Тяжёлый удар кулака, обвитого печатками, обрушился на голову Луки в долю секунды, как и правда. И сила их была убийственной, отчего Лука дезориентировано упал на колени, и это было так неожиданно, что он даже не успел среагировать на него и защититься.

— Он — мой! — рявкнул Алфи остальным стервятникам, ударяя Луку с ноги, роняя его на деревянный пол, залитый спиртным.

Нанося животные удары, Алфи почувствовал тепло крови, когда разбил его лицо, и услышал хруст, когда бесконечным ударом ноги сломал руку, а затем злобно ударил Луку снова и снова. Алфи с удовольствием плавал в красном тумане крови, и запах был невыносимым. Он остановился и, переведя дыхание, сплюнул:

— Встать! Встать!

Его крик был оглушительным, и Лука с большим трудом поднялся на ноги на шоковом автоматизме. Лицо и глаза его были залиты кровью, но он увидел победоносное выражение Алфи, что удерживал его как ещё живую мишень, а также наведённое на него дуло пистолета. Это было последним, что он увидел, прежде чем оглушительный выстрел и резкая боль поразили его.

Бриттон Дойл вздрогнул, зажимая уши, когда пуля, пробившая череп Луки, раздробила тонкое дерево возле его уха.

Алфи продолжил пинать Луку по лицу, голове и телу, пока тот стал неузнаваем. Потребность причинить боль этому человеку была непреодолимой возможностью причинить её себе и признанием глобальной ошибки.

Он остановился так же внезапно, как и начал. Тяжёлый запах железа, наконец, предупредил его о том, что он сделал, и Алфи поспешил покинуть паб. Уходя, он понял огромную цену собственной трусости и ненависти к самому себе. На несколько мгновений он осознал, что сам превращается в Луку Чангретту, желая получить Сару любым, даже самым жестоким для неё путём.

Бриттон просидел на полу за стойкой несколько минут, прежде чем услышал, как мужчины покинули паб, оставив ему денег за нанесённый заведению ущерб. Он выполз весь перепуганный и взъерошенный, осматривая лежащего на ковре итальянского гангстера, с телом которого не знали что делать спорящие на улице молодые люди. Бриттон не нашёл ничего лучше, кроме как запустить руки в карманы умершего, выуживая оттуда деньги, документы и снимок семьи. Взглянув на улыбающихся ему детей в объятиях их матери, он почувствовал, как внутри у него всё похолодело.

— Простите меня за это, я… — поспешил оправдаться Бриттон, но Сара не позволила ему договорить, поднимаясь из-за столика, покидая заведение.

Щеки её жгло от слёз, она задыхалась от режущей лёгкие боли, когда ступала по мощёной дороге.

— Ублюдок! Проклятый ублюдок!

Речь её была совершенно бессвязна. Слова звучали невнятно из-за слёзной пелены и липкой слюны, что стояла в горле. Сара сгорела от обиды и предательства.

========== 2.11. ==========

Комментарий к 2.11.

Вторая книга пришла к завершению)

Спасибо padre chesare)

***

Сара чувствовала себя разбитой, но гораздо лучше, чем до разговора с Бриттоном Дойлом, на который они потратили около часа, влетая в особняк поздней ночью.

Закрыв за собой дверь, Сара издала глубокий иступленный стон, сдирая с себя бусы, что так неожиданно стали душить её. Но нежное украшение было не причём. Эта была грудная боль, сдавившая лёгкие и сердце. Она вдруг ощутила приступ удушья, наконец осознав, что именно случилось с её мужем.

Скинув туфли, Сара вошла в гостиную, дрожащая от злости и бессилия. Она никогда не станет такой, как раньше, потому что её прежней больше нет. Сара неожиданно потеряла доверие к мужчинам. Как можно доверять кому-то, если тебя предает самый близкий, что знал тебя с рождения и чьих детей ты растишь и любишь всем сердцем?

Сильвия с фальшивой сияющей улыбкой заплыла в гостиную, но, увидев Сару в таком состоянии, остановилась как вкопанная.

— О, Сара, что-то случилось? Мистер Соломонс места себе на находил, обыскался вас, и злющий как черт задремал.

Сару охватила крупная дрожь. Она повернулась к экономке, сглатывая общую нервозность:

— Пожалуйста, разбудите детей, соберите их и отвезите к моей матери. Их чемоданы ещё не распакованы. Вы ведь знаете адрес?

