Сара пропиталась безграничной любовью к этой женщине и крепко прижалась к ней, вдыхая знакомый и родной запах.
— Хотите чаю? У вас пересохли губы.
— Да, умираю от жажды.
Сара приподнялась и стала собирать пустые чашки. Мальчики приблизились к бабушке и крепко сжали её горячие руки.
— Как вы себя чувствуете?
Тава обвела глазами мальчишечьи ладошки:
— До чего отцовские у вас лапы! Даже форма ногтей, и та его! Вот так природа…
Она окинула обоих проницательным взглядом и ребята улыбнулись.
— У вас мамины глаза, вы знаете об этом, мои цыплятки? Волосы у вас светлые и густые, как пшеничное поле! А кожа! Надо же, она чуточку смуглая! Вы истинные ашкеназы, вот что я скажу!
Тава обвела их довольным взглядом. У мальчиков наблюдались черты ашкеназских евреев: широкие лбы, лица узкие, межглазничное пространство небольшое, глаза чрезвычайно живые, носы прямые, пока курносые, с подвижными ноздрями, губы припухлые, впрямь как у отца.
Сара криво ухмыльнулась, покидая спальню с подносом посуды. Её мальчики были действительно чуть смугловаты. Но они могли быть как еврейскими, так и итальянскими детьми. Миссис Соломонс радуется очевидному: что её внуки, рождённые от чистокровного еврея, выглядят как евреи.
«Ну и дела!» — подумала Сара, передавая три пустые чашки прислуге. Наказав той поставить цветы в вазу, она принялась разбирать сетку с фруктами, пока чайник грелся на плите.
Сара нарезала и разложила по тарелке апельсины, наблюдая в окно кухни севший на Лондон первый полумрак. Она слизала сладкую цитрусовую каплю с руки и вздрогнула, услышав какой-то шум позади себя. Сара резко обернулась. В пороге, оперевшись о косяк, стоял до боли знакомый мужчина.
— Бог мой! Алфи, — прошептала она робко, касаясь запястья губами.
— Удивилась? — голос этого мужчины никогда не менялся, и Сара словно перенеслась на двенадцать лет назад, когда он сошёл с поезда в своем парадном мундире с открытым воротом и узкими лацканами, с пятью пуговицами с эмблемой полка. Под ним светло-зеленая рубашка с галстуком. На голове чуть приподнятая фуражка.
Алфи улыбнулся своей непринужденной улыбкой, которую она так хорошо знала. Хотя они в течение многих лет после расставания встретились всего два раза. В первый раз во время рождения общих сыновей, а во второй раз — случайно, на рынке в Камдене, а при встрече соблюдали «официальную» вежливость.
— Ну, ты хоть чуточку рада мне, Сарра?
Она стеснительно улыбнулась, обводя глазами его стан. Всё тот же стиль, та же манера говорить, тот же прищур.
Алфи молча приблизился к ней, впиваясь взглядом. Оба чувствовали, что их по-прежнему тянет друг к другу. Надвигавшаяся ночь усиливала напряжение.
Сара невольно вспыхнула краснотой под его растлевающим взором, и Алфи едва не рассмеялся, задевая её сложенные пальчики, липкие от сока. Его губы, припухлые и розовые, под золотисто-каштановой бородой коснулись её кожи.
— Ты такая сладкая.
Она смущённо улыбнулась.
— Я-я… — зарделась Сара под его обаянием, как юная девочка. — Я нарезала апельсин и…
Лицо Алфи сделалось серьезным. Глядя сверху вниз в бездну её голубых глаз, сказал:
— Он здесь не причём.
Сара смутилась. Он пришел — живое воспоминание о ее прошлом, ее юности, ее прежней жизни.
Она приоткрыла губы, и Алфи, подхватив её за талию, крепко поцеловал. Он с силой протолкнул свой язык ей в рот, и Сара не сразу, но ответила ему. Она опустила руки на его шею, провела пальчиками по его покрытой щетиной шее и почувствовала себя в желанных мужских руках, вдыхая знакомый шлейф его сильного тела.
***
— А кто такие ашкеназы? — спросил Дариен.
— Это значит, что вы потомки европейских евреев. — улыбнулась им Тава.
— Разве хорошо быть евреем? — Эдриен насупился.
— А разве плохо? Этот подлец, Дарби, водил вас за нос, обличая наш великий народ? Ну так послушайте меня. Когда люди видят перед собой избранный народ, то это значит, что их победили, ясно?
