— Luca? Luca, non ti serve qui. (Лука? Лука, ты здесь не нужен.) — уверял молодой человек своего старшего кузена, — Questo non è il nostro cammino! Lascia fare a donne esperte. Cosa intendiamo noi uomini nel parto? (Это не наша стезя! Предоставь это дело опытным женщинам. Что мы смыслим в родах?)

Лука ткнул в лицо доктора пальцем, и женщины подняли глаза на его устрашающее лицо.

— Если ты, лекарь ебАный, допустишь ошибку, знай… Я в любой момент достану тебя. И убью.

Маттео с силой выволок Луку, толкая его в грудь, пока тот предупреждающе держал палец на Вудфорта.

— La tua presenza qui non servira ‘a niente, Luca. (От тебя тут мало толку, Лука.) Andiamo al pub a bere qualcosa? (Лучше пойдём выпьем?)

Чангретта посмотрел на Маттео как на упавший метеорит, нехотя спускаясь по лестнице, подгоняемый другими мужчинами.

— Я её муж! — заявил он по-английски, зная, как Сара не любит, когда он говорит на родном языке, — Она — моя жена, которая рожает моего ребёнка. А ты… — хрипло проговорил Лука, ткнув пальцем в грудь себя, а затем Маттео, свирепо посмотрев на кузена и заострив и без того острые черты, продолжил, — а ты предлагаешь мне пойти в ебучий паб?! Va fa bocca di questo pub! (В рот я ебал этот паб!)

Маттео опустил плечи, и тут вмешался Дарби, опуская руку на плечо зятя:

— Ну что нам остаётся, отцам? Только ждать.

Мужчина сбросил с плеча руку отца жены:

— Vattone! (Да пошли вы!) — и, поправив пальто, выбрался на улицу в сопровождении своих людей.

Алфи, швырнув на крючок шляпу и шарф, проверил обойму револьвера, шмыгнул и, пригладив волосы, поспешил наверх, к Саре.

Дарби стоял под дверью и слушал каждый вырывающийся из спальни звук.

— Всё, ребенок идёт. — оповестил голос врача.

— Держите ножки, мистер Вудфорт! — проголосила Тава.

Показались ягодицы, затем ножки, и ребёнок выскользнул из утробы матери прямо в руки доктору.

Соломонс поднялся наверх, где, кусая ногти, базировался Сабини. Столкнувшись взглядами, переполненными взаимной враждой, мужчины потянулись за оружием.

— Если ты не возражаешь, дружок, то я хотел бы подождать здесь, чтобы просто убедиться, что с Сарой всё в порядке.

В миг Оттавио ударила мысль, что его дочь рожает вовсе не от мужа, а от мужчины, что стоял с ним под этой дверью двадцать лет назад. Их руки зависли над плечевой кобурой, повисшей на ремне, охватывающем плечи. Лица господ скривились в ожесточении, как в ту же секунду за дверью раздался громкий захлёбывающийся плач здорового ребёнка. Через мгновением за ним последовал чуть осипший, менее звонкий плач второго малыша. Алфи оказался в замешательстве, ровно как и Дарби, что не знал о двойном празднике.

— Мальчики! — завопила Тава, и стоящие под дверью мужчины переглянулись, их глаза встретились, и они, словно сговорившись, одарили друг друга совсем скромными улыбками. — Чудесные близнецы!

Иса восторженно улыбнулась. Пушок на головах двойняшек был светлого оттенка, а личики, абсолютно одинаковые, гладкие и нежные. Сходство с Алфи для Тавы и Исы, казалось, было поразительно и заметно в мальчиках с первого взгляда. Новоявленная мать оторвала голову от подушки, пытаясь взглянуть на младенцев. Доктор осмотрел близнецов, положил Саре на живот и критически подметил:

— Маловесные. Какой срок родов вам поставили?

Сара забегала глазами, облизывая пересохшие губы:

— Сем…семнадцатое января.

Она увидела серые глаза своих сыновей, и ложь во благо мягче сошла с её уст. Мальчики под взглядом матери сразу смолкли, будто поняли, что им всю жизнь придётся играть в игру, правила которой они не усвоили. Тава увидела, как Сара улыбнулась сыновьям, и ей стало грустно. Она больше не увидит их и почувствовала, что ей будет непросто отдавать чужому мужчине красивых близнецов, но она должна.

— Тогда понятно — недоношенные, судя по сроку. А так и не скажешь, если бы не вес. Что ж, ладно, получше пеленайте их и держите ближе к теплу, так и допекутся с божьей помощью.

