и Сара снова улыбнулась. — Может, пойдём, посидим немного в итальянском ресторанчике, поболтаем? Нет возражений?

Сара скинула передник и, с пару мгновений подумав, махнула рукой. Сейчас, только у начальника отпрошусь.

Войдя в лавку, Сара столкнулась взглядом с Эйданом, и тот моментально сменил грозное и угрожающее лицо на мирное и энергично кивнул в сторону двери.

***

Фрэнки вернула Саре снимок, с которого на неё уставились два одинаковых мальчика с проницательными взглядами.

— Красивые малыши. Слушай, а как на твоего Соломонса похожи… Ну, с которым ты встречалась… — кокетливо изумилась Фрэнсис, и Сара отвела глаза, запивая услышанное кофе. Настроение её вмиг улетучилось.

— Чего ты такая бледная? Сар, ну что ты всё молчишь?

Фрэнсис болтала непрерывно, и Сара чувствовала, что подруга искренне делится своими делами, но её слова про еврея были ударом в створ. Что ж, Сара и сама видела очевидное сходство, а оттого чувствовала себя ещё более паршиво. Сара вполуха слушала подругу, понимая, что между ними, к сожалению, больше нет ничего общего, и наблюдая, с каким она аппетитом лакает горький кофе. Прошло так много времени с их последней встречи, и сейчас Фрэнсис выглядела уже старше своих двадцати пяти лет. И причиной тому был не только вызывающий макияж или короткая стрижка.

— Расскажи что-нибудь, Сара, а то я всё о себе да о себе.

Сара покрутила в пальцах салфетку:

— Вышла замуж за Луку Чангретту, помнишь его?

Фрэнки кивнула:

— Да, конечно, помню. Эту часть я знаю. Потом, говорят, он тебя в Неаполь увёз к матери, а дальше что?

С трудом размокнув губы, Сара ответила:

— Ничего. Жили в Неаполе пять лет. Счастливо. Лука был хорошим мужем…

— А ты была хорошей женой?

— Нет, я была негодной женой. Потом он погиб, и мне с детьми пришлось вернуться в Лондон.

Фрэнки внимательно слушала подругу и сочувствующе кивала.

Глаза у Сары слипались. Белое вино всегда оказывало на неё такое воздействие.

Когда она увидела, что Фрэнсис вновь наполнила бокалы, то мысленно смирилась с похмельем, которое могло навалиться на неё завтра утром. Сара сделала жадный глоток, и на верхней губе её осталась поблёскивать тонкая полоска, а во рту стояла лёгкая танниность.

— Думаешь, вино облегчит моральную боль? — спросила подруга.