— Значит, мы избранные?
Тава улыбнулась: — Всё так, мой хороший мальчик. Как и ваша мама. Вы родились от избранной еврейской души. Вы не могли быть иными.
Эдриен и Дариен улыбнулись.
— Подойдите ближе, мои внучата. — она вынула из-под подушки крошечный тканевый свёрток и из него вытекли две звезды Давида на тонких цепочках.
— Хотите, чтобы мы надели эти звёздочки?
— Какие они блестящие!
Тава улыбнулась, обвивая шеи мальчиков.
— Да, это Маген Давид. И они будут беречь вас, и всегда напоминать о вашем происхождении.
Малыши стали рассматривать украшения, вертя в пальцах, пока Тава что-то негромко говорила на незнакомом им языке. Когда она закончила, то опустилась на подушку и улыбнулась.
— Хотите, мы принесем вам апельсинов, бабушка Тава?
Она улыбнулась: — А как вы думаете? Конечно, хочу. — И, прикрыв веки, испустила долгий вздох.
Сползшие с кровати, близнецы улыбнулась бабушке и поцеловали её в щеки.
— Она, наверное, очень устала. — пожал плечами Эдриен и Дариен согласился, осматривая её мягкое лицо.
***
Чайник шумел на плите, мрак окутал кухню. Оторвавшись друг от друга, Сара и Алфи застенчиво улыбнулись друг другу. Её розовые губы горели, а ягодицы вжались в столешницу. Алфи прижимал её, оглаживая талию. Они выглядели немного смешно, но все равно здорово. Сара дрожащими пальцами коснулась лица Алфи, и он прикрыл веки от блаженства.
— Солнышко моё. — проговорил он хриплым от удовольствия голосом, прижимая её ручку к губам, оставляя очередь поцелуев, переводя к собственной груди. — Здесь моя любовь к тебе живёт.
Сара не сдержалась и из её глаз медленно потекли слезы. Горячие, обжигающие слезы. Алфи прижал Сару к себе, обнимая её, нашептывая ласковые слова и оглаживая ее пшеничные волосы.
Если бы ему кто-нибудь сказал лет двенадцать назад, что с ним случится такое, он громко рассмеялся бы. Но неожиданно вышло так, что сегодня они добрались до поворотной точки в их жизни. Вот она стоит перед ним, его девочка, его Сара, его взрослая, но такая маленькая Сара. Именно сегодня наступает их время. Им надо было, им просто необходимо было быть вместе.
Алфи следовало понять это шесть лет назад.
Сара стерла слёзы и схватила тарелку с апельсинами. Она поднялась в комнату, а Алфи пошёл за ней следом. В пороге она столкнулась с улыбающимися мальчиками.
— Мамочка, а бабушка уснула!
Тава лежала на спине, на ее лице сияла ласковая улыбка. Сара взглянула на её спокойное выражение и уронила тарелку.
— Господи помилуй! Алфи! Ради бога, нужен доктор!
Сара заплакала и Алфи, прижав её к себе, печально сказал:
— Я думаю, доктор здесь бессилен, боль моя. Мама умерла.
========== 2.9. ==========
Комментарий к 2.9.
Спасибо padre chesare ❤️
Благодарю, что ждёте 😊
Выложить главу раньше не получилось, к сожалению😒
В истории начинает появляться Томми.
И возможны ошибки, пока не проверит бета 😒
***
После того, как душа Тавы покинула тело, Алфи, убедившись в этом, принялся сразу же открывать все окна в доме. Он попросил близнецов выплеснуть все емкости, где была жидкость, предварительно узнав у Сары, какой они веры.
Сара пожала плечами, мол, мальчики не крещёные. Она подумала, что будет лучше, если они сами выберут вероисповедание по мере сознательности. Алфи понимающе хмыкнул и попросил её занавесить зеркала и картины, а после — отвезти детей домой, чтобы они ничего не увидели. Сара видела, как Алфи титанически спокоен, даже почти холоден, но это было только реакцией на стресс. Она покорно собрала детей и забралась в машину. Уложив их и оставив под надзором дедушки, вернулась в дом уже с матерью.
Алфи опустил тело Тавы на пол, свёл руки и ноги, накрыл её лицо белой тканью, после чего прибыли еврейские господа и дамы. Одна из женщин села рядом с телом и стала читать священную книгу. После всех приготовлений, вроде омывая тела, процессия отправилась на кладбище. Похороны состоялись глубокой ночью.