Иса опустила глаза и взяла дочь за руку, легонько пожимая, пока доктор давал рекомендации. Тава завернула малышей в новые одеяла и прижала к себе, пытаясь впитать в себя это единение с внуками.

Дарби сидел под дверью вместе с Алфи. Они молчали, вслушиваясь в доносившиеся за дверью неясные звуки. Оттавио впервые заметил, что Алфи нервничает, ожидая исхода родов. Он видел, как тот выкручивает суставы, то и дело щёлкает часами и что-то бессвязное бормочет себе под нос на иврите.

Тава вышла из комнаты, сталкиваясь с сидящими у стены мужчинами:

— У нас близнецы! Прекрасные мальчики, похожие друг на друга как две капли воды!

Оба одновременно вскочили с мест и бросились к хозяйке дома. Лицо Алфи осветилось. Он подошёл ближе и стал всматриваться в лица младенцев, в каждую черту; изучал формы их маленьких пальцев, вдыхал их запах.

— Какие крошечные. — выдавил он.

— Они крошечные, но здоровые. Кто бы мог в это поверить, а? Два маленьких чертенка! Разве это не чудо?!

Сара подняла взгляд на Алфи и увидела, как в зеркале, в его глазах те же чувства, которые испытывала она сама по отношению к их общим детям, но она не могла их описать, поэтому отвернулась. От неё не укрылось и дикое желание Альфреда, заключённое в горящих недобрым огоньком очах, заполучить близнецов рано или поздно, той или иной ценой.

***

— Это ты, Маттео?

Алфи Соломонс ленивым шагом вошёл в гостиную и уставился испытуемым взглядом на Маттео, молодого итальянца и правую руку Луки Чангретты. Маттео, поправив зачёсанные волосы, держа в руке чёрную папку, поприветствовал еврея.

— Ну, — прохрипел Альфред, — что ты принёс для меня в этот раз, дружок?

Маттео встал у камина рядом с близстоящим столом и протянул Алфи маленькое письмо. Соломонс догадывался, каков будет ответ на его просьбу к Саре ежемесячно видеться с ней и сыновьями, который звучал примерно так: «Прошу тебя, оставь меня и моих сыновей в покое.» Разворачивая конверт, Алфи ещё хранил надежду на благоприятный ответ.

«Иди к дьяволу, Алфи! Ведь именно дьявол сидит в твоей голове и требует, чтобы ты окончательно разрушил мою жизнь.»

Алфи улыбнулся. Такого ответа ещё не было, значит, он смог вызвать в душе Сары гнев. После стольких лет безразличия любое чувство по отношению к нему приветствовалось. Он опустился за стол и принялся расспрашивать Маттео о Саре. Молодой человек рассказывал ему столько, сколько смог узнать: о её делах, о здоровье и отношениях с Лукой.

— А как там мои наследники? — прямо спросил Алфи, обводя глазами вошедшую в гостиную мать и закрывшуюся за ней дверь. Тава молча подошла к столу и с радостью впилась глазами в фотографии близнецов, выложенные мгновением ранее Маттео. Она рассматривала родные ей лица и мысленно сравнивала с Алфи. Да, они были похожи.

— По последним новостям из особняка Луки известно, что мальчики заболели корью. Высокая температура и всё такое.

Алфи нахмурился, откидываясь на спинку кресла, держа в руках общую фотографию сыновей с остальными детьми в детском саду.

— А хули Лука делает, м? И куда Сара только смотрит… М-да.

Своими каверзными вопросами Алфи буквально выудил у Маттео всё, что он знал о причине недуга детей.

— Сейчас сеньора Чангретта только-только завершила основание модельного бутика. — сказал Маттео в её оправдание, — Провела первое дефиле и попробовала себя в роли модели. — он выложил фотокарточки, — Весьма успешно — рост и внешние данные позволяют.

Алфи издевательски хмыкнул.

— Помимо этого, как вам уже известно, у Сары есть один кинозал закрытого типа для «верхов». Плюс муж, требующий внимания.

— И что? — надулся Алфи, точно индюк, не желая слышать о Луке. — Теперь у неё не осталось времени на сыновей из-за слащавого макаронника?

Тава задумалась, рассматривая фотографии Сары на подиуме, а после протягивая их Алфи:

— Никогда уже не бывать нашей девочке прежней.

— Вы, мистер Соломонс, особо бы не убивались, хочу сказать вам: теперешняя Сара не похожа на прежнюю юную девушку. Внешность её сильно изменилась, характер — и того больше, а тот человек, который остаётся её супругом, сердечно просит от неё ещё одну пару.