Сильвия попыталась как-то возразить, широко распахнув глаза, но Сара прервала её: — Он, — указав кивком на лестницу, она продолжила, — Вас не уволит. Сопроводите детей, прошу вас.

Она пристально посмотрела на экономку, и та кивнула.

— Что ты собираешься делать, Сара?

Девушка прикусила губу: — Я должна с ним разобраться. Раз и навсегда я должна разобраться с этим подонком. — она говорила тихо, словно боясь, что Алфи услышит её.

Сильвия отправилась в одну из комнат и, быстро собрав мальчиков, задающих тысячу вопросов, попросила их последовать за ней. Когда они одевались, Сара обнимала, гладила их волосы, шептала на ушко добрые слова. Она понимала реакцию мальчиков, когда подобное произошло с ними в Неаполе, то они были вынуждены бежать среди ночи.

— Мам, а как же папа? — Спросил Дариен, и лицо его было таким печальным, что сердце Сары разрывалось от жалости. — Можно я попрощаюсь с ним?

Сара обняла сына и вместо ответа спросила: — Где он?

— Наверху. Он наверху. Папа долго ждал тебя: он ужин для тебя приготовил. Мы вместе свечи зажигали, и он даже обжегся. Папа сказал, ты свечи любишь. Он тебе всегда их приносил на Новый год, когда ты была маленькой.

— А потом мы тебя в окно смотрели, всё ждали. — заявил Эдриен, — Папа мне по секрету показал подарок — кольцо красивое с алмазом! Ты только, пожалуйста, не говори ему, что я тебе рассказал, ладно, мамочка?

Сара посмотрела на сыновей. Они долго вглядывались в глаза друг другу. Она еще крепче обняла их.

— Я скоро приеду, и я люблю вас, как и папа.

Минуту спустя Сара проводила близнецов с Сильвией. Она попросила экономку отвести детей к Исе, объяснить ей ситуацию, что, мол, случилась небольшая ссора. Сказать, что Алфи продал её Луке пять лет назад, потому она уходит от него, Сара не решилась. Сильвия кивнула, предчувствуя страшную развязку.

Затем Сара отправилась в гостиную и позвонила матери, чтобы предупредить её о том, что через полчаса приедут близнецы и попросила ни о чем их не спрашивать. Иса, услышав дрожащий тон дочери, согласилась без лишних вопросов, забыв обиды.

Бросив трубку, Сара поставила чайник, решив сделать себе чаю. Пока чайник грелся, она тихо поднялась в кабинет Алфи и, порывшись в его столе, обнаружила то, что искала — револьвер.

Положив оружие на кухонный стол, Сара выпила чаю и выкурила сигарету.

Она любила Алфи, любила этого бандита, любила его повадки и серые пронзительные глаза. Ей нравилось проводить с ним ночи в этом особняке, часами сидеть у камина и целоваться с ним под треск угольков. Она обожала гулять с Алфи под сенью майского неба, когда зарево ещё освещает им путь за зелёной листвой. Это была ее юность, её Лондон. Это был её райский уголок, который она пыталась сохранить в памяти. Это был её Алфи, который на самом деле был чудовищным человеком, живущим только для удовлетворения своих низменных потребностей.

Взяв в руки револьвер, она еще раз вздохнула и медленно поднялась в спальню, где они всегда предавались любви. Она хотела взглянуть на Альфреда, на его широкую спину, распластанную по постели, на его каштановые волосы, на сладкие припухлые губы. Она хотела запомнить его, прежде чем спустить курок.

Сара прошла ещё один пролёт и столкнулась с мужчиной, что смотрел на неё всё это время с лестницы и, взглянув на него, она почувствовала только чистую ненависть.

«Где ты была?» — первое, что могло бы прозвучать с укоризненным тоном, но вместо этого, Алфи лишь вопросительно смотрел на Сару, и от неё не ускользнули блики страха в его взоре.

— Алфи?.. — прошептала она, останавливаясь перед ним и мужчина поддался вперёд, касаясь губами её розовой щеки.

Моментально отстранившись, Сара презрительно поджала губы в тонкую полоску.

— Ну, здравствуй, да, загулявшая душа. Я, значит, заждался тебе уже. Свечи истлели, ужин остыл и ты, судя по всему, тоже там…остыла. По отношению ко мне.